Игорь Атаманенко - «Медовая ловушка». История трех предательств
— Этот русский, он же — черт из катапульты! — вскричал поляк. — Нигде от них спасу нет!..
— А что, собственно, произошло, пан Войцех? — Полещук узнал голос консула. — Вам-то чем русские насолили? Через год вы в обнимку с ними будете праздновать тридцатилетие победы над Германией… Что-то я не совсем вас понимаю…
— Да ведь все русские, как один, работают на КГБ… Вы разве не знаете этого, герр Фогель? Он наверняка подослан сюда! — настаивал поляк. — Он же нас всех «заложит», этот Леон! И тогда прости-прощай Гималаи, Непал… А у меня ещё столько янтаря на подходе…
— Ну и что вы предлагаете, пан Каменский? Уж не хотите ли вы, чтобы я на правах главного разводящего в игре выпроводил его отсюда? — парировал консул.
— Нет-нет, герр Фогель, ни в коем случае… Я просто хотел узнать мнение присутствующих, не более… Нам надо выработать какую-то общую стратегию поведения в отношении русского…
Предложение чешского дипломата звучало более радикально:
— Слушайте, господа, а что, если мы его подкупим, а?
— Вы предлагаете дать ему взятку, так что ли надо вас понимать, пан Любомир?! Да он швырнёт вам в лицо ваши же деньги! — запротестовал Каменский.
— Пан Войцех, вы, как обычно, бежите впереди лошади… Подкупить, дать взятку можно по-разному… Можно это сделать так, как предлагаете вы…
— Я?! Я до такого абсурда ещё не дошёл! Вы за кого меня принимаете, пан Любомир?! Я, видите ли, предложил дать русскому взятку! Вы, именно вы, предложили это сделать, а не я!! — возмущению поляка не было предела.
— Совершенно верно, пан Войцех, именно я предложил подкупить русского, но подкуп осуществить не в лоб, а исподволь… — нисколько не смутившись под натиском Каменского, спокойно произнёс чех. — Скажем, проиграть ему энную сумму, а? После этого у него пропадёт всякое желание докладывать в КГБ о том, что мы здесь собираемся… Ну, каково?
— Ну что ж, это неплохая идея, — откликнулся консул. — Можно считать, что у нас уже наметился запасной вариант нейтрализации русского. Только вот в чём загвоздка, господа. Мы ведь ни разу не видели его в деле. А что, если он из разряда «везунчиков», что, если ему карта валом валит, или, того хуже, он — шулер, а? В таком случае мы с вашим «подкупом исподволь», пан Гржинек, не то что в луже — в заднице окажемся! Молчите? То-то же! Надо сначала дать ему сыграть, предоставить возможность проявить себя, а потом уже хвататься за головы или… за бумажники!..
Вы-то почему молчите, герр Гольдман, будто вы не из нашей команды? Я, конечно, понимаю — вам не грозит проработка на партийном бюро и досрочная высылка на родину за посещение казино, поэтому вам не понять наших опасений, но вы же наш партнёр! Неужели вам безразлично, что наша компания распадётся?
— Я не разделяю ваших опасений, господа, потому и молчу… Раньше я считал, что незнание внушает оптимизм. Слушая вас, я пришёл к другому заключению: ваше незнание внушает вам пессимизм и опасения… Вам, но не мне! Потому что я знаю о русском чуть более вашего! И уж никак не могу согласиться с господином Каменским, что Леон к нам подослан…
— Но откуда такая уверенность?! — вскричал поляк и, тут же взяв себя в руки, спокойно добавил:
— Вы, герр Гольдман что-то не договариваете… Уж будьте так добры, просветите нас, чтобы мы не громоздили тут нелепицы на небылицы… Поделитесь вашими знаниями о русском, вашей осведомлённостью… Ну, невежды мы, что поделаешь!
— Вы преувеличиваете не только опасность, исходящую от русского дипломата, господин Каменский, но и мою осведомлённость… Я не ошибся, сказав, что знаю о нём чуть более вашего… Но это «чуть-чуть» позволяет мне не согласиться с вашим видением русского атташе и с вашими выводами в его отношении… Одна случайная встреча подсказала мне, что наш новый знакомый — азартный и весьма увлекающийся мужчина… Полагаю, что он пришёл сюда в поисках острых ощущений, а не для того, чтобы выследить, а затем «сдать» вас, пан Каменский, вашим партайгеноссе из парткома! Думаю, ваши опасения безосновательны…
— Да что вы всё ходите вокруг да около, герр Гольдман! — не выдержал поляк. — Говорите же наконец по существу, не дети ведь перед вами! Вы будто молитву перед обедом читаете, или проповедь на паперти… Извините, доктор, нервы…
— Может быть, господин Каменский, вы и правы — я несколько затянул вступление… Ну так вот, теперь по существу. Только должен вас предупредить, сначала мне придётся говорить не о русском, а о других, более известных вам персонажах. Так что не торопите меня!..
Вы, конечно, помните громкий скандал в итальянском посольстве, когда в прошлом году повесился их молодой вице-консул… К сожалению, забыл его имя…
— Альдо… Альдо Бевилаква, — подсказал всезнайка Фогель.
— Вот-вот — Альдо! — обрадованно произнес австриец и тут же, поняв свою оплошность, с трагической ноткой в голосе добавил:
— Я тогда был приглашён в итальянское посольство, чтобы составить заключение о смерти… Ну вы же знаете, что до введения в эксплуатацию американского культурного центра я был единственным врачем-иностранцем в Катманду.
Приходилось выступать в разных ипостасях — я был и оперирующим гинекологом, и терапевтом, и даже психиатром… Всё это позволило мне проникнуть в такие тайны проживающих здесь европейцев и американцев, которые не снились ни непальской полиции, ни местной службе безопасности. Пациенты раскрывали мне такие секреты, которыми, быть может, не всякий приговорённый к смерти преступник поделится с причащающим его священником.
Словом, о тех людях, живых или мёртвых, к которым меня затребовали, я узнавал всё. При этом никогда инициатива не исходила от меня, то есть я нисколько не стремился что-то выведать, отнюдь. Если я и задавал вопросы, то лишь с одной целью — чтобы правильно поставить диагноз, не более…
Австриец умолк, налил себе «кока-колы» и стал не торопясь, мелкими глотками пить. Дипломаты, заинтригованные его рассказом, неотрывно следили за каждым его движением.
* * *«Черт возьми, теперь ясно, почему гэдээровский консул так обхаживает доктора! — заёрзал на унитазе Полещук, услышав последние слова Зильбермана. Если я правильно оценил Фогеля и он, действительно, — агент «Штази», значит, он участвует в вербовочной разработке австрийца…
Стоп! А может, он, как и я, “сидит под корягой” — работает под дипломатическим прикрытием, а на самом деле — восточногерманский разведчик? Но почему же мне об этом не сообщил мой “резак”, полковник Тимофеев? Впрочем, какая к черту разница, в какой ипостаси, агента или разведчика, выступает Фогель! Дело не в нём. Главное — это доктор, который представляет безусловный интерес для любой спецслужбы. Он — находка, вездеход, имеющий в силу своей профессии возможность проникать туда, куда простому смертному не попасть и за огромные деньги! Молодцы ребята из «Штази», на призовую лошадку поставили, со временем она вас озолотит…
А ведь я тоже непромах — догадался-таки, что за птаха этот Фогель!..»
Вдруг Полещука осенило. От волнения он даже привстал со стульчака.
«Стоп, Лёня, стоп! Ты полагаешь, что этого неотразимого Бруно Гольдмана консул изучает в плане вербовки?! Окстись, Лёня, ты — просто наивняк! — выругал себя Полещук за ранее выдвинутые и, как теперь ему казалось, опрометчивые предположения. — Вспомни, как консул буквально прожигал тебя взглядом, будто лазером, во время твоих пикировок с Гольдманом. А как он заёрзал на стуле, когда ты пару раз похлопал доктора по плечу!..
Фогель влюблён в доктора, он ревнует тебя к австрийцу и даже не пытается этого скрыть! Стоп! А, может, у этих арийцев любовный роман! Что ж, вполне может быть, что эти двое страдают “болезнью аристократов”… Во всяком случае поведение консула — красноречивое тому свидетельство…
Всё, с завтрашнего дня вплотную занимаюсь этими двумя персонажами!
Значит так, телеграммы-молнии в Центр, а пока придут ответы, надо максимально подизучить эту любовную парочку через местную агентуру… Ведь если я на правильном пути, консул с доктором должны где-то встречаться — не в казино же они любовью занимаются!..
Так, кто у меня из агентов имеет подход к гостиницам? Ну да, конечно, недавно завербованный агент “Чанг”,он же полицейский! А что если эти “голуби” любовным утехам предаются на вилле доктора? У консула её нет — гэдээровские дипломаты живут, как в общежитии, в одном доме…
Ну что ж, и в этом случае мне поможет “Чанг”.Опросит прислугу доктора, страху напустит… Да и напускать не надо — аборигены, они все заодно и против бледнолицых… В общем, сумеет! Ведь ни одно любовное свидание, даже если оно проводится в условиях максимальной конспирации, от челяди никогда не утаить. Греховными следами могут являться и измятые или испачканные простыни, и наволочки, и забытый в ванной комнате перстень, и чужие волосы в гребне хозяина, да мало ли что ещё, о чем может знать только прислуга!
