Елисей Синицын - Резидент свидетельствует
Оленина была необыкновенно вкусна: мягкая, сочная, чуть пряная и ароматная.
Тосты начались, когда подали десерт. Для меня наступил самый ответственный момент.
— По-моему, — сказал я, — ваше приглашение на охоту не случайно. Оно вызвано голосом многовекового доброго соседства наших народов, которое началось с древнейших времен, когда финские племена, известные как чудь, и великорусское племя мирно встретились в юго-восточных степях Приуралья. Историческая наука отмечает, что по характеру финские племена были кроткими и не воинственными, что отмечалось также и у русских. Эти свойства наших предков способствовали мирному продвижению и расселению в новых местах. Таким образом, происходило мирное заселение, подчеркиваю, мирное продвижение и заселение северо-западного края, а не завоевание его нашими племенами. Наверное, бывали соседские кулачные драки из-за красивых чухонок или русских девушек. Однако завоевательных нашествий историческая наука не отмечает. Наоборот, она подтверждает, что финские и русские названия рек, озер и поселений идут не сплошными территориями, а располагаются вперемешку.
Ученые отмечают, что ваши предки передали русским некоторые свои антропологические черты. Так, скуластость великоросса, преобладание смуглого цвета лица и особенно типичный великорусский нос, покоящийся на широком основании, с большей вероятностью относятся на счет финского влияния.
В ответ послышался доброжелательный смех участников охоты.
— Этим кратким экскурсом в историю наших народов, — сказал я, — мне хотелось подчеркнуть, что мы с вами являемся не просто соседями, но и во многом близки друг другу.
Увидев, что атмосфера потеплела, я попробовал сгладить впечатление от браконьерства нашего посланника и рассказал, что Зотов очень серьезно готовился к охоте на тренировках, которые организовал Союз охотников, но волнение его подвело. Во всяком случае, он огорчен своим выстрелом больше, чем мы вместе взятые.
— У нас в России — горячему охотнику и березовый пень зайцем кажется, — сказал я. — Давайте совместно начнем строить мирные добрососедские отношения между нашими народами, — закончил я свое выступление.
По лицам присутствующих я заметил, что промашка посланника уже стала для них вчерашним днем.
Хозяин застолья, призвав к тишине, заявил, что он с большим вниманием выслушал мой тост и считает эту встречу с советскими представителями началом полезных контактов на пути к нормализации отношений между Финляндией и Россией. Раздались возгласы одобрения.
Наш торгпред сказал, что приехал для организации экономических связей с государственными и частными объединениями Финляндии.
— По моему мнению, — сказал он, — наша страна хороший для вас партнер. К сожалению, не все ваши купцы хотят торговать с нами. Например, мы несколько месяцев просим продать нам полмиллиона кубометров древесины для угольных шахт Донбасса, но дело не двигается, хотя на ваших складах эта древесина лежит еще с прошлого года. Нам бы хотелось вести торговлю более оживленно и выручать друг друга, когда партнер испытывает нужду.
По словам Хаккарайнена, лесопромышленники высказали недовольство, что лес, купленный у них еще в прошлом году, не реализован.
Возвращались мы в Хельсинки вместе с Хаккарайненом на его автомашине. Нам представилась еще одна возможность прозондировать у шефа протокола впечатление от охоты и тостов.
Затем Хаккарайнен весьма негативно высказывался в отношении немецкого фашизма и войны, которую затеял Гитлер. Очень осторожно осуждал шюцкор, который по его словам, во многом копирует нацизм.
Когда мы заговорили о России, он стал оживленно рассказывать о Петербурге, где в юности обучался в русской гимназии, имел много русских друзей. Он удивил нас глубоким знанием классиков русской литературы: Толстого, Тургенева, Лермонтова и особенно Пушкина. «Евгения Онегина» декламировал нам без передышки, около часа читал стихи Некрасова, Лермонтова. Сказал, что когда приходит домой с работы усталым, часто читает Пушкина, Фета, Тургенева.
В этой продолжительной беседе он явно высказывал свое дружественное отношение к нам. Это обстоятельство позволило Ш. У. спросить Хаккарайнена, в чем причина слабого интереса финской стороны к развитию торгово-экономических отношений между нашими странами?
— «Зимняя война» не убедила наших политиков, что альтернативой ей являлось и сейчас является установление добрососедских отношений, к сожалению, — заметил он.
На следующий день я проанализировал итоги нашей встречи с лидерами Аграрного союза и пришел к выводу, что не следует ожидать от них дружеских отношений к Советскому Союзу.
В начале сентября 1940 года народный комиссар иностранных дел Вячеслав Молотов предложил нашему полпредству незамедлительно организовать праздничный обед с дипломатами немецкого посольства в Хельсинки по поводу годовщины подписания советско-германского договора о ненападении. Время для проведения этого мероприятия для нас оказалось самым неподходящим. Все разведчики резидентуры и ведущие дипломаты представительства были заняты сбором информации о местах размещения немецких войск, тайно прибывших в Финляндию и с согласия финского правительства располагавшихся поодаль от финско-советской границы в северной части страны. По существу, сложилась странная ситуация: немцы размещают свои войска в Финляндии недалеко от финско-советской границы, а нарком Молотов предлагает провести дружеское общение и сближение с немецкими дипломатами.
Для определения возможностей гастрониомической части «праздника дружбы» я пригласил шеф-повара из лучшего ресторана Хельсинки.
В день приема к часу прихода немцев все участники с советской стороны бодро собрались в гостиной. Первой прибыла группа во главе с послом Блюхером, опытным дипломатом, потомком того Блюхера, который сражался с армиями Наполеона.
Поздоровавшись со мной, посол представил мне как своего друга полковника фон Бонин, в недавнем прошлом военного атташе Германии в СССР. Со своей стороны я приветствовал друга посла и, поняв, что он не помечен в переданном нам списке участников приема с немецкой стороны, тут же дал поручение посадить его за стол на уровне советника посольства. Меня, однако, несколько удивил приход гостя посла.
Обед начался с моего краткого выступления и ответного слова посла Блюхера.
Когда обед закончился, гости стали переходить в гостиную и размещаться у столиков — здесь их ждал кофе с коньяком. Оркестр, приглашенный из ресторана «Торни», заиграл популярные мелодии.
Когда я появился в гостиной, ко мне подошели посол Блюхер и его друг фон Бонин, чтобы поблагодарить за отличный обед и теплый прием. Посол, тут же вежливо извинившись, покинул нас, как будто желая оставить меня с его гостем наедине. Недалеко от нас пустовал столик, и мы заняли его. Между нами сразу завязалась беседа.
Начав разговор, фон Бонин сказал, что он последние четыре года являлся военным атташе Германии в СССР и возвратился на родину несколько месяцев тому назад. На мой вопрос, как ему работалось в Москве, он ответил, что с представителями Генерального штаба Советской Армии он установил нормальные деловые отношения, и это позволило ему без всяких притеснений и помех выполнять обязанности и поручения, даваемые из Берлина. Особенно большую сердечность к себе со стороны советских коллег он ощутил после подписания «Пакта Риббентропа — Молотова», годовщину которого мы сегодня отмечаем.
Все его просьбы по ознакомлению с военной промышленностью Советского Союза сотрудники Генштаба Красной Армии всегда выполняли, что позволило ему составить объективный анализ состояния Красной Армии и ее боеготовности. Однако, доверительно сказал мне немецкий полковник, руководство немецкого Генерального штаба, рассмотрев этот документ, отвергло его как дезинформирующий и преувеличивающий силу Красной Армии. Его самого из-за этого анализа отозвали в Берлин.
Когда он возвратился на родину, продолжал рассказывать фон Бонин, сугубо конфиденциально, то почувствовал, как в высших правительственных кругах и в Генеральном штабе нарастает враждебность к советскому государству. Его личные друзья и единомышленники, работающие в Генеральном штабе, рассказали ему, что сразу после окончания «зимней войны» оперативное управление Генштаба провело исследование причин поражения Красной Армии. Руководство Генштаба пришло к выводу, что армия Советов в этой войне фактически потерпела поражение из-за незнания стратегии и тактики ведения войны в современных условиях. Когда такой вывод был доложен Гитлеру, то он согласился с такой оценкой и поручил Генштабу начинать разработку плана подготовки Германии на случай войны с Советским Союзом.
