Алексей Дживилегов - Отечественная война и русское общество, 1812-1912. Том III
Наполеон выдвинул на оба фланга своей главной армии сначала только по одному корпусу. На левом фланге Макдональд с X корпусом (32.500 чл.), наступая от Тильзита, должен был захватить Ригу, чтобы обеспечить подвоз провианта и военных припасов с моря и вверх по Двине, а потом угрожать правому флангу армии Барклая. На юге Шварценберг со своими 33.000 австрийцев должен был ограждать пределы Великого герцогства Варшавского и удерживать обсервационную армию Тормасова. События очень быстро показали, что выдвинутых на фланги сил недостаточно. Оба корпуса были составлены из вассальных и союзных войск. У Шварценберга были исключительно австрийцы. У Макдональда — пруссаки (около 20 тыс.), баварцы, вестфальцы, поляки. Поэтому оба корпуса действовали вяло. У Шварценберга были даже, по-видимому, определенные инструкции — не ввязываться в серьезные дела. А Макдональд ничего не мог поделать с пруссаками Йорка. Нет ничего удивительного, что Наполеону скоро пришлось усилить фланги.
Макдональд, выделив часть войск для осады Риги, двинулся вверх по Двине к Якобштадту, чтобы здесь перейти на правый берег реки и броситься на наш правый фланг. Корпусу Макдональда мы могли противопоставить только рижский гарнизон, совершенно иммобилизованный, и трехтысячный отряд в Динабурге.
Перед Полоцком 25 июля 1812 г. (Фабер дю-Фор)
Осада Риги оказалась безуспешной, ибо пруссаки умышленно не проявляли никакой энергии, а обход нашего фланга рядом обстоятельств оказался возложенным на другие части, а не на Макдональда. Витгенштейн был вынужден под Вилькомиром к отступлению[53], та же неудача отрезала его от Вильно-Свенцлинской дороги. Со своим 25-тысячным корпусом он должен был отступить в совершенно противоположную сторону, к Друе (см. ст. полк. Поликарпова в «Нов. Жизни», 1911, X). Вследствие этого он стал самостоятельной частью и получил назначение прикрывать Петербург. Тогда естественно на корпус Удино была возложена задача действовать против Витгенштейна и против Петербурга. У Удино номинально было 37.000 чел., но фактически едва 28.000. Так как одному ему задача была непосильна, то он должен был действовать сообща с Макдональдом. Оба маршала сговорились перейти Двину, соединиться в тылу Витгенштейна, у Себежа, отрезать его от Пскова, его базы, и Петербурга и опрокинуть на главные силы Наполеона. Тогда дорога на Петербург сделалась бы свободной и оба корпуса могли угрожать нашей столице очень опасными неожиданностями. Исполняя этот план, Удино быстро двинулся к дрисскому лагерю, разрушил его, поднялся выше по реке, перешел ее у Полоцка, где учредил свою главную квартиру, и повернул на север. Но Макдональд вместо того, чтобы перейти Двину у Якобштадта и идти навстречу Удино, спустился к Динабургу и там задержался. Этим воспользовался Витгенштейн, который направил все свои силы на Удино. Он двинулся от Росицы, чтобы захватить Клястицы и загородить дорогу французам. И хотя Удино успел предупредить его и занять Клястицы, но для этого ему пришлось оставить на переправе через Дриссу одну из своих трех дивизий. У Витгенштейна получился перевес в силах; 18 июля он выбил неприятеля из его позиции и заставил отступить к югу. Удино сосредоточил свои силы, перешел обратно через Дриссу, уничтожил у Боярщины (20 июля) авангард Кульнева — сам Кульнев был тут смертельно ранен[54] — и попробовал было снова перейти в наступление. Но отбитый при Головщице, 21-го отступил к Полоцку. Витгенштейн, неспокойный насчет Макдональда, передвинулся к западу и стал у Росицы, наблюдая за обоими маршалами. Но Макдональда словно какие-то чары приковали к Динабургу. Он не подавал никаких признаков деятельности, и это спасало Витгенштейна.
Между тем к Удино подошли подкрепления. Наполеон отдал под его начальство войска VI баварского корпуса Гувиона Сен-Сира. При переходе через Неман в нем числилось 25.000 человек. Но Наполеон отобрал от него всю кавалерию, и он так расстроился от недостатка провианта — он шел в хвосте великой армии, — что численность его, когда он прибыл в Полоцк, не превышала 13.000 чел. Но все-таки эта была хорошая поддержка. 30 июля Удино возобновил наступление, но на Свольне был отбит и снова отошел к Полоцку, преследуемый Витгенштейном. Последний 5 августа атаковал французов, занявших позиции в городе и впереди него, но был отбит. Удино, раненый — такова уже была его судьба, что он всюду первый получал рану — сдал команду Сен-Сиру. Этот генерал был человеком другого темперамента. 6-го, обманув Витгенштейна притворным отступлением, он обрушился на него всеми силами, привел в расстройство и заставил только поспешно отступить на север за Дриссу. Но так как он не чувствовал себя достаточно сильным, для дальнейшего наступления, а Макдональд по-прежнему стоял на месте, то его энергия на этом иссякла. Он вернулся в Полоцк, где продолжал оставаться в бездействии: весь август и сентябрь авангарды занимались ленивой перестрелкой.
На юге действия Шварценберга с самого начала казались Наполеону подозрительными, а так как на него ложилась миссия очень ответственная, то император счел за лучшее отозвать его к главным силам, а его задачу возложить на VII саксонский корпус графа Ренье. У Ренье было мало народу, всего около 17.000 человек, в то время как у Тормасова около 47.000, хотя и разбросанных по большому пространству. Ренье повернул от Несвижа к Слониму, в то время как Шварценберг двинул свой корпус в обратном направлении. От Слонима Ренье начал развертывать свои силы, чтобы занять линию Брест — Кобрин — Пинск и тем преградить Тормасову путь к Литве. Сам он с главными силами двинулся к Пинску, а 4-тысячный отряд ген. Клингеля направил к Кобрину и Бресту. Клингель укрепился в Кобрине и послал эскадрон гусар захватить Брест, когда Тормасов, узнав об отходе Шварценберга, решил перейти в наступление. Посланный им авангард Ламберта без труда выгнал саксонских гусар из Бреста. Против Кобрина, занятого Клингелем, Тормасов сосредоточил отряд в 20 тыс. слишком человек. 15 июля, окруженные со всех сторон саксонцы, в числе около 2.500 чел., сложили оружие. Это была первая победа русских над неприятелем.
Сражение при Клястицах 18 июля 1812 г. (Гесс)
Но Тормасов, подобно Макдональду у Динабурга, вместо того, чтобы обрушиться на Ренье и разбить его, вдруг сделался неподвижен и твердо сохранял свою неподвижность до 28 июля. За это время Ренье, не тревожимый серьезно никем, отступил к Скопину, куда на соединение с ним повернул из Несвижа, получивший новые приказания, Шварценберг. Соединившись, оба повели наступление через Пружаны на Кобрин, при чем общая численность австро-саксонского отряда достигала теперь почти 40.000. Авангард Ламберта столкнулся с неприятелем у Пружан 27 июля, был опрокинут, потерял орудие и отступил к Городечне, где соединился с Тормасовым. Этот мудрый генерал, между тем, распорядился так хорошо, что на позиции к моменту боя из 40.000 человек, находившихся под его командой, оказалось всего 18.000. Остальные были где-то в рекогносцировках. Благодаря отличной позиции у Городечны, он 30 июля целый день выдерживал атаку саксонцев Ренье — Шварценберг ограничивался почти исключительно канонадой и очень неохотно помогал своему товарищу. Но угрожаемый охватом превосходных неприятельских сил, 31 июля Тормасов отступил к Луцку. Ренье не мог один его преследовать, а Шварценберг становился все более и более подозрительным по мере того, как на главном театре войны дело шло к затяжке. Так, на правом фланге Наполеона все застыло. В этом застылом состоянии противники находились до тех пор, пока с юга не подошла армия Чичагова, т. е. до первых чисел сентября.
Таким образом, ни на одном фланге военачальники Наполеона не сделали ничего, что могло бы помочь ему в его главной задаче.
Особенно непростительным представляется поведение Макдональда, не говоря, конечно, о почти изменнических действиях Шварценберга. Будь действия на флангах энергичнее, судьба великой армии была бы, быть может, не так плачевна. Ибо если бы на севере трем соединенным корпусам удалось уничтожить Витгенштейна и двинуться на Петербург, а на юге, под Городечной, окружить Тормасова — война приняла бы другой оборот. И если Витгенштейн заслуживает большой похвалы за свои действия, то относительно Тормасова можно сказать, что он сделал все, чтобы испортить свои дела и что спас его только Шварценберг.
К. Са — ский
При Валутиной горе (С карт. Гесса в Зимнем дворце)
IX. Ход войны на главном театре действий в период с 8 по 17 августа[55]
Проф. Военной Академии генер.-лейт. Б. М. Колюбакина
8 августа последовало высочайшее назначение генерала-от-инфантерии князя Голенищева-Кутузова единым и общим главнокомандующим над всеми действующими армиями.
День назначения совпал с днем прекращения боев у оставленного нами Смоленска, сосредоточением армий у пересечения р. Днепра с большой Московской дорогой и с постановкой нашими армиями новой цели действий. С этого дня, силой неотвратимых обстоятельств, русская армия была вынуждена раньше или позже, так или иначе, но во всяком случае, в ближайшем будущем, прибегнуть к решительному и генеральному сражению, так как Наполеон объектом дальнейших действий ставил отныне Москву, а мы не могли отдать ее без решительного боя. Открытым оставался только вопрос, когда именно и где именно дадим мы этот решительный отпор Наполеону.
