На «заднем дворе» США. Сталинские разведчики в Латинской Америке - Нил Никандров
Якоб Ландау вновь «засветился» в Мехико в июле 1944 года проездом из Нью-Йорка в страны Южной Америки. Он провёл несколько встреч, в том числе с советским послом. Уманский не захотел беседовать с Ландау тет-а-тет и снова пригласил Тарасова.
Резидент сообщил в Центр квинтэссенцию откровений Ландау, прежде всего в отношении разведывательных служб США:
«В споре между ОСС Донована и ФБР именно Гувер добился полномочий на работу в Латинской Америке и на Карибских островах. Таким образом, ОСС операций в этом регионе не проводит. На вопрос, откуда ему известны подобные вещи, Ландау ответил, что имеет друзей в ОСС и что Донован – человек широких убеждений, не реакционер. В числе его связей много прогрессивных политических деятелей, включая социал-демократов. По ряду замечаний Ландау можно сделать вывод, что он сотрудничает именно с ОСС, а не с английской разведкой. Ландау также поведал, что в прошлый приезд он тесно общался с Гибсоном, первым секретарём посольства США, руководителем ФБР в Мексике».
«Закулисные» подробности нового визита Ландау в Мехико, сентябрьского, Тарасов осветил с помощью Елены Гомес:
«Снова в Деревне появился Ландау и развил тут бурную деятельность. Самым активным образом обрабатывал нашу «Седу», которая является председателем Комитета по борьбе с расизмом. Её репутация близости к «верхам», включая Ласаро Карденаса, и её внимательное отношение к просьбам Ландау помогли ей завоевать доверие гостя.
«Седа» выяснила, что официальный мотив визита Ландау – организация в Мексике еврейской колонии для нескольких сот человек, находящихся в оккупированных немцами странах. При этом Ландау откровенничал, что на финальной стадии войны нет особого смысла вывозить евреев из стран оси. Его реальная миссия: организовать борьбу с антисемитизмом в Латинской Америке. Ландау доверительно рассказал «Седе», что он формирует в Мексике разведывательную службу для выявления фактов антисемитской работы профашистских организаций, и предложил ей рекомендовать и подготовить «подходящего мексиканца» в качестве руководителя. Первые же разъяснения Ландау показали, что «еврейская разведка» интересуется всей жизнью Мексики. Поэтому «Седа» думает, что под этой вывеской скрывается один из органов ОСС, так как Ландау постоянно хвалит Донована как человека близкого «Капитану» [Рузвельту. – К.С.]. Здесь одно из двух: или Ландау наивно верит Доновану, который привлёк его на удочку борьбы с антисемитизмом, или Ландау этим только прикрывается, зная об антиамериканских настроениях «Седы».
Под большим секретом Ландау сообщил «Седе», что под видом помощи газете «Шкипера» «Эль Популар» он вручил ему 75 тыс. долларов, из них 25 тыс. должны пойти на борьбу с антисемитизмом, а остальное – в полное распоряжение «Шкипера».
Здесь необходимо пояснить, что псевдонимом «Шкипер» обозначен Ломбардо Толедано, влиятельный мексиканский политик, левые симпатии которого были хорошо известны.
С шифртелеграммой Тарасова ознакомились Фитин – Овакимян – Граур – Кумарьян – Потемкин. Резолюция: «Центр не возражает против внедрения «Седы» в разведорганизацию Ландау. Взять его самого на учёт, если он не взят, и завести на него дело-формуляр «Лис».
Особо ценный «Шкипер» и связница «Ада»
Тарасов понимал, что в контактах с Висенте Ломбардо Толедано, как ни конспирируйся, будут сложности. Он публичная фигура, всегда на виду, у него много врагов. Когда много врагов, много и недоброжелательных глаз. По поводу Толедано высказывались все, кто имел отношение к политике и кто боролся за власть в стране. Сторонники считали его последовательным борцом за права трудящихся. Ненавистники называли «марионеткой Москвы». Сходились в одном: главная мечта его жизни – стать президентом Мексики.
Сам Толедано разъяснял, что всё, к чему он стремится, направлено на достижение социального прогресса в Латинской Америке. Особо доверенных лиц посвящал в «предысторию» своей политической карьеры: «Я не состою в компартии, так как в 1935 году в Москве товарищ Мануильский в присутствии Эрнана Лаборде [руководителя коммунистов Мексики. – К.С.] заявил, что одобряет моё нахождение вне КПМ и расценивает это как позицию, соответствующую интересам развития рабочего движения Латинской Америки».
Противники постоянно атаковали Толедано, изобличали в различных грехах, даже в получении взяток, однако представить доказательств не могли. Толедано в ответ заявлял, что всё его имущество – небольшой дом в районе Сан-Анхель (пригороде Мехико). За неимением лучшего звучали откровенно смехотворные обвинения: дескать, у Толедано имеется обширный гардероб одноцветных костюмов – одноцветных, чтобы скрыть их количество. Предполагали, что закулисно правительство пользуется Толедано, чтобы не допустить радикализации рабочих масс. Взамен он получает компенсацию, но не в собственный карман. На эти «субсидии» существует контролируемый им Рабочий университет.
Работоспособность Толедано поражала всех, кто был с ним знаком. Он участвует в редактировании газет и журналов. Находится на передовой линии политической жизни страны, часто совещается с президентом Камачо, который является его земляком. Еженедельно читает лекции в Рабочем университете, принимает делегации, выносит на общественное обсуждение злободневные вопросы. Всё, что он написал о России, написано искренне: «50 истин об СССР», «Путешествие в мир будущего», «Гениальный Ленин», «Русская революция – мексиканская революция: прошлое, настоящее и будущее». В полицейских органах считают Толедано «вменяемым политиком», поскольку он не является коммунистом «в русском стиле».
Для осуществления завуалированных контактов с Толедано («Шкипером») в сентябре 1943 года Центр направил в Мехико нелегальную разведчицу «Аду» – Китти Харрис.
Работа с Китти у Тарасова на первых порах складывалась не лучшим образом: её атаковали болезни. В декабре удалили опухоль, потом – воспалился аппендикс. Снова операция. После госпиталя Китти настолько ослабла физически, что её пришлось отправить в санаторий. Хирургу заплатили 4 тысячи песо, оплата санатория обошлась в 1250. Тарасов объяснил Центру такое «своевольство»: «Запрашивать Вас о разрешении на траты я не мог – тянуть с операцией было невозможно».
Китти была рада новому человеку из «своих», возможности выговориться. Резидент с пониманием отнёсся к «исповедальным» откровениям «Ады». Он так объяснил ситуацию кураторам в Москве: «Жизнь на высоте 2400 метров резко отражается на нервной системе людей, непривычных к таким условиям. На «Аду» они влияют особенно сильно. Сказываются недели полного одиночества. Она нуждается в общении, причём с надёжными людьми, с которыми связана по работе. «Ада» предложила недавно, чтобы я периодически приглашал её домой и т. д. Она – женщина бальзаковского возраста, неуравновешенная и чувственная в отношении мужчин. У неё были мимолётные связи такого рода, о чём она мне рассказывала».
Китти сетовала, что плохо переносит «простои». Говорила, что просилась радисткой к партизанам в немецкий тыл, но «не получилось, решили иначе, отправили сюда». Понимая состояние Китти как «результат бездеятельности», Тарасов написал в Центр, что именно этим объясняются её кажущиеся капризами требования. Например, она просила связать её с нелегалом «Антоном», который мог бы посещать её дома «под легендой» лечащего врача.
Документы прикрытия Китти
