А. Орлов - Докладывать мне лично! Тревожные весна и лето 1993 года
ИНФОРМАЦИЯ: «Только что по каналам ИТАР-ТАСС пришло заявление пресс-секретаря Президента Российской Федерации. В нем решительно осуждаются организованные коммунистическими и национал-шовинистическими лидерами массовые беспорядки. Президент, говорится в заявлении, выражает глубокое сочувствие всем пострадавшим.
Представитель Московского правительства Александр Брагинский расцепил события в Москве как хулиганские акции. Организаторы подобных акций будут привлекаться к ответственности, в том числе и уголовной. В свою очередь один из лидеров Фронта национального спасения и организаторов шествия Илья Константинов[67] в интервью „Интерфаксу“ расценил события в районе площади Гагарина как сознательную провокацию, направленную на то, чтобы парализовать всякое сопротивление. С сегодняшнего дня, — заявил Константинов, — началось настоящее сопротивление…» (Телепрограмма «Вести», 1 мая 1993 года).
Таких массовых беспорядков Москва не знала со времен революции 1905 года. Даже стотысячные митинги начала 1990-х с их остервенелыми криками «Долой КПСС!» не сопровождались побоищами и кровопролитием. В последующие дни газеты пестрели самыми противоречивыми оценками, хотя почти все сходились в одном — произошло нечто страшное.
СТАТЬИ: «Кровавое столкновение в Москве. Организаторы коммунистической демонстрации бросили толпу на цепи ОМОНа. Власти и силы правопорядка продемонстрировали непростительный непрофессионализм» («Независимая газета», 5 мая 1993 года). «Кровавая репетиция диктатуры», «А люди шли на праздник», «Попраны права человека» («Правда», 4 мая 1993 года). «Мирную демонстрацию москвичей загнали в ловушку и устроили расправу», «Преднамеренная провокация» («Советская Россия», 4 мая 1993 года).
Бывший председатель Верховного Совета СССР Лукьянов в тот же день написал стихи под названием «Первое мая 1993 года»:
«Кровавый май. Кровавая суббота.Оскал щитов и выплески речей.Немая милицейская пехота.Стеклянные зрачки у палачей.Проклятья, и отчаянье, и стоны,И водометы, хлещущие в грудь.Бесстыдство покровителей ОМОНаИ флаги, на которых — Мир и Труд».
Через несколько дней его «разоблачала» «Независимая газета»:
СТАТЬЯ: «…Полная прямая ответственность за все жертвы и последствия этого столкновения лежит на организаторах митинга. Если даже встать на их позицию (власти организовали провокацию, желая создать повод для введения чрезвычайного положения), то и тогда это не становится менее очевидным. Политики, собирающие десятки тысяч людей на политический митинг и предполагающие у властей готовность пойти на провокацию, не имеют права произвольно направлять эти десятки тысяч людей туда, куда им заблагорассудится. Тем более — толкать их на прорыв цепи вооруженных стражей порядка…
Анатолий Лукьянов уже успел написать стихи о «кровавом 1 мая». Интересно узнать, почему он сам не пошел на прорыв омоновских цепей, если повел туда других?..
К сожалению, не могу не возложить значительную часть косвенной ответственности за случившееся 1 мая на нынешние демократические власти и силы. С восторгом говорилось, что перед референдумом вновь удалось добиться политизации населения страны. Взахлёб провозглашалась победа демократов над коммунистами на референдуме. Вот плоды и этой политизации, и этого восторга, и этого «захлёба» — унижая оппозицию, се «заводили» до безрассудства…" (Я. Третьяков. "Чья вина — это очевидно. О чем г-н Лукьянов не сказал в своих стихах". "Независимая газета", 5 мая 1993 года).
Май 1993 года стал прологом страшной трагедии, до которой оставалось менее полгода, о чем не знали ни демонстранты, ни милиционеры, ни опытные политики.
3 мая 1993 года, понедельник, вечер
Москва. Рублево-Успенское шоссе.
Бывшая дача ЦК КПСС
— Даже и не вздумайте! Вы что, хотите провалить серьезное дело? Ради чего? Ради ваших глупых амбиций? Чего вы добились?
— Но, Михаил Юрьевич, мы…
— Что? Устроили кровавое побоище! Озлобили всех и вся! Дестабилизировали обстановку!
— Обстановка и без нас напряженная! Мы что, только подлили масла в огонь! Коммунисты, хотя и всем недовольны, но не лезут на рожон! Милиция сама тоже не стала бы бить! Вот мы и «подмогли»!
— «Подмогли», — передразнил Михаил Юрьевич. — А зачем?
— Мы же все-таки боевая организация! Нам надо тренироваться, набираться опыта борьбы…
— Ну и тренируйтесь на своей базе! Я же вам выкупил целый пионерлагерь!
— Михаил Юрьевич, это не то! Чтобы приобрести опыт, надо постоянно участвовать в… боевых операциях. Гитлер, например, специально создал отряды штурмовиков. Они почти каждый день дрались с коммунистами и социалистами…
— С социал-демократами.
— Что? Ну да, с социал-демократами. Их разгоняла полиция, и они дрались с полицейскими. Именно они помогли Гитлеру захватить власть.
— Помогли! Но ты лучше вспомни, как кончил Гитлер!
— Это уже совсем другое! Его предали!
— Нет, Гриша, нам не нужно будет захватывать власть, драться с полицией… то есть с милицией, и уж тем более с коммунистами, которые сейчас находятся в полной депрессии. Мы будем действовать совсем по-другому. Я тебе уже сотню раз говорил об этом. Мы внедрим во власть наших людей, мы поставим на ключевые посты тех, кто будет исполнять нашу волю, действовать в наших интересах. Нам не нужны для этого штурмовики, мы тихо, спокойно решим все задачи!
— Тихой сапой?
— Именно так! Ты же видишь, что коммунисты сейчас находятся в прострации: одни из них, в основном старики и фанатики, цепляются за коммунистическую идею и хотят все повернусь вспять, другие, их тоже немало, наоборот, — обрадовались, что открылись возможности личного обогащения, и теперь с комсомольским задором набивают себе карманы зелеными. Либералы и всякие демократы, как бы они себя не называли, — это все те, кто не хочет возврата СССР, но не знает, как дальше жить. Мы, прагматики, поможем и тем и другим. Но главное — мы должны стать в этой стране полноправными хозяевами. Хозяина без собственности не бывает. Мы должны не только получить доступ к тому, что является неиссякаемым источником богатства, но и стать владельцами этой собственности. И здесь, Григорий, понадобитесь вы, крепкие ребята с армейской выправкой и строгой дисциплиной. Потому что любые богатства нуждаются в защите…
— Так что ж, вы в нас видите только охранников? — перебил Михаила Юрьевича Григорий. По всему было видно, что разглагольствования собеседника ему не по нутру. — Что ж, сейчас мы должны выполнить для вас всю грязную работу, а потом вы сделаете нас вахтерами?
— Ну почему, Гриша, вахтерами! Вы займете ключевые посты в Министерстве внутренних дел, Министерстве безопасности…
— А что! Я бы мог стать министром безопасности вместо Баранникова! Или, в крайнем случае, заместителем министра! — Наверное, Григорий представил себе, как он выходит из дверей… Нет! Как охранники открывают перед ним массивные двери, и он выходит прямо на Лубянскую площадь. На нем генеральский мундир… Нет! Он в штатском, но с папкой. Нет, не с папкой, а с портфелем! Стоп! С каким портфелем? Он же генерал! Скорее всего, у него в руках будет…
— Так что, Гриша, вам отводится далеко не второстепенная роль! — голос Михаила Юрьевича прервал приятные видения Григория. — Все вместе мы сформируем костяк новой системы управления, основанной на собственности. Это будет по-настоящему устойчивая система, застрахованная от переворотов и революций!
— Кем застрахованная, Михаил Юрьевич?
— Нами! Кем же еще?
Григорий поднялся с кресла, стоящего у журнального столика, подошел к книжному шкафу, открыл стеклянную дверцу. Две полки вместо книг были заняты бутылками дорогого коньяка, виски, красного и белого вина. Рядом стояли хрустальные бокалы и миниатюрные стопки.
— По коньячку?
— Что ты, Гриша? У меня сегодня еще деловая встреча.
— А я выпью.
Григорий наполнил стопку прозрачной жидкостью цвета темного янтаря и залпом опрокинул се. Затем крякнул, взял из вазы пригоршню очищенных земляных орехов.
— Гриша, ты что! Эго же не водка! Кто же пьет коньяк залпом. Это же благородной напиток интеллигентных людей!
— Ой, Михаил Юрьевич, не люблю это слово. От него несет слюнтяйством! Правильно сказал Гитлер: «Когда я слышу слово „интеллект“, моя рука тянется к спусковому крючку пистолета».
— Во-первых, это сказал не Гитлер, и не про интеллект, а про культуру. А во-вторых, почему ты так часто ссылаешься на Гитлера?
