Олег Айрапетов - Участие Российской империи в Первой мировой войне (1914–1917). 1915 год. Апогей
План этот не отличался особой продуманностью или реальностью. Однако уже через два дня, 6 (19) февраля, было принято решение выделить средства для покупки иностранных пароходов на Черном море, прежде всего в нейтральных Румынии и Болгарии. А. А. Хоменко получил распоряжение по возможности фрахтовать все свободные суда5. Война застала в Черном и Азовском морях и торговые суда других государств – нейтральных, враждебных и дружественных России. Проще всего, естественно, эта проблема решалась в случае с 10 крупными германскими и австро-венгерскими пароходами, которые были задержаны и переданы в распоряжение флота6. С остальными необходимо было вести переговоры. 13 (26) февраля на заседании Совета министров морской министр адмирал И. К. Григорович предложил зафрахтовать все свободные транспорты в нейтральных странах – Румынии и Болгарии для того, чтобы этим тоннажем не могла воспользоваться Турция. У этой меры было еще одно объяснение: для одновременной перевозки двух корпусов у России не хватало свободного тоннажа, требовалась мощная транспортная флотилия, и собрать ее планировали именно таким образом. Центром это мероприятия стала Одесса7.
В это время Ставка по-прежнему не верила в перспективу овладения Константинополем силами соединенного англо-французского флота, даже в том случае, если к нему присоединится и русский Черноморский. Без значительного десанта это было невозможно, а сил для него не хватало8. «Ничто так не опасно, как закрывать глаза перед действительностью и обольщать себя неосуществимыми мечтаниями, – суммировал 10 (23) февраля 1915 г. И. А. Кудашев свои беседы с генералом Ю. Н. Даниловым в письме к С. Д. Сазонову, – как бы дороги они ни были для нас. Завладение же нами Константинополем не только теперь, когда столько внешних обстоятельств для нас сложилось благоприятно, но и на долгое время останется мечтою, так как оно не соответствует ни нашей нравственной, ни нашей военной мощи»9. Задачи, которые были поставлены перед А. А. Хоменко, не могли быть решены за несколько недель и уж тем более дней10. Не лучше обстояло дело и с установкой связи с командованием союзников на Средиземном море. Выделенный специально для этого крейсер «Аскольд» не гарантировал ее по причине маломощности своей радиостанции11. Для лучшей координации действий к британскому вице-адмиралу С. Кардену был послан капитан 2 ранга М. И. Смирнов, который должен был обеспечивать связь с А. А. Эбергардом и Ставкой12.
До полной готовности на Черном море Ставка предпочитала выжидать. Еще 10 (23) февраля 1915 г. Н. Н. Янушкевич известил А. А. Эбергарда о приказе Верховного главнокомандующего «повременить с отправлением всего флота до выяснения обстановки на Дарданеллах»13. В Барановичах считали, что десант на Босфор потребует слишком много сил и времени для их сосредоточения и говорить о нем возможно лишь после победы над Германией. Впрочем, в этом случае велика была вероятность того, что Константинополь и так перейдет к России: «Несмотря на огромное значение открытия Проливов для России, русское Верховное главнокомандование отнеслось к плану их прорыва сдержанно. Благоприятный момент для такого прорыва был упущен. Ныне Ставка не могла не оценивать всей трудности подавления средствами флота неприятельского берегового артиллерийского огня, организованного немцами; она учитывала также возможность появления в Проливах нового серьезного фактора береговой обороны в виде малых подводных лодок и предугадала те неисчислимые препятствия, которые встретят союзники при развитии сухопутных операций на тесном Галлиполийском полуострове. В равной мере Ставка отдавала себе отчет в том, что форсирование Босфора силами и средствами нашего Черноморского флота является задачей невыполнимой и что нельзя строить никаких иллюзий при данных условиях в отношении действий десантной армии против Константинополя с сухого пути»14.
При этом никак нельзя сказать, чтобы главнокомандующий не понимал важности сокрушения Турции и того эффекта, который он мог бы вызвать на Балканах15. Генерал-квартирмейстер Ставки Ю. Н. Данилов, имевший значительное влияние на Николая Николаевича (младшего), и некоторые офицеры его управления скептически относились к Босфорской операции и «вообще считали ее нецелесообразной и несвоевременной»16. По мнению Ю. Н. Данилова, захват Босфора и даже Дарданелл не решал бы вопроса сокращения войск Одесского и Кавказского военных округов, так как войска все равно понадобились бы там для возможных действий в Румынии и Персии: «Во всяком случае, как бы ни разрешался этот вопрос с общегосударственной точки зрения, Великий Князь и Ставка твердо стояли на том, что операция по овладению Проливами мыслима лишь в виде отдельной экспедиции после достижения решительного успеха над Германией и что она потребует для своей же безопасности 8-10 свободных корпусов. Ранее же достижения решительного успеха над Германией, выделение такого большого количества корпусов, даже в случае заключения сепаратного мира с Австрией, русской Ставке представлялось совершенно невозможным»17.
Ю. Н. Данилов скептически относился к идее десанта еще до войны. Когда в 1912–1913 гг. рассматривался вопрос о подготовке десантного корпуса, он выступил категорически против, так как это могло отвлечь силы от западного направления, где должна была решиться судьба войны18. Это был, пожалуй, единственный принципиальный вопрос, в котором взгляды штаба Николая Николаевича и военного министра В. А. Сухомлинова полностью совпадали. Последний отмечал: «Победить Германию – был лозунг, господствовавший над всею деятельностью армии. Время исполнения этой военной задачи обуславливалось, однако, не военными, а дипломатами»19. К десанту на Босфор В. А. Сухомлинов относился как к «дорогой игрушке», технически труднореализуемому проекту, который потребовал бы выделения в мирное время особой армии силой не менее четырех корпусов (около 200 тыс. человек) с соответствующим флотом.
В 1913–1914 гг. В. А. Сухомлинов и Н. Н. Янушкевич всячески сопротивлялись планам подготовки десантной операции, которые отстаивало Министерство иностранных дел, поддержанное императором. В. А. Сухомлинов вспоминал: «Что вся эта фантастическая затея на словах и на бумаге не могла иметь никакого практического результата, для меня было ясно. Убедить Государя мне не довелось, это был, очевидно, тот случай, когда Его Величество считал военного министра некомпетентным в делах не его ведомства. Царь, таким образом, оказался на стороне дипломатии. Но военному ведомству в действительности не пришлось затем палец о палец ударить для приведения в исполнение проекта Министерства иностранных дел»20. В целом такой же линии поведения придерживалась позже и Ставка. Отступления от занятой ранее позиции возникали лишь в результате воздействия внешних сил, возникновения обстоятельств, игнорировать которые было уже невозможно.
16 февраля (1 марта) 1915 г. в Барановичах получили известие о том, что союзный флот вошел в Дарданеллы и в ближайшее время следует ожидать его появления в водах Мраморного моря. На следующий день А. А. Эбергарду было направлено распоряжение быть готовым к выходу в море с десантом для действий против Босфора. 18 февраля (3 марта) последовало распоряжение о выделении для десанта 5-го Кавказского корпуса (1-я и 2-я Кубанские пластунские бригады и 3-я Кавказская стрелковая дивизия, 36 тыс. человек), который начал концентрироваться в Одессе21. Кроме того, Николай Николаевич лично приказал выделить для десанта и единственную кавалерийскую часть – полк особого назначения, которым стал 53-й Донской казачий полк, сформированный в ноябре 1914 г. Первоначально его планировали перебросить в Англию для символической демонстрации единой борьбы с союзниками, затем – в Сербию, что тоже не удалось. С ноября 1914 по февраль 1915 г. полк нес охрану Ставки, пока, наконец, не был перевезен в Одессу22. Командиром корпуса был назначен генерал-лейтенант Н. М. Истомин. В Барановичах шутили, что назначением этим он обязан своей «морской» фамилии23.
Следует отметить, что с самого начала Ставка видела в мерах по подготовке десанта только демонстрацию. Корпус рассматривали прежде всего как резерв Юго-Западного фронта, предполагая использовать в Галиции.
Под предлогом подготовки к действиям на Босфоре его легче было снять с Кавказского фронта. Русское командование значительно преувеличивало силы противника в босфорском районе, первоначально определяя их в четыре корпуса. Было ясно, что одного корпуса Н. М. Истомина для самостоятельной операции в районе Проливов будет недостаточно. С другой стороны, союзники настойчиво просили Ставку послать десант к Константинополю. Англичане неоднократно повторяли просьбу об участии русских военно-морских, а если получится, то и сухопутных сил в штурме турецкой столицы. Русский представитель при английской эскадре капитан 2 ранга М. И. Смирнов передавал А. А. Эбергарду мнение его коллеги о слабости турецких минных полей и уязвимости береговых батарей обстрелу с моря24.
