Джеролд Шектер - Шпион, который спас мир. Том 1
Он пришел ко мне и сказал, что капитану нужно помочь. В то время я был начальником приемной комиссии Военно-дипломатической академии (ВДА). Я посмотрел его личное дело, оно было прекрасным. Еще будучи студентом академии, он изобрел какое-то важное устройство{174}
Во время моих разговоров с ним о том, что происходит в Капустином Яру, он рассказал мне, как часто во время испытаний управляемые ракеты отклонялись от заданного курса. В будущем я смогу каким-то образом узнать у него те подробности, которые вас интересуют. Обязательно протащу его в одну из академий{175}.
Кайзвальтер спросил, есть ли в войсках за пределами СССР ракеты R-2 и R-ll (СС-2).
— Этого я не знаю. Но мне известно, что к концу 1961 года запланировано передать все виды ракет странам народной демократии, — ответил Пеньковский. — Они были переданы войскам около двух лет назад, когда Хрущев похвастался ими перед Никсоном{176}.
Разговор о ракетах пошел свободнее, и Пеньковский переключился на другую тему. Обратясь к Гарольду Шерголду, руководителю британской спецгруппы, он спросил:
— Господин Гарольд, а как моя просьба об официальной встрече с государственным представителем? Я хочу официально представиться. Я, конечно же, не жду встречи с королевой, и это не должен быть какой-то определенный лорд.
— Вы можете быть уверены, что мы этим занимаемся, — сказал Кайзвальтер, переведя Шерголду просьбу Пеньковского{177}.
— А также мне еще понадобится немного денег, — сказал Шерголду Пеньковский. — Тех пятидесяти фунтов, что вы дали, мне недостаточно. Я их еще не истратил, но знаю, что мне понадобится больше, поскольку надо купить еще много вещей. Хочу, чтобы вы поняли, что все то, что я собираюсь купить, мне необходимо. Эти вещи, конечно же, можно приобрести и в комиссионных магазинах в Москве, но по очень высокой цене. В моем положении совершенно нормально что-то иметь. Я привез полный чемодан всего, даже когда возвращался из Турции. Никто и слова не сказал, меня не проверила даже таможня. А теперь я возвращаюсь с официальной делегацией, поэтому вообще никаких неприятностей быть не может.
Пеньковский прочитал длинный список необходимых покупок и открыл маленький блокнот с просьбами жены и дочери и с вырезанными следами их ног{178}.
— А что вы решили насчет моей дачи? — спросил Пеньковский.
— Мы рассмотрели все ваши просьбы, но не решили еще, целесообразно ли вам иметь дачу, — ответил Кайзвальтер.
— Мне хотелось бы знать, как вы оценили представленные мной материалы. Каждый должен получать по труду. Вы сказали, что выделили мне месячное пособие, и я вам очень благодарен. Если бы вы урезали его даже наполовину, я бы не пожаловался. Я торговаться не собираюсь. Каждый должен стараться чего-то добиться. Уверен, что и вы разделяете мои взгляды{179}.
Мне кажется, для каждого может наступить черный день. Кстати, я думал об этом вчера, когда у меня был приступ. Я мог даже умереть, да и в будущем со мной все может случиться. Если что-то произойдет, прошу, чтобы вы связались с матерью и женой, но сделали это только так, как я вам скажу, потому что они и не подозревают о том, чем я занимаюсь. Я еще не придумал, как переправить их за границу. Просто скажите им, что я утаил от них один факт. Скажите, что после смерти отца остались кое-какие ценности в иностранном банке и, поскольку меня в живых уже нет, эта сумма переходит моей жене. По крайней мере, это будет какой-то материальной поддержкой дочери, пока она не вырастет.
— Мы сделаем это, — пообещал Шерголд.
— Моя жена совершенно ничего не знает о том, что я делаю, она дочка генерала и была воспитана в хороших условиях, — сказал Пеньковский. — Однако она знает, что в нашей жизни существуют обман и ложь, и, когда она была в Турции, западный образ жизни ее просто поразил. Весь этот блокнот — это список того, что она просила купить{180}.
Пеньковский обнажил все свои тревоги. Разговорившись, не имея уверенности в будущем, он обнаружил свою практическую жилку. Если он удовлетворит своих американских и английских собеседников, его вознаградят, будет на что жить жене, матери и детям, когда его не станет. Он понимал двойственность своего положения и, тем не менее, старался соблюсти высшие интересы преданного агента, которого сначала заботит успех миссии, а лишь потом — деньги.
Что касается членов спецгруппы, то зависимость агента от денег являлась для них ключевым элементом контроля и безопасности. Если бы Пеньковскому дали слишком много денег, мог возникнуть вопрос о его расходах, и это засветило бы его. Если бы ему дали недостаточно денег, не столько, на сколько он оценивал свою работу, он был бы недоволен и бездействовал. Шерголд настаивал на том, чтобы давать Пеньковскому деньги на покупки только после того, как он попросит, в то время как Бьюлик хотел дать ему средства, чтобы укрепить его чувство собственного достоинства. Когда Бьюлику показалось, что Шерголд ведет себя очень прижимисто, он и Кайзвальтер выделили Пеньковскому дополнительные средства для того, чтобы он мог что-то купить и развлечься в Лондоне. Было совершенно очевидно, что у американо-английской группы совершенно различный оперативный стиль работы. Пеньковскому старались эти различия не показывать, но Бьюлика это сильно раздражало{181}.
Когда Пеньковский рассказывал о времени, проведенном в Турции, будучи сотрудником ГРУ, он вспомнил о нелегальной резидентуре ГРУ в Нью-Йорке и о том, как она была организована. Кайзвальтер попросил его выяснить, сколько сотрудников ГРУ работает в ООН{182}.
— Знали бы вы, как обрадовались в ГРУ, когда мне дали визу. Возглавляя делегацию, я мог тогда выполнять поручения ГРУ. Я напишу подробное донесение. Мне нужна ваша помощь, чтобы сотрудника ГРУ в Лондоне познакомить с кем-нибудь из англичан. Все, что потребуется, — это поддерживать какую-то связь и изредка передавать какую-либо информацию. Сведения могут быть совершенно бесполезными, но было бы неплохо, если бы ваш человек иногда брал за это деньги. Ему совершенно необязательно вербоваться. Все, что от него потребуется, — это поводить за нос нашего сотрудника, пока я окончательно не уеду. Так я себе это представляю. Если необходимо, человека можно завербовать, но ему придется хорошо работать. Иначе от него могут выйти на меня, а если уж они почуют что-то неладное, то упрячут меня так, что вы никогда и не найдете{183}.
— Вопросы, которые вы подняли в наших оперативных планах, теперь разрабатываются, и, как только мы вернемся в Лондон, мы все выполним, — пообещал Кайзвальтер.
— Я все прекрасно понимаю, — сказал Пеньковский. — Я вижу, что у вас больше опыта, научного подхода и, вообще, у вас головы светлее, чем у меня, хотя я работаю в разведке с 1953 года, не считая короткого периода, который мне испортил в Турции Рубенко.
Пеньковский встал и собрался уходить. Затем остановился и сказал:
— Хорошо бы, если бы через пару месяцев вы вывели Винна на связь со мной. Его не нужно специально готовить или что-либо объяснять. Он может ничего не знать, но ему, конечно же, известно, кто вы и что я с вами связан.
— Мы всем этим займемся, — пообещал Шерголд.
— Может, Винн не самый богатый и умный, но очень хорошо и с уважением ко мне относится. Я бы сказал, что он патриот и честный человек, — сказал Пеньковский.
Пеньковский думал о своем возвращении в Москву и о том, как передаст добытую информацию. Личная безопасность Винна, его функции связного и курьера ставили его законный бизнес в Советском Союзе в зависимость от постоянного успеха Пеньковского. Опытный разведчик, Пеньковский был не настолько глуп, чтобы все время пользоваться тайниками в Москве, — лишь в чрезвычайных ситуациях. Винн был его главной ставкой. Сказав в ГРУ, что он использует Винна, и предоставив в качестве доказательств важные разведсве-дения, привезенные из Лондона, Пеньковский мог вести двойную игру.
— Не забудьте ключи, — напомнил Пеньковскому Кайзвальтер.
— Как жаль, что я не могу всех вас пригласить на месяц в Москву, — сказал Пеньковский.
— Я провожу вас до угла, — предложил Кайзвальтер{184}.
Встреча с Пеньковским кончилась в 12.20 ночи 25 апреля.
Назавтра в 16.15 Пеньковский снова встретился с членами спецгруппы в «Метрополе». О провел часть дня с представителями Министерства торговли и пожаловался, что англичане поинтересовались, что русские собираются покупать.
— Они сказали, что мы должны покупать больше. Весь разговор был о том, что мы должны покупать, а что им ответить? — И затем по-английски: — Итс террибл![27]
Все уже привыкли к тому, что Пеньковский начинал со своих записей. Он попросил, чтобы по приезде в Лондон его поселили в одноместный номер на пятом этаже «Маунт Роял», а не вместе с кем-то из делегации. Его комната должна находиться рядом с лестницей, по которой можно спуститься к месту, где они встречаются.
