Олег Айрапетов - Участие Российской империи в Первой мировой войне (1914–1917). 1917 год. Распад
Однако и гвардия, разбавленная после потерь, понесенных в июле – сентябре 1916 г., низкими по качеству подготовки пополнениями, была не столь однородной. Пришедшие из тыла запасные приносили с собой настроения столичного гарнизона57. Гораздо лучше дело обстояло в кавалерийских частях, которые не использовались так же активно, как пехота за последний год войны. Однако ни гвардейская пехота, ни гвардейская кавалерия так и не остались на месте. Об отказе командования перебросить гвардейские части в столицу свидетельствует и Вырубова, имевшая возможность достаточно близкого общения с императорской четой непосредственно в предфевральский период: «Вероятно, все же государь отчасти тревожился и высказывал сожаление, что в Петрограде и Царском Селе нет настоящих кадровых войск, и выражал желание, чтобы полки гвардии поочередно приходили в Царское Село на отдых и, в случае нужды, думаю, чтобы предохранить от грозящих беспорядков. Первый приказ последовал гвардейскому экипажу выступить с фронта в Царское Село, но почти сейчас же получил контр-ордер от главнокомандующего генерала Гурко, заменившего больного генерала Алексеева»58. Экипаж все-таки вошел в Царское Село после длительной волокиты, но, вспоминает Вырубова, Гурко удалось под различными предлогами уговорить императора отказаться от намеченного плана перевода туда же полка улан Его Величества59. Об этом же свидетельствует и дворцовый комендант60.
Казалось бы, предлагалась весьма разумная мера. Если не хватало места в столичных казармах, то необходимо было выводить из них части на фронт, сделать отдых в Петрограде своеобразным вознаграждением заслуженным, отличившимся подразделениям, тем более что кавалерия не находила себе применения на фронте. Кроме того, фронтовым частям нужно было бы больше времени, чтобы попасть под влияние атмосферы и пропаганды столицы, ротация частей могла бы сделать это влияние невозможным и обеспечить силу для введения военного положения в тылу. Эта мера могла бы частично снять утомленность войск на позициях. С 1915 г. отпуска захватывали от 2 до 5 % состава армии, к началу 1917 г. в них находилось до 500 тыс. солдат и офицеров61. Утомившись в бесполезной борьбе с военными, Министерство внутренних дел вынуждено было попытаться обойти их организационно: «В Петрограде собралась огромная масса запасных, которые напоминали скорее бунтовщиков, чем дисциплинированные войска. Все меры Министерства внутренних дел по охране порядка наталкивались на противодействие главнокомандующего армиями Северного фронта, генерал-адъютанта Рузского, так что Протопопов принужден был просить государя изъять столицу в административном отношении из ведения главнокомандующего. Но царь дал свое согласие только перед самой революцией»62. Начальник гвардейских запасных частей и вместе с тем начальник войсковой охраны Петрограда генерал-лейтенант А. Н. Чебыкин 9 (22) января 1917 г. ушел в отпуск по болезни и отправился на Кавказ, сменивший его полковник В. И. Павленков был тоже очень больным человеком, вообще в гарнизоне было очень много больных и раненых офицеров. В начале февраля по личному указанию Николая II была утверждена новая должность командующего войсками Петроградского округа, непосредственно подчинявшегося военному министру. Им стал все тот же Хабалов63.
Это был человек нерешительный, более педагог, чем военный, и более теоретик, чем практик. Он явно был не на уровне тех требований, которые предъявляло к его новой должности время. «То был довольно старый, не разбиравшийся в политике генерал солдатского типа, – вспоминал генерал Спиридович, – когда-то отличный начальник Павловского военного училища, но теперь человек усталый. Боевая работа ему была уже не по плечу, а пост ему доверили боевой»64. Генерал был плохо известен в войсках, его имя ни о чем не говорило простому солдату, и он не мог надеяться увлечь его за собой65. Власти ожидали обострения ситуации 14 (27) февраля, в день открытия работы думской сессии. Еще 8 (21) февраля в Министерстве внутренних дел было принято решение подготовить проект манифеста о роспуске Думы, а на следующий день был подготовлен и план охраны столицы на случай волнений 14 (27) февраля. Главную роль в обеспечении порядка должны были играть части Петроградского гарнизона66.
Когда проект роспуска Думы еще только рассматривался в МВД, Протопопов попросил Курлова, своего однополчанина и друга, выяснить степень надежности гарнизона столицы. Тот пригласил к себе командира резервных частей гвардии генерала Чебыкина и его помощника полковника Павленкова. Они убеждали Курлова в абсолютной благонадежности своих частей, несмотря на недостаток кадровых офицеров67. Это поведение может показаться удивительным, так как при получении плана действий гвардии на случай волнений командовавший преображенцами Павленков и командир измайловцев полковник П. В. Данильченко твердо заявили о том, что гвардейские части в столице могут только готовить пополнение и явно не в состоянии выполнить ту задачу, с которой гвардия справилась в 1905 г.68
Чебыкин прервал рассуждения подчиненных, заявив офицерам, что собрал их не для критики плана, утвержденного двумя министрами – военным и внутренних дел. Генерал был категоричен: «Ваше дело исполнять приказание»69. Чебыкин надеялся возглавить новый резервный Гвардейский корпус, который мог бы быть сформирован из резервных частей столичного гарнизона. Он был заинтересован в его сохранении. На совещании у Хабалова в штабе Петроградского округа 9 (22) января 1917 г. Чебыкин поручился за свои войска, тем более что он планировал задействовать при подавлении возможных выступлений «все самые отборные, лучшие части – учебные команды»70. Эти части считались благонадежными и министром внутренних дел71.
Курлов и товарищи министра внутренних дел князь В. М. Волконский и В. А. Бальц придерживались абсолютно другой точки зрения на запасные гвардейские части. Протопопов был потрясен72. Император колебался: практически все его окружение, за исключением императрицы, уговаривало его пойти на уступки, и 11 (24) февраля он отказался от предложенного проекта роспуска Думы73. Тем не менее угроза того, что правительство будет действовать решительно, была замечена. В Думе с удивлением следили за развитием событий и явно опасались того, что роспуск будет немедленным. «Новый председатель Совета министров не делал никаких попыток к сближению с Г думой, – отмечал 13 (26) февраля корреспондент «Биржевых Ведомостей». – Вот почему положение остается столь неясным и туманным»74. Действительно, предшественники Голицына сразу же приступали к попыткам наладить диалог с оппозицией. Он молчал, но при этом говорили другие.
Накануне открытия думской сессии последовало объявление о недопущении рабочих выступлений, сделанное Хабаловым. В ответ на него выступил Родзянко. 13 (26) февраля он заявил: «Я глубоко убежден, что все русские рабочие всех заводов и предприятий настроены вполне патриотично, и потому все эти слухи и предположения кажутся мне невероятными. Россия находится в периоде крайнего напряжения всех своих духовных и физических сил. В такое время отсутствие спокойного отношения к совершаемой на пользу отечества работе может принести только глубочайший вред делу государственной обороны. Я считаю всякие уличные выступления крайне вредными для нашего общего дела, и неизбежные при этом беспорядки только на руку немцам. Искреннее надеюсь, что рабочие от этого воздержатся и что возобновление занятий Г думы не будет омрачено таким бедствием, которое вселит в умы смуту и помешает успешному исполнению тех громадных задач, которые лежат на всех нас и перед Г думой в частности»75.
Тревожный день открытия думской сессии прошел относительно спокойно: бастовало всего около 20 тыс. человек, попытки организации демонстраций были пресечены полицией76. Положение в Петрограде не вызывало у Николая II опасений77. Казалось, что события развиваются по привычной уже схеме. Голицын не прибыл в Думу, а выступление министра земледелия А. А. Риттиха, призвавшего депутатов к совместной работе, было ими проигнорировано. Думцы продолжали выступать против правительства, но эти выступления не имели уже того накала, как в ноябре прошедшего года78. 21 февраля (6 марта) император принял доклад министра внутренних дел. Протопопов уверял его в том, что столица находится под контролем79.
Ставка, железные дороги, признаки кризиса
Николай II собирался выехать в Могилев в среду 22 февраля (7 марта) 1917 г.1 Там происходили рутинная смена и отчет командования. В этот день в Ставку вернулись Гурко и Алексеев, «заметно поправившийся», как отмечает Генбери-Вилльямс2. Хотя официальной встречи не было назначено, Алексеева встречали почти все его подчиненные. «Хорошо загоревший на южном солнце, он не производил впечатления человека, который находился на волоске от смерти всего несколько месяцев назад», – вспоминал Гурко3. Как показали дальнейшие события, Алексеев скорее отдохнул, чем излечился4. Уже через несколько дней после возвращения доктора ему прописали соблюдать постельный режим по несколько часов в день5. За два дня Гурко отчитался перед Алексеевым и испросил разрешение на отпуск. Окончательно он получил его от императора и отбыл в Луцк, в штаб Особой армии, чтобы 1 (14) марта уехать на Северный Кавказ отдыхать и лечиться6.
