Александр Бушков - Возвращение пираньи
Вот и сейчас, бодро опустошив пару немаленьких фужеров, он пустился повествовать Мазуру с Фредом, как однажды собственными глазами видел на реке Уакалере безмятежно плывущую двадцатиметровую анаконду. Мазур дипломатично помалкивал, Фред откровенно похохатывал, а потом в отместку рассказал про первых голландских колонистов на будущем Манхэттене, которые, чтобы избавиться от лишних ртов, лютыми зимами по особенной, только им ведомой методике месяца на три замораживали своих бабушек, дедушек и прочих бесполезных едоков, а весной возвращали к жизни.
— Абсурд! — выкатил глаза Мюнхгаузен.
— А почему? — невозмутимо вопросил Фред. — Ты, парень, укороти свою анаконду, тогда я, глядишь, насчет голландских бабушек немного подысправлю… Квит на квит, а?
Обиженный Мюнхгаузен надулся, полностью переключив внимание на шампанское. Фред подтолкнул локтем Мазура и тихонько посоветовал со своей обычной простотой:
— Полковник, ты чего киснешь? Ты ее поведи гулять по палубе, а я этому петуху, если надо, ряшку почищу… Луна там, звезды, и прочие кайманы, вы ж с ней одного поля ягода, не то что я, кошачий антиквар…
Мазур взглянул на Ольгу, танцевавшую в объятиях пыжившегося от законной гордости помощника: тьфу ты, даже этот коробейник из Коннектикута заметил…
— Девочкам нужна романтика, как в Голливуде, — продолжал простяга Фред. — Типа того: я, мол, стою на мостике крейсера, гляжу на звезды, а на сердце так одиноко без чистой любви… Что я, не знаю, как моряки умеют? У меня кореш моряк, всех баб штабелями укладывал — так он на авианосце какой-то мелкий хрен пониже боцмана, а ты целый полковник… Не, точно, давай, я его отсеку, а ты веди девочку гулять, от нее ж умом можно рехнуться…
Мазура подмывало воспользоваться советом и принять посильную помощь неожиданного союзника. Не успел — помощник проворно сменил кассету, грянуло что-то томное, в ритме танго, и Мазура ухватила за руку решительно настроенная Мэгги:
— Пойдемте, полковник? Вы словно и не моряк, честное слово, — на женщин смотрите, как на фонарные столбы, вас и заподозрить могут в чем-нибудь другом, хотя я и не знала ни одного морячка, который был бы голубым…
— А вдруг? — сказал Мазур, положив руки ей на талию. — В конце концов, у вас в Штатах голубые нынче — уважаемое меньшинство, скоро, смотришь, и в большинство превратится…
— Надеюсь, обойдется, — отрезала Мэгги, прижимаясь к нему. — Если наш милашка Билли вваливает девочке за щеку прямо в Белом доме — Америка еще на традиционный секс не наплевала… Я вас шокирую, полковник?
— Ну что вы, — сказал Мазур, колыхаясь в ритме. — Приятно видеть сторонницу традиционных ценностей…
— Вот это уже лучше, — сказала подвыпившая Мэгги, закинула ему на шею обнаженную руку и прижалась так, что все недомолвки начинали улетучиваться. — И не пяльтесь вы на эту белокурую светскую стервочку, все равно не обломится, такие, прежде чем пустить мужчину в постель, проверят родословную под микроскопом, у нас в Штатах таких холеных сучек тоже хватает, насмотрелась, и в школе, и в колледже… — В ее голосе звучала нешуточная обида. — Только все они, если копнуть, в душе последние шлюхи…
Этот клинч все меньше напоминал танец — Мэгги прильнула к нему так, что Мазур едва мог изображать медленную пародию на танго, оба раскачивались под стон «битлов»:
You’ll never know how much I really love you,You’ll never know how much I really care.Listen, do you want to know a secret?Do you promise not to tell?[21]
В сторону Ольги неловко было смотреть. Мазур осторожненько попытался чуточку отклеить от себя затянутое в тесное платье горячее тело — не получилось.
— Выведи меня на свежий воздух, — шепнула на ухо Мэгги. — Я, кажется, надралась, нужно проветриться…
— Не так уж и надралась…
— Выведи. А то шампанское на голову вылью, будет скандал…
Плюнув мысленно, Мазур потащился к выходу. Клятая девка повисла на руке, прижималась, как к личной собственности. Едва оказались в коридоре и свернули за поворот, остановилась, ловко прижала Мазура к стене и без лишних разговоров забрала его губы в рот, правой рукой шаря пониже ватерлинии предельно недвусмысленно. Он деликатненько высвобождался. Когда Мэгги попыталась встать перед ним на колени, дураку понятно, для чего, улучил момент и переместился правее по стеночке.
Она осталась на ногах, раздраженно спросила:
— Ты что выделываешься? Не хочешь здесь, пошли ко мне.
— А Дик?
— Дик и не пискнет, будь уверен. У нас свободные отношения свободных людей, усек?
Обещаешь никому не рассказывать?
— Это ты так говоришь, — сказал Мазур. — А он может об этом и не знать, выскочит с пистолетом, получится жуткий скандал, я как-никак дипломат, должен думать о репутации…
— Брось. Все так и обстоит. Пошли?
Припомнив кое-что из классики, он громко произнес:
— Ваши ковры прекрасны, но мне пора…
— Какие ковры? Какие еще, в жопу, ковры? — Она подбоченилась, так ничего и не понимая, но догадавшись уже, что ее прелестями решительно пренебрегают. — Ага-а… Западаешь на эту сраную аристократку? Все равно ничего не получится, такие ложатся или под активных лесби, или под каких-нибудь маркизов с наколотым на хрене родовым гербом…
— Хватит, — сказал Мазур уже серьезно. — Давай разойдемся по-хорошему, дорогая.
— Ах ты, дипломат траханый…
Она бросилась, растопырив коготки и всерьез собираясь на совесть пройтись ими по Мазуровой физиономии. Мазур, коему услуги такой, с позволения сказать, визажистки были ни к чему, вовремя поймал ее за запястья и немного попридержал, увернувшись от удара коленкой в пах. Девочка была не из слабых, еще какое-то время трепыхалась, пытаясь его достать, но потом смирилась, не столь уж была и пьяна. Зло бросила:
— Пусти, тварь!
— Отпущу, — сказал Мазур. — Но, честное слово, если опять начнешь дрыгаться, успокою без оглядки на пол. У вас в Штатах, насколько я знаю, феминистки в голос вопят, что к женщине буквально во всем нужно относиться, как к мужчине, не делая сексистских различий? Считай, что их идеи меня достали до самого сердца, проникся и принял… Усекла?
— Пусти, — угрюмо попросила она. — Черт с тобой… Импотент. Буржуазная свинья…
Разжав пальцы, Мазур изготовился, чтобы при необходимости выполнить обещанное. Мэгги, однако, отступила, пытаясь испепелить его взглядом:
— Попомнишь еще, скотина!
Поправила сползшую бретельку и удалилась в сторону бального зала походкой, которая ей наверняка казалась исполненной презрения. Осмотрев себя и обнаружив, что ширинка в результате женских усилий расстегнута донизу, Мазур привел себя в нормальный вид, пожал плечами и пробормотал под нос одну из любимых литературных фраз:
— Таков печальный итог…
В зале продолжалось веселье. Поразмыслив, он потащился на верхнюю палубу и долго торчал там, не мучаясь никакими особенными терзаниями, бездумно глядя, как порой в луче прожектора вспыхивают алыми рдеющими угольками глаза кайманов. «Смело идут речники, — констатировал он. — То ли прекрасно знают здешний фарватер, то ли аппаратура в рубке стоит отличная, с надежным эхолотом можно так лихо переть в лютом мраке…»
Когда во рту стало горчить от сигарет, направился вниз, к себе в каюту. Лечь и выспаться без задних ног, благо время позднее, и пошло оно все к черту…
За поворотом коридора нос к носу столкнулся с Ольгой, уже взявшейся за вычурную ручку двери своей каюты. Никого, кроме них, в коридоре не было, вновь напомнило о себе все прежнее, и Мазур остановился возле нее, застыл классическим соляным столпом.
— Интересно, что у вас произошло? — Ольга уставилась на него лукаво, чуть хмельно. — Милая Мэгги влетела в зал с таким видом, словно ее изнасиловал Кинг-Конг… или, наоборот, отказался насиловать, как ни предлагали…
— Имело место как раз второе, — угрюмо сообщил Мазур.
— Ну, примерно так я и подумала… Интересно, а почему вы проявили столь несвойственную военному моряку нерешительность? — прищурилась она с хмельным, кокетливым лукавством. — Красива, сексуальна, была готова…
— Не нужна она мне, — сказал Мазур и, придвинувшись вплотную, неожиданно для себя бухнул: — Я не могу без тебя…
Подняв брови, Ольга смотрела на него снизу вверх серьезно и чуть беспомощно, прикусив нижнюю губу — еще один знакомый по прежней жизни жест…
— Послушай, — сказала она тихо. — Я не монашка и не ледышка. Могу тебя впустить… если только ты точно знаешь, чего от меня хочешь. А ты знаешь? По-моему, нет. Я ведь не она, и мне вовсе не хочется, чтобы с помощью моего тела кто-то всего-навсего воскрешал милые сердцу воспоминания… Я же буду чем-то вроде резиновой куклы, сделанной по особому заказу…
