Николай Лузан - СМЕРШ. Один в поле воин
— И запомнил, и запишу! — заверил Волкодав.
— Тогда мне пора! Выведи так, чтобы бойцы не заметили, куда я девался, — попросил Петр и приподнялся с лавки.
Болезненная гримаса исказила его лицо. Волкодав поспешил подставить плечо. Они выбрались из блиндажа и по ходу сообщения добрались до передовой траншеи. Дождь к этому времени прекратился, и впереди проступили колючие заграждения. Петр глубоко, как перед прыжком в воду, выдохнул, выбрался на бруствер и, оглянувшись, сказал:
— Волкодав, надеюсь, ты должен придушить этих бешеных псов Канариса!
— Не волнуйся, не уйдут! — заверил тот и вдогонку спросил: — Тебя-то, как зовут?
Петр, лукаво улыбнувшись, ответил:
— Как того царя.
— Цар-я-я?! Эт которого?
— Нормального, — хмыкнул Петр и, оттолкнувшись от бруствера, пополз к позиции батальона капитана Дика. Его от нее отделяли 200 метров нейтральной полосы. Дались они ему нелегко. Он взмок, как мышь, когда, наконец, услышал немецкую речь. Передохнув, Петр собрал остатки сил, одним рывком преодолел последние метры и сполз в окоп. Теперь ему уже были не страшны ни мины, ни шальные пули. Несмотря на проснувшуюся боль в плече, его душа пела: он выполнил еще одно задание советской контрразведки — рано или поздно диверсанты Рейхера будут обезврежены.
Блиндаж Дика, полковой медик, кружка шнапса, опалившая рот, острая боль в вывихнутой ключице и снова изумленное лицо Волкодава путались и мешались в сумеречном сознании Петра, а потом он провалился в бездонную яму. Утром его разбудил Райхдихт. На лице обер-лейтенанта гуляла довольная улыбка. Группа Рейхера благополучно прошла вторую контрольную точку у Геленджика и быстро продвигалась к конечной цели — Туапсе. Дальше задерживаться в расположении батальона капитана Дика не имело смысла, и они, наскоро перекусив, выехали в Крымскую.
Солнце еще не успело подняться из-за гор, и водитель давил на газ, чтобы не попасть под бомбежку. Бешеная тряска отзывалась тупой болью в плече, но Петр старался не обращать на нее внимания и в душе радовался тому, что таким удивительным образом все завершилось. На базу в Крымской они добрались без остановок — русская авиация была бессильна перед плотным туманом, опустившимся на дорогу. Там их встретил сам Штайн. Посочувствовав Петру, он тут же забыл о нем. Сейчас его заботило только одно — успех группы Рейхера.
До очередного выхода на связь радиста группы оставались считанные часы. Наступил вечер. Прошел контрольный срок, истекло время резервного выхода, а эфир по-прежнему безжизненно молчал. На настойчивые вызовы «Пантеры», которые радиоцентр посылал всю ночь, «Вольф» не отвечал. За окном забрезжил унылый мартовский рассвет, и всем, даже сонно клевавшему над ключом передачи радисту, стало ясно — группа Рейхера стала пятой в печальном списке потерь под Туапсе. Но Штайн упорно гнал прочь саму мысль. Он все еще наделся, что такой ас, как Рейхер, не мог провалиться.
Прошло двое суток, а радист «Вольфа» так и не отозвался на вызовы разведцентра. Все это время Штайн не покидал кабинета и жил надеждой, что группа даст о себе знать. Требовательный звонок телефона ударил по напряженным нервам и положил ей конец. В Запорожье потеряли терпение — на связь вышел сам Гемприх. Он был немногословен, его интересовали результаты выполнения операции. Штайну докладывать было нечего, он старательно подыскивал слова, чтобы смягчить справедливый гнев, но они застревали в горле.
— Господин подполковник, позавчера группа находилась в районе Геленджика. Связь была устойчивая…
— Гд е она сейчас? — перебил Гемприх.
— Затрудняюсь ответить. Пытаемся выйти на связь, но она не отвечает.
— Почему?
— Не могу знать?
— А что вы вообще знаете?! — взорвался Гемприх и обрушился с обвинениями. — Штайн, вы все развалили! Все! Пятую группу угробили! Что мне прикажете докладывать в Берлин. Что?!
— Мы принимаем меры. Мы…
— Какие к черту меры. Теперь приму их я! — прорычал Гемприх.
Штайн пытался еще что-то сказать, но Гемприх не стал слушать и швырнул трубку на аппарат. Спустя сутки из Берлина Пиккенброк разразился разгромной шифровкой, не оставляющей от предыдущей службы и карьеры Штайна камня на камне.
Строго конфиденциально
Лично
Исполняющему обязанности
начальнику абвергруппы 102
Обер-лейтенанту Штайну
Срыв задачи по объектам «Д» в Туапсе, участившиеся в последнее время провалы разведывательно-диверсионных групп, отсутствие в течение длительного периода оперативно значимой информации о планах и действиях противника свидетельствуют о слабой организаторской работе руководства группы и о возможном наличие в ее составе агентуры НКВД.
В связи с этим, по указанию адмирала Канариса, в ближайшие дни для проверки состояния оперативно-служебной деятельности группы будет направлена комиссия из числа сотрудников центрального аппарата. Возглавит ее полковник Штольце. Все его указания подлежат неукоснительному исполнению.
Пиккенброк
Отправлено: 20. 00. вр. бн.
Глава четырнадцатая
Прощальный аккорд
Прошла неделя со дня поступления в абвергруппу 102 шифровки Пиккенброка и после нее, как обрезало. В Запорожье, Берлине и Кракове, где находился адмирал Канарис, будто забыли о ее существовании. Приезд из штаба абвера полковника Штольце с проверкой переносился со дня на день. Затянувшееся молчание ничего хорошего не сулило ни самому Штайну, ни его подчиненным. У них в памяти еще были свежи последствия работы подобной комиссии в декабре в Краснодаре.
Провал миссии Рейхера, работа которого находилась на личном контроле у Канариса, грозил самыми непредсказуемыми последствиями. Группа замерла в нервном ожидании. Заброска диверсантов за линию фронта прекратилась, набор новых не проводился, а работа с оставшимися велась через пень-колоду. Даже такие служаки, как Бокк и Бонг, забросили муштру и смотрели сквозь пальцы на откровенное безделье инструкторов. Угроза, исходившая со стороны комиссии Штольце, а еще больше от наступающих русских войск, нависала как дамоклов меч. Петля окружения вокруг группировки войск фельдмаршала Клейста, зажатых на Таманском полуострове, затягивалась все туже. И только Райхдихт с его тайными агентами лезли из кожи вон, чтобы отыскать затаившегося шпиона. Он торопился до приезда Штольце обнаружить мерзавца, чтобы за провалы не поплатиться собственной головой. То, что ему удалось накопать за последние дни, было зыбко и неубедительно: под подозрение попали многие, а конкретных доказательств вины Шойриха, по уши погрязшего в спекулятивных сделках, а также Коляды и Петренко, засветившихся на подозрительных контактах с местными жителями, не находилось.
Очередной день не принес облегчения Райхдихту. Склонившись над столом, он уныло ковырялся в сообщениях и справках осведомителей, пытаясь выудить в этом нагромождении слухов, предположений и фактов тот единственный, который мог привести к вражескому агенту. Внезапно земля под ногами качнулась, стены угрожающе затрещали, а стекла в окнах разлетелись вдребезги. Чудовищный взрыв стер с лица земли казарму второго учебного отделения. Предгорья и окраины Крымской утонули в море огня. Войска Закавказского фронта начали решительный штурм, казавшейся непреступной, «Голубой линии» — обороны, воздвигнутой на Кавказе лучшими инженерами рейха. Штайну с Райхдихтом пришлось начать спешную эвакуацию группы.
Серая лента из машин и повозок выползла за ворота и, утопая в грязи, взяла направление на приморский город Темрюк. Там Штайна встретил обер-лейтенант Краузе и передал приказ Гемприха: следовать дальше к порту Тамань, а оттуда переправляться в Керчь. Дорога к переправе заняла долгих пять часов, и только поздним вечером группа, наконец, вышла на берег Керченского пролива.
В порту Тамань царил невообразимый хаос. Отыскать в этом бедламе коменданта порта и просить у него помощи было бесполезно, поэтому Штайн решил действовать на свой страх и риск. По его команде комендантское отделение, усиленное инструкторами, ринулось на штурм ближайшей баржи. На нее шла погрузка румынского стрелкового батальона.
Осипший, заросший густой щетиной майор-пехотинец пытался преградить путь здоровяку Райхдихту и сунул под нос бумагу, усыпанную лиловыми печатями. Тот отмахнулся от него как от назойливой мухи и пошел на пролом. На борту баржи возникла короткая и яростная потасовка. Конец ей положили автоматные очереди. Просвистев над головами румын, они сделали их более сговорчивыми.
Через час баржа с группой на борту, осев ниже ватерлинии, с трудом отчалила от причала и взяла курс на Керчь. Четыре с лишним километра, разделявшие берега, показались Штайну и его подчиненным дорогой в ад. Русские штурмовики на бреющем полете проносились над переправой и раскручивали свою смертельную карусель. Вода вокруг вскипала от пулеметных очередей и вздымалась чудовищными фонтанами разрывов авиационных бомб. Пролив напоминал собой один огромный, бурлящий котел, в котором варились кровь, мазут, обломки дерева и истерзанные человеческие тела.
