Андрей Бугаев - День «N». Неправда Виктора Суворова
«Председателю Совета Народных Комиссаров от 15 мая 1941 г.
Соображения по плану стратегического развертывания Вооруженных сил Советского Союза
I
…Учитывая, что Германия в настоящее время держит свою армию отмобилизованной, с развернутыми тылами, она имеет возможность предупредить нас в развертывании и нанести внезапный удар. Чтобы предотвратить это, считаю необходимым ни в коем случае не давать инициативы действий германскому командованию, упредить противника в развертывании и атаковать германскую армию в тот момент, когда она будет находиться в стадии развертывания и не успеет еще организовать фронт и взаимодействие родов войск.
II
Первой стратегической целью действий Красной Армии поставить — разгром главных сил немецкой армии, развертываемых южнее Брест — Демблин и выход к 30-му дню севернее рубежа Остроленка, р. Нарев, Ловичь, Лодзь, Крейцбург, Опельон, Оло- моуц.
Последующей стратегической целью — наступать из района Катовице в северном или северо-западном направлении, разгромить крупные силы врага центра и северного крыла Германского фронта и овладеть территорией бывшей Польши и Восточной Пруссии.
Ближайшей задачей разбить германскую армию восточнее р. Висла и на Краковском направлении выйти на p.p. Нарев, Висла и овладеть районом Катовицы, для чего:
а) Главный удар силами Юго-Западного фронта нанести в направлении Краков — Катовице, отрезав Германию от ее южных союзников.
б) Вспомогательный удар левым крылом Западного фронта нанести в направлении на Варшаву — Демблин с целью сковывания варшавской группировки и овладеть Варшавой, а также содействовать Юго-Западному фронту в разгроме люблинской группировки.
в) Вести активную оборону против Финляндии, Восточной Пруссии, Венгрии, Румынии и быть готовыми к нанесению ударов против Румынии при благоприятной обстановке.
Таким образом, Красная Армия начинает наступательные действия с фронта Чижев — Людовлено силами 152 дивизий против 100 германских, на других участках государственной границы предусматривается активная оборона.
…Детально группировка сил показана на прилагаемой карте»[578].
Казалось бы, на ловца и зверь бежит. Вот что надо ставить во главу угла, вот от чего плясать. Но нет. В. Суворов о существовании отнюдь не гипотетических, а вполне реальных разработок нашего наступления словно бы и не догадывается. Ему бы главу, а то и две, посвятить черновикам Василевского, детально проанализировать текст, разложить все по полочкам и тогда уже с чистой совестью заявить во всеуслышание:
«Не я утверждаю, документы неопровержимо доказывают — план превентивного удара по Германии был!»
Но… молчит автор «Ледокола». Своим вниманием докладную записку Жукова и Тимошенко игнорирует. В чем же дело?!
А все предельно просто. Настоящий, реальный проект плана нападения на Германию, представленный на рассмотрение Сталину и им отвергнутый, само его существование В. Суворова не устраивает. И вот почему.
На первый взгляд приведенный текст однозначно свидетельствует о том, что в советском Генеральном штабе могли разработать план превентивного удара по немцам. Но так ли это?
Прежде всего обратим внимание на дату представления документа — 15 мая. До декларируемого В. Суворовым срока нападения (6 июля) остается чуть более полутора месяцев. При этом следует учесть, что направленные Сталину наброски — еще отнюдь не утвержденный вождем, принятый к осуществлению план. Не маловато ли времени для того, чтобы выработать окончательный директивный документ и развернуть в соответствии с ним войска?
Вот, например, как было у немцев. О разработке плана вторжения в Советский Союз Гальдер[579] получил указания от Гитлера и Браухича[580] 22 июля 1940 года, за десять месяцев до предполагаемого нападения[581]. И столь длительный срок, отводимый для подготовки агрессии, не случаен. О том, как и в какие сроки общий замысел превращался в принятый к исполнению план, рассказывает В. Карпов:
«Сначала… документы писались от руки, чтобы не посвящать машинисток. Затем, если даже перепечатывали, то всего в нескольких экземплярах. Каждая копия была на особом учете. Передавались эти экземпляры для ознакомления только из рук в руки или через доверенного офицера, причем пакет опечатывался специальными печатями и хитрыми приспособлениями, чтобы о его содержании не мог узнать никто, кроме адресата. Каждый, ознакомившийся с текстом, заносился в специальный список, чтобы в случае утечки сведений можно было установить, кто именно проболтался или выдал тайну…
Каждый из документов разрабатывался иногда длительное время, его созданию предшествовали указания Гитлера, затем появлялись варианты, проекты, разработанные Генштабом, потом шли обсуждения на высоком уровне. И, наконец, рождалась окончательная директива, руководствуясь которой армия начинала действовать»[582].
Полностью отработанный план «Барбаросса» Гитлер подписал лишь 18 декабря, почти через пять месяцев после начала его разработки. И еще пять месяцев отводилось немцами для построения оперативной группировки войск у наших границ.
То же самое было и у нас. От руки писал Василевский черновые наброски докладной записки, и для Сталина напечатали один-единственный машинописный экземпляр. Но на этой, самой первой стадии мы и остановились. Не было совещаний, обмена мнениями, новых согласований, вариантов, проектов… Ничего этого не было хотя бы уже потому, что просто не оставалось уже времени. Такие вещи не делаются в спешке, и, чтобы мы могли успеть, подобный документ должен был появиться, по крайней мере, на два-три месяца раньше.
Если же речь идет об экспромте, а я убежден, то именно так и было, то тем более очевидным становится: не существовало не только никакого плана превентивного удара, но и замысла Сталина по завоеванию Европы[583]. Не Гитлер был создан Сталиным. Напротив, последний смог осуществить осторожную, с оглядкой, экспансию, используя последствия таранных ударов Вермахта.
Как ни странно, упомянутая докладная записка не только не подтверждает, если вдуматься, «теорию» В. Суворова, но одним лишь своим существованием ставит ее под большое сомнение. И автор «Ледокола» это понимает. Если бы он стал ссылаться на черновики Василевского, если бы попытался прямо заявить, что советское наступление должно было развиваться в соответствии с общим замыслом упомянутой докладной записки, то, по существу, он расписался бы в том, что никаких наступательных планов в СССР разработано не было!
На мой взгляд, дело обстояло так. Происходила, да и не могла не происходить, утечка реальной информации. Не только Сталину на стол, но и в Генштаб попадали все чаще разведсводки, в которых подтверждалось, что эшелоны идут с запада на восток, и Вермахт скапливается постепенно у наших границ. Что нападения следует ожидать во второй половине мая — начале июня. Жуков, хотя и находился под прессом сталинского авторитета, тем и отличался от большинства других наших военачальников, что не только сохранил трезвый взгляд на вещи, но и мог отстаивать свою точку зрения на самом высоком уровне.
Надеюсь, хоть что-то в характере Сталина мне понять удалось. Зримо представляю, как далеко за полночь он сидит у себя в кабине, а перед ним — несколько машинописных листков. Вождь перечитывает их. Раз, другой. Разворачивает и внимательно рассматривает карты, где многочисленные красные стрелы с ромбиками механизированных корпусов внутри с подозрительной легкостью переносят линию будущего фронта от границы к Лодзи и Оломоуцу. И снова перечитывает текст. Сопоставляя, вникая постепенно в суть документа и замысла генштабистов. Заманчиво, что и говорить. Если бы не одно но…
Сталин помнит 18-й год. Помнит, как, разложенная его партией, русская армия обнажила фронт, и немцы хлынули неудержимым потоком на восток, сметая островки сопротивления. Масштабы национальной катастрофы оказались столь велики, столь явными были основные виновники происшедшего, что само существование большевистского режима висело на волоске. Жуков и некоторые другие уверены в себе? Это не так уж и плохо. Вот только Сталин в них не уверен. Халхин-Гол перечеркнула Финляндия, да и не сравнишь его с головокружительными успехами Вермахта, завоевавшего половину Европы и разгромившего считавшуюся сильнейшей на континенте французскую армию. Если немцы, задыхаясь в кольце фронтов, сумели сбить Россию с ног, что же они сделают с нами сейчас, когда схватка пойдет один на один? И даже если мы победим, скольких жертв это потребует и на какой срок затянется война? Царизм пал именно потому, что государство и народ не выдержали безысходности военного лихолетья. Кто знает, что случится с ним, Сталиным, и выстраданным им режимом личной власти, если полыхнут вечно тлеющие угли скрытого до поры недовольства? И как поведут себя в экстремальной ситуации те, кто обязан режим этот оберегать? Не решат ли они в какой-то момент, что все рухнуло и пора сменить ориентацию и приступить к дележу оставшейся бесхозной власти?
