Павел Ефремов - Стоп дуть! Легкомысленные воспоминания

Как-то в море старпом, проверяя несение вахты, набрел в 9-м турбинном отсеке на спящего вахтенного. Хлусова как командира отсека и группы вызвали в ЦП, выстегали до соплей и отправили наводить порядок в своей богадельне. Втыков Хлусов не любил, почитал за унижение, поэтому, скрипя зубами от бешенства, ворвался в отсек и голосом, руками и ногами провел воспитательную работу с подчиненным личным составом. Как говорится, разобрался как следует, наказал кого попало. Досталось, в общем-то, всем. Попутно Хлусов обхамил даже старшину отсека мичмана Таращака, на момент проверки заслуженно отдыхавшего в каюте. Излив желчь, Хлусов успокоился, упал в кресло на БП-95 и принялся разглядывать вахтенный журнал. Через полчаса началась очередная многочасовая учебная тревога для отработки всевозможных учений и прочей каждодневной текучки.

Каково же было удивление моряков, когда, собравшись на верхней палубе для получения заданий, они обнаружили, что Хлусов спит, уткнувшись в журнал! Матросы тоже люди, не чурки деревянные, понимают, что к чему. У турбинистов взыграли чувства. Сам спит, а за ними за то же самое с кулаками-кувалдами гоняется! Моряки скучковались и, пошушукавшись, кое-что придумали. Оскорбленный мичман Таращак, выслушав делегацию матросов, заявил, что участвовать в этом не будет, но пойдет вниз в машинное отделение. И что он ничего не видел, не слышал и не в курсе. Но идея ему нравится!

Злой матрос непредсказуем. Об этом говорит вся история российского флота. Турбинисты повытаскивали свои идашки, повключались в них на атмосферу и сразу стали походить на гуманоидов с других планет. Маска, торчащие лепестковые клапаны, вздыбленные баллоны на груди, резина и сталь. Со щитов разобрали аварийный инструмент: топоры, зубила, аварийные упоры, окрашенные в ярко-красный цвет. Свет на верхней палубе выключили, зажгли лишь тусклое аварийное освещение. Для полноты ощущений приоткрыли клапан ССД, который противно зашипел, создавая иллюзию утечки воздуха. Стараясь не греметь, втиснулись на пульт и, нажав кнопку проверки сигнализации (от нее начинает звонить и греметь звонок и ревун, как при настоящей аварии) начали усиленно тормошить Хлусова.

Хлусов спокойно и безмятежно спал, как вдруг в его сознание настойчиво вонзились какие-то звуки извне. Открыв глаза, старлей обомлел: все ревет, гремит, отсек в полумраке, мигают аварийные лампы, его обступили монстры, обвешанные аварийными причиндалами. Поперек пульта лежал аварийный трехметровый брус, перевитый шлангом от ВПЛ. Хотя и несколько обезумевший от всего этого, но все же признавший в прорезиненных чудовищах своих матросов, Хлусов вскочил, схватил крайнего за грудь, затряс и закричал:

— Что! Что случилось? Говори!

Изобретатели ИДА-59 (а цифра 59 означает год издания данного аппарата) о возможности переговоров при надетой маске забыли. Поэтому из-под маски моряка раздались звуки, лишь отдаленно напоминающие человеческий голос. Охваченный паникой Хлусов из всей этой ахинеи уловил лишь два слова — пожар и вода. А может, ему это от испуга померещилось — не знаю. Моряки, похватав инструмент, разбежались по отсеку, оставив растерянного и испуганного Хлусова одного. «Что делать? Что делать? Что делать?» — пульсировало в висках старлея. Заверещал «Каштан», вызывая на связь с 8-м отсеком. Посвященный в затею вахтенный восьмого с нарочитой дрожью в голосе спросил:

— Девятый? Как обстановка? Какой уровень воды? Что с возгоранием? Командира отсека нашли?

Хлусов так дернул шнур переговорника, что чуть его не оторвал.

— Нормально! Не мешайте, справимся!

Переключив связь на машину (нижнее помещение), Хлусов колотя от нервной дрожи по пульту кулаком, просто завопил:

— Машина! Уровень воды в трюме! Повышается?

Снизу хихикающие моряки, прикрыв для правдоподобия кулаком переговорник «Каштана» и имитируя как можно правдоподобнее рев воды ответили:

— Воды метра полтора. Пожар потушен. Пострадавших нет. Только Таращака головой ударило, но он в порядке.

Лихорадочно соображая, как оправдаться перед ЦП за длительное отсутствие на связи, но понимая, что промедление смерти подобно, Хлусов решительно вызвал ЦП:

— Центральный! Пожар потушен. Уровень воды в трюме полтора метра. Пострадавших нет. Был внизу во время тушения пожара. Проверил лично: очаги возгорания отсутствуют.

В ответ только ойкнули. В центральном посту царила исключительно мирная обстановка. Командир, пока корабль воевал сам с собой, читал Агату Кристи и пил чай. Остальные, потихоньку переговариваясь (дабы не дразнить шефа), терпеливо ждали конца отработок. От известия об уже потушенном пожаре и наводнении вся вахта центрального поста окаменела, а уж командир.

Через пару секунд по кораблю уже разносился самый настоящий сигнал аварийной тревоги. Надо ли говорить, что началось потом. Матросышутники такого не ожидали и не планировали. Все закрутилось по полной программе! Замордованный Хлусов только потом заметил, что в отсеке звенит мирная «проверка сигнализации», что совсем нет запаха дыма, что инструмент как-то аккуратно разбросан, совсем нет воды и вообще нигде никаких следов катастрофы. Но это все было потом. А так в течение почти часа экипаж всей подводной лодки, проявляя массовый героизм, боролся с мифической аварией. Слава богу, ВВД и ЛОХ в отсек не подавали. Ума в центральном посту хватило, хотя было желание все сразу и потушить, и воздушком подпереть. Панике-то все подвержены, в той или иной степени.

После «ликвидации аварии» Хлусова выдрали по полной схеме. Как говорил мой первый механик: «даже в те места, куда рука не достает». Отстранили от вахт, лишили всех денежных надбавок, выдали новые зачетные листы по всем существующим темам и многое-многое другое. Матросам врезали тоже. Но не так больно. И посоветовали — будет спать командир отсека, звоните в центральный пост. Но шуточек хватит! Можно и инфаркт заработать.

Всего один день

к тому же нам пора вставать, на вахту надобно опять.На ней, пока что с интересом следишь за ядерным процессом,Сгоняя прочь остатки сна и ждешь, чтоб кончилась она.Чтобы как в сказке про мочало, закончив день — начать сначала.

Посмотришь, бывало, в телевизор, послушаешь умные речи погонистых адмиралов, из числа бывших замполитов, мол, «ходили мы походами», подумаешь: а кто, собственно, кроме нас самих, может рассказать о походе-то? Ну не о «героических» буднях походного штаба с многочасовыми «терзаньями» у карты Мирового океана с подстаканником в одной руке и бутербродом в другой, а так… попроще, о самом насущном: о том, как живут в море. Героизм оставим на совести политруков, это для них выход в море — героическое событие, а для подводника — просто работа.

Я стоял на вахте всегда в 3-й боевой смене. Только в самом первом походе довелось мне 90 суток просидеть в первой смене, но все остальное время только в третьей. А делятся боевые смены по времени так: первая смена с нулей (24.00) до четырех утра, вторая смена с четырех до восьми, а третья с восьми до двенадцати, и поехали заново: первая, вторая, третья. И так месяца три. А поскольку я был КГДУ-2, вторым управленцем, «начальником» левого реактора, то и присутствовал на ПУ ГЭУ во все тревоги и по всем общекорабельным мероприятиям. А вахту на ПУ ГЭУ несли одновременно три человека: один управленец на правый борт, он считался как бы старшим на пульте, один — на левый борт и еще один оператор, мичман или офицер, — на пульт управления электроэнергетическими системами (ЭЭС) корабля. Да. Еще за пультом ГЭУ, в своей каморке дремал киповец, все. Вот такая компания. Ну что ж, поехали! Всего один день. Простой день рядового дальнего похода ракетного подводного крейсера стратегического назначения.

24.00. Команда о начале развода по «Каштану» уже прозвучала. Но топота ног над головой еще не слышно. Мы вентилируем пульт, чтобы пришедшая смена завалилась не в предбанник, а в помещение с комфортной атмосферой. Это я на нашей вахте сторонник прохладного воздуха, и вентиляция пульта идет постоянно, а вот вторая смена, стоящая самую «собачью» вахту с 04.00 до 08.00, этого не приветствует и подремывает свои четыре часа при температуре за тридцать градусов. И нечего удивляться, пульт ГЭУ — это пятачок четыре на четыре метра, а вот приборов на этом пятачке далеко за сотню и даже не одну. А любой прибор, как известно даже домохозяйке, имеет свойство при длительной работе нагреваться. Отсюда и температура соответствующая.

— Первой боевой смене на вахту заступить! — наконец прохрипел «Каштан».

И сразу над головой затопали разбегающиеся по постам люди. Пульт находится прямо под средней, проходной палубой 3-го отсека, над ней центральный пост, под ней ПУ ГЭУ, киповня, каморка начхима — ЦДП, штурманская выгородка и единственный на весь отсек гальюн. На средней палубе рубка связи, выгородка ЗАС, «Алмаз» и вдоль всего левого борта пирамиды, то есть сейфы с оружием.