Уильям Аллен - Битвы за Кавказ. История войн на турецко-кавказском фронте. 1828–1921
Тактика Муравьева заключалась вот в чем. Сильным пехотным соединениям, расположенным в местах, где легко можно было отбить вылазки защитников и одновременно, в случае необходимости, поддержать кавалерию, рассеянную по обширному пространству, поручили наблюдать за крепостными сооружениями Карса. В задачу кавалерии входило уничтожение всех турецких запасов продовольствия в радиусе 160 км вокруг крепости.
Стратегия Муравьева, хорошо продуманная и практичная, основывалась на использовании дефектов в организации и распределении турецких войск, которые, по мнению русского главнокомандующего, были расставлены крайне неудачно. Географическое положение Карса позволяло ему в условиях XIX в. стать великолепной базой для завоевания Закавказья, но для защиты Малой Азии он был совершенно не пригоден. Муравьев, участвовавший в операциях Паскевича против Эрзерума, отлично понимал, что настоящую оборонительную позицию, которая смогла бы прикрыть Эрзерум, надо было создавать в районе Саганлугских гор. Он считал, что, если бы у него имелась еще одна пехотная дивизия, он оставил бы 15 тыс. человек осаждать Карс и предпринял бы наступление на Эрзерум, зная, что запертая в Карсе армия сама сдастся из-за недостатка продовольствия. Муравьев полагал, что турки вполне могли бы оставить половину своей армии в Карсе, а с оставшейся половиной двинуться на соединение с силами Вели-паши, вышедшими из Алашкерта. Они могли бы соединиться в Саганлугских горах. Такой маневр, учитывая ограниченные силы войск Муравьева, мог бы еще в июне поставить русских в очень сложное положение, ибо его армия не смогла бы одновременно осаждать Карс и проводить полевые операции против турецкой армии, сосредоточенной между этой крепостью и Эрзерумом. Все лето и осень 1855 г. Муравьев ожидал появления турецкой армии, вышедшей из Трабзона и Эрзерума на помощь осажденному Карсу. Его оценка ситуации не отличалась от оценки Уильямса – турецкий главнокомандующий Эмир-паша совершил ошибку, придерживаясь совсем другой стратегии.
Проблема, с которой столкнулись командиры турецких союзных войск в Малой Азии в 1855 г., заключалась в том, что турецкой армии было приказано стоять на кавказской границе, прикрывая Эрзерум и пути, ведущие в Анатолию, до того самого момента, когда будет взят Крым. Концентрация наступательной группировки в Карсе и пренебрежение более широкими проблемами обороны Анатолии ради сохранения полевой армии привели турок к поражению.
Впрочем, пребывание их основных сил в Карсе было результатом обстоятельств, а вовсе не неудачных стратегических решений. Карсская армия после разгрома при Куру-Дере и зимних эпидемий была так слаба, что никак не могла покинуть город. Уильямс полагал, что войска в Карсе оказались не способны к какому-либо серьезному передвижению. Поэтому максимум, на что он мог рассчитывать, – это удержание русской армии у стен крепости и недопущение ее наступления на Эрзерум. Уильямс надеялся, что если Севастополь будет взят очень быстро, то он еще успеет послать Карсу подкрепления и продовольствие из Трабзона и Эрзерума. В целом он считал, что турецкие армии не способны совершать полевые маневры, и весьма скептически относился к планам Эмир-паши о вторжении в Западную Грузию.
Это вторжение весной 1855 г. стало любимой темой для разговоров в официальных кругах Османской империи. Союзники еще до поражений турецкой армии в кампанию предыдущего года наложили вето на планы этого вторжения. Однако теперь турецкий главнокомандующий Эмир-паша снова стал настаивать на его осуществлении. Этот амбициозный вояка был по происхождению хорватом; свою репутацию удачливого командира он завоевал в основном во время подавления восстаний угнетенных народов империи. Его окружали польские и венгерские офицеры-эмигранты, большей частью авантюристы с очень сильными антирусскими настроениями. Эмир-паша командовал турецкой армией в Крыму, которая стояла в двух местах – в Балаклаве и Евпатории и наблюдала за боевыми действиями, не имея возможности отличиться в боях. Сторонники Эмира в ставке союзников и Стамбуле стали требовать, чтобы основная часть турецких войск в Крыму была переброшена на Кавказское побережье. Было предложено усилить эту группировку войсками, находившимися на Балканах и в Тунисе. Эмир мечтал о наступлении на Кутаиси, а потом и на Тифлис, а также о заключении союза с мюридами, спустившимися в Кахетию с гор. Это, по его мнению, должно было привести к изоляции русских войск на турецкой границе.
Противодействие союзного командования еще более усилилось после 18 июня, когда попытка взять Севастополь штурмом провалилась. Несмотря на это, в Стамбуле продолжали обсуждать план Эмира, и турки получили очень ценную поддержку британского посла, хотя генерал Уильямс прислал письмо с возражениями.
В середине июля Эмир, стремясь навязать свои планы Генеральной ставке союзников в Крыму, предложил заменить войска, выведенные отсюда, другой армией, которая насчитывала 20 тыс. человек и завершала свое обучение в Болгарии под руководством французского генерала Вивиана. Отвергнуть это предложение было очень трудно, но и маршал Пелиссье, и генерал Симпсон по-прежнему отказывались поддерживать идею вторжения в Грузию. 17 июля Эмир-паша отправился на судне в Стамбул. Там же оказался и подполковник Сиссо, которому поручили отговорить турецкое правительство от этого предприятия. Обсуждение продолжалось до конца августа, пока наконец британское правительство не отказалось от своих возражений, а ставка союзников не добилась определенных гарантий. После этого началась подготовка к осуществлению плана Эмир-паши. Тем временем три месяца, когда можно было воевать на Кавказе, прошли, а положение турецких войск еще более ухудшилось.
24 мая армия Муравьева перешла Арпа-Чай и расположилась лагерем в том же самом месте, что и год назад, – в Полдерване и Куру-Дере. На обеих Ягнах, стоявших в 10 км от крепости Карс, были созданы патрульные посты. 3 июня к армии Муравьева присоединились войска генерала Ковалевского и часть войск из Ахалцихе. У него теперь было около 20 тыс. пехотинцев, 7 тыс. кавалеристов и 80 орудий. 6 июня, намереваясь полностью блокировать все подступы к Карсу, Муравьев перенес свой главный лагерь в деревню Марджик, в 8 км на юго-юго-восток от Карса. Здесь он мог держать под контролем дороги в Эрзерум и Кагизман.
16 июня Муравьев, оставив 11 тыс. пехотинцев и кавалеристов с 40 пушками осаждать крепость, а 5 тыс. солдат – охранять его линию коммуникаций с Александрополем, двинулся с остальной армией в направлении Саганлугских гор. Не встретив никакого сопротивления, его армия уничтожила значительные запасы продовольствия, сосредоточенные турками в Бардизе, Еникёе, Караургане и Зивине.
После этого он решил в долине Алашкерт разгромить отряд Вели-паши, который насчитывал около 7 тыс. солдат регулярной армии и примерно столько же – нерегулярной, а также 20 орудий. Суслов в это время стоял под Баязетом, но, несмотря на приказ Муравьева перейти в наступление, остался стоять на месте, считая, что у него слишком мало сил. В середине июня Вели-паша, опасаясь, что Муравьев перейдет Саганлуг и отрежет его от Эрзерума, вывел свои войска из долины Алашкерта безо всякого давления на Суслова и, форсировав Драм-Дат, занял позицию у Кёпрюкёя, прикрывая мост через Араке.
Пока Суслов осторожно занимал долину Алашкерта, Муравьев выслал вперед князя Дондукова-Корсакова со всей кавалерией, велев ему перехватить Вели в долине Пасина. Этому офицеру было приказано установить связь с Сусловым, а потом быстро пройти на запад и отрезать турок от Хасан-Кале (Пасинлера) и путей отступления в Эрзерум. На рассвете 21 июня Дондуков-Корсаков достиг северного берега Аракса и обнаружил Суслова на другом берегу реки Юзверан. Теперь он вынужден был подчиняться приказам нерешительного Суслова, который продолжал стоять у Кёпрюкёя, считая, что у него недостаточно сил, чтобы напасть на противника. Из-за сусловской осторожности план Муравьева провалился. Ночью 21 июня Вели, испугавшись перемещения русских войск на другом берегу Саганлуга, ушел из Кёпрюкёя в Хасан-Кале. Утром он оставил даже свои укрепленные позиции и, отступая, забрался на хребет Деве-Боюк, прикрывавший Эрзерум. В тот же самый день кавалерия Дондукова-Корсакова заняла Хасан-Кале. Муравьев устроил Суслову разнос, отослал его назад в долину Алашкерта, а сам вернулся в свой лагерь, расположенный у стен Карса.
В Эрзеруме царила паника, и Вели-паша, бездарный командир, потерявший контроль над своими плохо обученными и деморализованными войсками, готовился бежать в Байбурт по дороге, ведущей в Трапезунд.
Муравьев понимал, что ему представилась возможность практически без боя занять Эрзерум, но он не стал этого делать. Он знал, что войск, оставленных им у Карса, недостаточно для штурма, а опыт в кампании 1829 г. подсказывал ему, что занимать Эрзерум и начинать наступление в долине Чороха с относительно небольшими силами, имевшимися в его распоряжении, неразумно. Он опасался распыления сил и не слишком доверял (вероятно, вполне справедливо после случая с Сусловым) подчиненным ему командирам. Муравьев опасался также прибытия сильной армии союзников в Трабзон, и был прав – нет никакого сомнения, что оккупация русскими Эрзерума заставила бы армию Эмир-паши, которая готовилась тогда к высадке в Мингрелии, двинуться на помощь Эрзеруму.
