Андрей Окулов - В борьбе за Белую Россию. Холодная гражданская война
Граница между Афганистаном и Пакистаном всегда была понятием весьма относительным. Горы. Племена пуштунов, живущие по обе стороны границы, никогда ее не признавали. Все восьмидесятые годы эта призрачная линия была рубежом «холодной войны». Очень опасным как для Советов, так и для Запада. Если бы советские войска из Афганистана пересекли ее, могла начаться Третья мировая. Этого не хотел никто.
Владимир Рыбаков. Настоящая фамилия — Щетинский. Просил называть себя «Димой», потому что так его называла мать. Он родился во Франции, в семье эмигрантов первой волны. Мать его была членом ЦК Французской компартии. После войны родители, как «советские патриоты», уехали вместе с детьми в Советский Союз. Жили в Черновицах, на Украине. Сравнение проведенного во Франции детства и «совдействительности» сделало его антисоветчиком с самого юного возраста. Потом — призыв в армию и отправка на Дальний Восток. 1969 год, остров Даманский. Дима рассказывал, что бои шли на многих других участках вдоль реки Уссури. Установки «Град» уничтожали перешедших по льду китайских автоматчиков, а в их задачу входило — добивать уцелевших. Один раз китайцы перетащили по льду орудие-сорокапятку и закопали где-то в лесу. Оно успело произвести только один выстрел по советскому танку. Танку ничего не сделалось, но тем, кто сидел на броне, пришлось хуже — Рыбакова ударило комком мерзлой земли по голове. Контузия. С тех пор он остался заикой на всю жизнь.
Ему удалось доказать, что он — французский подданный, и выехать в Париж. Он работал в «Русской мысли». Потом вступил в НТС. Впечатления от афганской войны бывшего «советского человека» сильно отличались от впечатлений Юрки — сына эмигрантов.
«Племенные зоны» на севере Пакистана. Этот район называется «Территории племен федерального управления» — ТПФУ (Federally Administered Tribal Areas — FATA) и состоит из 7 политических агентств (Баджаур, Моманд, Хайбер, Курам, Оракзай, Северный и Южный Вазиристан). Общая площадь — 27,2 тыс. кв. км. Население — 5,7 млн человек.
На этой территории не действует уголовное и гражданское право Пакистана, не взимаются налоги. Население вооружено практически поголовно. Племенные вожди, «малики», обладают здесь всей полнотой власти. В частности, они обладают правом покупать голоса на выборах в «панчаят» (племенной совет). Этот совет может выносить такие вердикты, как групповое изнасилование дочери провинившегося соплеменника или смертная казнь.
Рыбаков рассказывает:
— Мне довелось побывать в «племенных зонах», в знаменитой «деревне наркоманов» — Тери Мангал. Сюда съезжались любители наркотиков со всего света. Родители присылали своим несчастным чадам по сто — двести долларов или марок в месяц, и этих денег хватало и на еду, и на зелье, которое стоило здесь дешевле сигарет. Так они жили, наркоманили, помирали потихоньку… Но это все — фон.
Переговоры с полевыми командирами в Пешаваре тянулись очень долго. Пленных у НИФА, организации, с которой мы поддерживали контакт, было очень мало. Но вступать в контакт с другими группами, согласно местным представлениям о дипломатии, было крайне трудно. Ведь шесть организаций моджахедов враждовали друг с другом. Иногда — сильнее, чем с советскими оккупантами.
Жара. Мы без дела слоняемся по Пешавару. Из открытых канализационных стоков — ужасная вонь. Понять тонкости местной дипломатии сможет только «человек Востока». Переговоры идут часами — и все ни о чем. Взятки приходится давать на каждом шагу, даже чтобы отправить посылку по почте. Мы поняли это лишь позже, и это во многом помогло нам узнать, что здесь происходит на самом деле.
Юрка долго изучал тонкости местных обычаев. Как-то ему рассказали, что есть древний афганский обычай, согласно которому, если гость, пусть даже невольно, оскорбил хозяев дома, где его принимали, ему подадут чай без сахара. Ого означает, что, как только он покинет дом, его убьют.
И вот во время душевного и вежливого разговора с известным полевым командиром Юрке поднесли стакан чая… без сахара!
Он побледнел: «Что я вам сделал?! За что?! Почему вы хотите меня убить?!»
Хозяин удивился: «В чем дело, дорогой гость? Кто вас хочет убить?»
Юрка показал на чай без сахара. Хозяин расплылся в улыбке: «Мы и не знали, что вы так хорошо знаете местные обычаи! А сахар сегодня не подают, потому что очень жарко…»
В другой раз, доведенные до отчаяния всей этой тягомотиной, мы пошли в штаб Хезб-и-Ислами. Без предварительной договоренности. Спрашивают: «Кто такие?» А Юрка, не подумав, брякнул: «Русские!» Какие «русские» — охранники выслушивать не стали: передернули затворы «Калашниковых», швырнули нас к стене и обсуждают — каким образом нас лучше на тот свет отправить. Юрка не один год занимался карате — встал в стойку и говорит, что будет защищаться. А я ему: «Дурак! Тогда они, как говорят в этих местах, “заставят нас жить три дня”. Будут медленно резать на кусочки».
Потом посмотрел на него и говорю: «Что-то ты бледный!»
Он отвечает: «Ты — тоже!»
Тут из штаба выскочил командир, который сносно владел английским. Это нас спасло. Он просто ласково посоветовал нам убираться подобру-поздорову. Повезло.
Положение советских пленных зависело от того, к какому полевому командиру они попадали. Некоторые жили весьма сносно. Кто-то в садике работал. Часть пленных — «растворились» среди афганцев. Через несколько лет даже русский язык почти забыли. Других — сажали на цепь в подвале. Хлеб и вода. Избивали. Пока не примут ислам. Гомосексуальное изнасилование тоже было в норме.
Простые ребята из российской глубинки, которых послали «защищать социализм». Они попали в Средневековье.
Многие из них подсели на наркотики. Этого «добра» здесь было навалом, и моджахеды снабжали их зельем исправно. Один из них записал свой рассказ на кассету. Он курил героин. Каждую ночь у него повторялся один и тот же бред. К нему приходила мать. По это была его мать — до его рождения. Шестнадцатилетняя девушка удивительной красоты. Он влюбился в нее и снова погружался в этот бред, чтобы там заниматься с ней любовью. Он сам признавал, что навряд ли уже выберется из этого.
Сначала мы вели переговоры о выкупе — над нами смеялись. У нас не было денег, которые могли бы заинтересовать моджахедов. Обменивать их на пленных партизан Советы отказывались, а нам менять было не на кого. Вдобавок выяснилось, что разведки Запада, которые активно работали в Пешаваре, очень боялись эскалации конфликта. По их мнению, если бы возник канал переправки советских солдат на Запад, СССР мог бы ответить введением дополнительных войск в Афганистан. По их мнению, эта война должна была медленно тлеть, но не разгораться.
Мне довелось столкнуться в Пакистане с одним белым из Южной Родезии. Он прошел опыт борьбы с партизанами на родине, а теперь приехал учить партизанской войне моджахедов. Мы с ним серьезно поддали. Ему казалось, что все мои разговоры про эмигрантскую организацию — прикрытие и что на самом деле я работаю на КГБ. Он подробно описывал мне ошибки советских войск при высадке вертолетных десантов и требовал, чтобы я записал «для начальства», как нужно производить такие высадки.
Я не понял: «Если ты приехал моджахедов тренировать, то зачем все это мне рассказываешь?! Ты ведь считаешь, что я на КГБ работаю». Он ответил: «Работа есть работа. Но мы, белые люди, должны помогать друг другу!»
Неудивительно, что данные о потерях в этой войне с обеих сторон были абсолютно непонятными, а то и фантастическими. Моджахеды долго и упорно говорили о том, что советская сторона потеряла около 70 тысяч человек, а моджахедов и мирного населения погибло свыше миллиона. Спрашивается — кто их подсчитывал? Вдобавок, если помнить о восточной страсти к приукрашиванию… Советский Союз потом заявил, что потерял 14 тысяч человек за десять лет войны. Тоже сомнительно. Или они не учитывали умерших от ран и болезней? Не знаю.
Некоторое количество пленных было переправлено в Швейцарию через Красный Крест. Существовала договоренность с советской стороной, что все они по истечении определенного срока будут возвращены в СССР. Кто-то из них действительно вернулся, кому-то удалось остаться на Западе.
У нас установились дружеские отношения с группой пленных из пяти человек. Они даже заявили, что, получив нашу литературу и устав НТС, приняли себя в организацию самоприемом. Но в этом положении они были готовы вступить куца угодно, лишь бы выбраться оттуда…
То, что «Восток — дело тонкое», мы знали. Но оказалось, что иногда но знакомству можно сделать то, чего не сделаешь ни с помощью денег, ни с помощью дипломатии. Юрка был знаком с английским журналистом, который, в свою очередь, был в хороших отношениях с диктатором Пакистана Зия-уль-Хаком. Он передал ему просьбу об освобождении и обеспечении выезда на Запад пятерых пленных. Генерал якобы просто махнул рукой — валяйте, я не возражаю. Ребята были спасены. Их вывезли в Канаду.
