Военная разведка Японии против СССР. Противостояние спецслужб в Европе, на Ближнем и Дальнем Востоке. 1922—1945 - Александр Геннадьевич Зорихин
С учётом выявленных в 1934–1935 гг. недостатков, сотрудники харбинской миссии и 2-го отдела проделали большую работу по повышению качества деятельности разведорганов армии. Так, в условиях тотального контроля советской контрразведки за сотрудниками резидентур под прикрытием японских и маньчжурских консульств на Дальнем Востоке, в Забайкалье и Сибири было решено переориентировать их деятельность с ведения агентурной разведки на обработку местной прессы и визуальное изучение обстановки в процессе регулярных поездок вместе с дипломатическим корпусом[492].
Кроме того, по заданию 2-го отдела штаба армии НИИ ВТУ разработал в 1939 г. специальные препараты, вызывавшие паралич обоняния у служебных собак или стимулировавшие половое влечение, делая, таким образом, невозможным их применение для задержания нарушителей. Однако армейская разведка столкнулась с новой проблемой – из-за низкого интеллектуального развития и недостаточной подготовки агентов-маньчжур эффективность использования препаратов была невысокой.
Институт по заданию 2-го отдела также проверил возможность подделки советских документов – паспортов, трудовых книжек, разрешений на пересечение границы. Японские специалисты пришли к выводу, что главная сложность заключается в изготовлении специальной бумаги, применявшейся в Советском Союзе для печатания паспортов, поэтому харбинская миссия была вынуждена использовать для заброски агентов настоящие советские документы, изъятые у перебежчиков, но с переклеенными фотографиями. В связи с этим в 1939 г. военный атташе в Германии Кавабэ Торасиро, ранее возглавлявший 2-й отдел штаба армии, направил в Харбин чистые бланки изготовленных абвером советских паспортов для испытания их надёжности в реальных условиях.
Значительно проще разведорганы армии решали проблему экипировки агентов: забрасываемые разведчики снабжались одеждой и предметами первой необходимости, изъятыми у перебежчиков или закупленными резидентурами на Дальнем Востоке, в Забайкалье, Сибири и европейской части СССР.
Нововведением в подготовке агентов-белоэмигрантов стало изучение ими принятой в Советском Союзе лексики, для чего весной 1937 г. харбинская миссия организовала две разведшколы. Первая действовала под прикрытием ВФП и называлась «Курсы по изучению СССР». Срок обучения в ней составлял 6–7 месяцев, штатными преподавателями являлись К.В. Родзаевский, Л.П. Охотин, И.И. Якуш и сотрудник харбинской миссии капитан Судзуки Исао. Численность курсантов была минимальной – 10 человек, однако вторая школа под руководством сотрудника БРЭМ Б.Н. Шепунова смогла выпустить всего лишь 5 человек. Несмотря на интенсивный учебный процесс и включение в число изучаемых дисциплин основ агентурной разведки, радиодела, способов перехода границы, уязвимым местом в работе забрасываемой в СССР агентуры оставалось слабое использование портативной приёмо-передающей радиоаппаратуры[493].
В 1936 г. харбинская миссия попыталась перебросить в Советский Союз большую группу агентов из членов ВФП во главе с помощником К.В. Родзаевского М.П. Маслаковым. В целях конспирации группа получила название «1-й отряд спасения Родины». Её подготовка велась с апреля по июнь 1936 г. капитаном Судзуки Исао и майором Оноути Хироси и включала изучение обстановки в СССР, методов агентурной разведки, стрелкового, подрывного дела, способов перехода границы. Разведчики и боевики обучались раздельно. В начале августа отряд был готов к переброске. В его состав вошло 32 человека, часть из которых, по планам миссии, должна была осесть на Дальнем Востоке, в Забайкалье и центральных районах СССР, создать нелегальные разведывательно-диверсионные резидентуры и установить связь с ЯВМ. Однако после перехода границы 23 августа в районе устья р. Амазар отряд постоянно преследовался советскими пограничниками и 27 сентября был полностью уничтожен.
Для подбора кадров среди белоэмигрантов харбинская миссия содержала в своём штате группу русских сотрудников, включая главу БРЭМ генерала В.А. Кислицына, заместителя главы ВФП генерала Н.П. Меди, начальника канцелярии БРЭМ полковника Я.Я. Смирнова, капитана жандармерии Н.Р. Грассе, полковника Е.М. Дубинина, члена общества «Кёвакай» А.Г. Дудукалова и секретаря Союза российских предпринимателей В.Н. Виноградова[494].
Характеризуя состояние агентурной разведки Квантунской армии в докладе в Берлин от 19 ноября 1938 г., посетивший Маньчжурию подполковник Э. Шолль отмечал, что харбинская миссия и её отделения активно использовали возможности торгового дома Чурина, платных маршагентов-белоэмигрантов русских и монгольских контрабандистов[495]. Однако из-за малочисленности пригодных к разведке добровольцев-белоэмигрантов основу агентурного аппарата ЯВМ составляли владевшие русским языком китайцы, которых миссии в Хайларе и Цзямусы перебрасывали под видом дезертиров из армии Маньчжоу-Го, китайских партизан или бежавших от репрессий антияпонских элементов[496].
Информация агентуры носила неоднородный характер. Проникшие в район Биробиджана в начале 1938 г. разведчики фугдинской миссии и перевербованная ею советская агентура сообщали о постепенном приведении здесь частями ОКДВА в готовность тыловых линий связи и запланированном усилении советской группировки, а их коллеги из мишаньской миссии год спустя добыли сведения о контрразведывательных мероприятиях 57-го пограничного отряда НКВД в Имане против японского консульства в Хулине, которое подозревалось в шпионаже в пользу Италии. В другом случае, в марте 1939 г., благополучно вернувшийся из Посьета маршрутный агент миссии в Яньцзи проинформировал 2-й отдел штаба Квантунской армии о строительстве железнодорожной ветки Новокиевское – Владивосток, а проживавший в Приморье агент отделения миссии в Хуньчуне сообщил о катастрофических последствиях для края сентябрьских проливных дождей 1939 г.[497]
Испытывая трудности с заброской агентов, харбинская миссия существенно активизировала вербовочные мероприятия в отношении сотрудников советского генконсульства, в результате чего с 1936 г. стала получать оттуда совершенно секретные документы, проходившие в её служебной переписке с Токио под литерой «Хатокутё» («Специальные агентурные сводки харбинской миссии»).
Замысел операции по агентурному проникновению в генеральное консульство принадлежал начальнику ЯВМ генерал-майору Андо Риндзо, а её непосредственным исполнителем стал майор Ямамото Хаяси, который в ноябре 1936 г. через своего агента – бывшего министра финансов Омского правительства И.А. Михайлова – завербовал на материальной основе телеграфиста дипмиссии. За сотрудничество с японской разведкой агент получал колоссальную сумму – в среднем 5000–6000 иен в месяц, однако проведённый миссией в марте 1937 г. анализ его информации в сопоставлении со сведениями из агентурных источников, радиоперехватов и докладов наблюдательных пунктов показал её полную идентичность. В харбинскую миссию поступали копии переписки между Хабаровском и советскими диппредставительствами в Японии, Китае и других странах, а также между Хабаровском и Москвой[498]. Как объяснил источник Михайлову, перехват и дешифровка дипломатической корреспонденции
