Николай Лузан - Кто, если не мы
— Почему?! Ка-ак, товарищ полковник?! — опешил Рудаков и, когда к нему вернулся дар речи, выпалил: — Так это же махровая антисоветчина! Статья 70 УК, часть вторая! По ней срок…
— Стоп-стоп, Саша, не пори горячки! — остановил его Лысов. — Все эти анекдоты с бородой. Нет ничего нового.
— Как нет?! А анекдот про недоразвитый социализм? — отчаянно цеплялся Рудаков за ускользающую от него награду.
— Разве он новый?
— Новый-новый, товарищ полковник! Только вчера мне его рассказал замполит полка подполковник Кучин.
— Замполит? — на лице Лысова появилась болезненная гримаса, и он с ожесточением произнес: — И что прикажешь делать с ним?
Рудаков, пожав плечами, ответил:
— Но приказ запрещает вести оперативную работу против замполитов.
— Запрещает, говоришь?
— Так точно! Приказ председателя КГБ номер…
— Да погоди ты с приказом! — перебил Лысов. — По-твоему, выходит, коммунисту — замполиту Кучину — можно пороть антисоветчину, а рядовому — комсомольцу Аргутинскому — нельзя? Как это понимать?
Рудаков смешался, но быстро нашелся:
— Товарищ полковник, там же была целая группа?! Антисоветские высказывания допускались неоднократно, тем более в адрес первого лица государства. Чистая 70-я статья!
— Саша, ну что ты мне этой статьей тычешь?! — начал терять терпение Лысов. — Ну, собрались пацаны, потрепали языками без всякой задней мысли, а ты их сразу в антисоветчики. Так же нельзя! За статьей надо человека видеть!
— Товарищ полковник, Аргутинский не пацан, у него за спиной три курса университета, — упрямо гнул свое Рудаков.
— Три курса? А ты себя в его годы вспомни, — и, не услышав ответа, Лысов подчеркнул: — Саша, сломать жизнь человеку, тем более с нашими возможностями легко, а вот исправить трудно. Поэтому, если замполит с головой и языком не дружит, пригласи Аргутинского к себе и прочисти ему мозги. Ты понял?
— Так точно, товарищ полковник, — уныло обронил Рудаков и поднялся на выход.
— Э-э, Саша, постой, так не пойдет! Ты чего нос повесил? — остановил его Лысов.
— Ведь перспективное дело было, товарищ полковник, — в голосе Рудакова звучали горечь и обида.
— Опять ты за свое! Да не уйдут от тебя твои дела, если будешь пахать и смекалку контрразведывательную проявлять, глядишь, генералом станешь!
Слова полковника Лысова оказались пророческими. Спустя 23 года, лейтенант Рудаков стал генерал-майором, начальником управления ФСБ по Оренбургской ракетной армии. И сейчас, глядя на молодого, ершистого Устинова, напоминавшего ему самого себя в далекой юности, он с теплотой произнес:
— Что, Иван Лаврентьевич, небось на меня — ретрограда обижаешься?
Устинов встрепенулся и, смущаясь, произнес:
— Никак нет, товарищ генерал, как можно! Извините, занесло.
— Понимаю, тебя, Иван. Молодец, что сразу не сыграл отбой, а пытался отстоять свою точку зрения. Аргументов не хватило, пытался эмоциями заменить, а вот это лишнее. В нашей работе они плохой советчик, слишком далеко могут завести.
— Понял, товарищ генерал, но по Ефимову факт к факту в яблочко бьет.
Рудаков улыбнулся и добродушно заметил:
— Вот что, Робин Гуд, не горячись. Ты на эти факты посмотри с холодной головой.
— Ясно, товарищ генерал!
— Вот и молодец! Хватка у тебя есть, а опыт — дело наживное, трудись на совесть и быть тебе генералом.
Устинов зарделся от похвалы и, смущаясь, произнес:
— Товарищ генерал, я не подведу! Буду пахать, как…
— Ладно-ладно, пахарь! — остановил его Рудаков и распорядился: — Сегодня никакой «пахоты», отдохни с ребятами, а завтра со свежей головой на службу!
— Есть! — радостно воскликнул Устинов и, не чувствуя под собой ног, вышел в коридор. В кабинете его с нетерпением ждали Приходько и Лазарев.
— Ну что?! Как генерал?! — набросились они на него с вопросами.
— Все классно, ребята! — выдохнул Устинов.
— Не тяни резину, рассказывай! — тропил Приходько.
— Гена, генерал тобой особенно доволен. Так что смело коли дырку на кителе под орден!
— Да, ну? Кончай прикалывать!
— Какой прикол? Все на полном серьезе. При мне раздали награды: заму, Первушину — часы. Шефу, Охотникову — брюки, а нам… — Устинов подмигнул Лазареву.
Тот осклабился в ухмылке и, похлопав по плечу Приходько, закончил:
— А нам с тобой, Гена, хрен в руки, чтоб раньше времени губы не раскатывали.
— Шутники хреновы! А если серьезно? — допытывался Приходько.
— Серьезно. До завтрашнего утра гуляем на полную катушку?
— Вань, опять прикалываешься?
— Клянусь, Гена, сам генерал разрешил.
— Во рубанулись! Я знал, что шеф у нас мировой мужик! — воскликнул Приходько и довольно потер руки, а в следующее мгновение его губы исказила гримаса. И прокашлявшись, он пожаловался: — Хлопцы, шось у горле дэренчить, трэба горло промочить.
Лазарев бросил взгляд за окно — шальной ветер хлестанул снежной крупой по стеклу, и, сделав озабоченное лицо, заметил:
— Да, что-то стало холодать.
Устинов перехватил его взгляд и, хмыкнув, продолжил:
— А не пора ли нам поддать?
На добродушном лице Приходько расплылась благодушная улыбка. Он открыл сейф, достал бутылку водки и, потрясая ей, объявил: — Дежурный по столу готов к действиям по варианту на троих!
— Отлично, только не здесь! Потом замучишься доказывать эсбэушникам, чем отличается слово «водка» от слова «вода», — возразил Устинов и предложил: — Поехали на природу, я знаю одно классное местечко.
Лазарев снова посмотрел за окно, за ним разыгралась настоящая метель, и без энтузиазма отнесся к его предложению. Приходько только пожал плечами.
— Ребята, ну чего киснуть в Москве? Там классная природа, заварим ушицу, попаримся в баньке, — не сдавался Устинов.
— Вань, ну какая ушица? Рыба залегла на дно, — вяло возражал Лазарев.
— Олег, о чем ты? Поймаем в магазине.
— Я «за»… — покончил с сомнениями Приходько.
— Ладно, уговорили, — согласился Лазарев.
Устинов тут же засел за телефон; ему быстро ответили и, поздоровавшись, спросил:
— Сергеич, если через часик я к тебе подъеду с друзьями, ты как на это смотришь?.. О, спасибо. А с банькой?.. Отлично, я твой должник!.. Камуфляжка?.. Не вопрос. У тебя 58-й, а рост, какой?.. Найдем!
Закончив разговор, Устинов задержал взгляд на внушительной фигуре Приходько и объявил:
— Гена, дружба требует жертв.
— В смысле… камуфляжку? — хмыкнул тот.
— Догадостный, — подтвердил Устинов.
— Не вопрос.
— Вот и договорились, собираемся, нас ждут! — поторопил Устинов.
Переодевшись, друзья спустились вниз, зашли в магазин, купили продуктов, сели в машину Ивана и отправились за город. Им повезло: на дороге не было пробок, и через сорок минут они выбрались из Москвы. Устинов сосредоточился на указателях, чтобы не пропустить нужный поворот. Позади остались Снегири, через километр справа промелькнула заправка, за ней он свернул на неприметную дорогу. Она змейкой скользнула по крутому склону и скатилась к озеру. На его берегу, уютно раскинувшись по поляне, стояли четыре коттеджа, а поодаль, у самой воды, из кустов выглядывала избушка на «курьих ножках», над ней курился дымок — топилась баня.
На звук машины из коттеджа выглянул хозяин, узнав Устинова, поздоровался, как со старым приятелем.
— Прости, Сергеич, что как снег на голову, — извинился Иван.
— Да ладно, Вань, я че не понимаю, на твоей службе не разгуляешься. Занимайте любой коттедж, все свободно.
— Спасибо, но мы начнем с баньки. Как ребята?
— Конечно, с нее, а потом уха! — дружно поддержали его Приходько и Лазарев.
— Так она еще не прогрелась, — предупредил Сергеич.
— А у нас есть чем… — хмыкнул Устинов и потряс пакетом, в нем звякнули бутылки.
— Ну, как знаете, тогда я займусь ухой, — не стал настаивать Сергеич, и, хитровато поглядывая на Ивана, спросил: — Уха-то, как… из петуха? А то у меня даже хвоста не осталось.
— Обижаешь, Сергеич, все есть, — развеял его опасения Устинов и открыл багажник хонды, но не успел достать рыбу…
Во двор влетел внедорожник, из него вальяжно вывалились четверо, чем-то неуловимо похожие друг на друга — они будто сошли с экрана из фильма «Ментовские войны».
— Сергеич, эт что, твоя крыша прикатила? — с иронией заметил Устинов.
— Та, шоб она сгорела! — в сердцах бросил тот.
— Ребята, похоже, праздник на нашей улице отменяется, — оценил Лазарев незваных «гостей».
— Ну, это мы еще посмотрим, — буркнул Приходько и бросил взгляд на главаря.
Приземистый, с бычьей шеей, сросшейся с плечами, и крепко стоящий, на ногах-тумбах, он чем-то напоминал носорога. Демонстративно отодвинув Лазарева плечом в сторону, «Носорог», барски похлопав Сергеича по плечу, поторопил:
