Андрей Медведев - Война империй. Тайная история борьбы Англии против России
«Будем бить противника тем, чего у него нет. Воспользуемся дисциплиною и нашим скорострельным оружием. Будем бить противника сомкнутым, послушным, гибким боевым порядком, дружными, меткими залпами и штыком, всегда страшным в руках людей, сбитых дисциплиной, чувством долга и круговой порукой в одно могучее тело — колонну».
«Атаки неприятельской конницы встречать соответственной переменой фронта, если это окажется нужным, и залпами с близкого расстояния; рекомендую также строить каре, даже батальонное если обстоятельства позволят».
1 июля 1880 года Скобелев проводит разведку боем. Лично ведет отряд на подступы к крепости. 344 пехотинца, 311 казаков и орудия. Операция продолжалась неделю, по итогам Скобелев пришел к выводу, что нужна еще более тщательная подготовка, что штурма с ходу не получится, что надо вести полномасштабную осаду и придется производить минные работы для подрыва стен. Все лето и осень шло пополнение запасов. Одновременно с этим русский гарнизон в Бами отбивал нападения текинцев. Завоз снаряжения Скобелев снова контролирует лично. Он ездит по всей линии снабжения, даже несколько раз переплывает Каспий, чтобы понять, как там, на Кавказской стороне, все налажено.
13 ноября 1880 года Скобелев издает приказ, суровый и мотивирующий:
«Остановить исполнение Высочайшей Государя Императора воли не могут ни невзгоды зимнего похода, ни усиленные болезни, ни кровопролитные столкновения с неприятелем. Еще есть время; пусть по честному убеждению все недостаточно сильные духом и телом оставят ряды наши: без них, слабых энергией, мы станем еще дружнее, еще крепче и вновь прославим отечественные знамена, вверенные Государем Императором нашей стальной выносливости, нашему русскому мужеству».
26 ноября началось выдвижение отряда к Геок-Тепе, в 22 километрах от которого был создан опорный пункт Самурское. Связь между пунктами осуществляется по закупленным гелиографам. Участник похода генерал Александр Верещагин, брат художника, описывал их применение:
«Не прошло двух суток, как Петрусевич приводил в Самурское транспорт, у нас распространяется слух, что он убит под Геок-Тепе. Я бегу на гелиографную станцию, которая помещалась на передней стенке калы и переговаривалась с отрядом, и прошу запросить начальника гелиографов, капитана Максимовича, насколько слух справедлив. Через четверть часа получаю ответ от Максимовича: “Генерал Петрусевич убит и похоронен”»[291].
Скобелев провел тщательную разведку, выяснив максимум возможного о войсках противника: состав, настрой, слаженность. Стоит сказать, что генерал и сам проводил как-то разведывательные мероприятия. После заключения перемирия с турками в 1878 году он, переодевшись в гражданскую одежду, ходил по улицам Стамбула, изучал, записывал, готовился к возможному штурму.
По Геок-Тепе он заставил всех высших провести разведку боем со своими подразделениями, чтобы изучить в боевых условиях местность и тактику туркмен. При этом о штурме речь не идет, русские строят редуты, укрепляют позиции батарей, роют траншеи. К 28 декабря вырыты две параллели, то есть осадные траншеи, ведущие к городской стене. И в ту же ночь текинцы атаковали русские укрепления. Всю ночь русская артиллерия работала по крепости, нагоняя ужас на защитников. Потери в ходе ночной атаки составили 5 офицеров и 91 рядового. Головы убитых текинцы унесли с собой в крепость. В ответ Скобелев передвигает лагерь на 500 метров ближе к стенам крепости. Военный историк, генерал Александр Гейнс описывал действия генерала после атаки:
«Генерал Скобелев, прибывший с резервами, тотчас же начал обходить траншеи, везде с ласковой улыбкой, составлявшей его характерную физиономическую черту в бою, благодарил солдат за молодецкое дело, за отбитие неприятеля; при этом мы имели случай видеть, какое поразительное влияние он имеет на войска: везде, где он проходил, солдаты веселели и даже местами пошучивали»[292].
Ночью 30 декабря туркмены снова атаковали русских. 53 погибших, захваченное горное орудие, боеприпасы, и еще текинцы взяли в плен русского бомбардира-наводчика Агафона Никитина. Они хотели заставить его вставлять в гранаты запальные трубки. Но не смогли. Он был из семьи старообрядцев, крепкий духом и верой человек. Ему отрубили пальцы на ногах и на руках, отрезали уши, вырезали кожу со спины, но он не предал товарищей и не стал стрелять по ним.
Скобелев приказал ускорить работы по продвижению к стенам крепости, потому что ночные атаки, конечно, ослабили боевой дух русских солдат и офицеров. Надо было срочно переходить к решительным, но осознанным действиям.
К 5 января 1881 года до стен оставалось около 100 метров, и Скобелев потребовал начать рыть минную галерею — подкоп под стену. Он пишет приказ: «Все мнения, клонящиеся к отсрочке осады, я отвергаю, и все действия, которые могут отклонить приближение штурма, я не допускаю. Вперед, вперед, вперед! С нами Бог. Никакой литературы, в бой!.. Осада ни в коем случае не будет снята; штурмы будут повторяться до последней крайности. Отступления же из-под Геок-Тепе ни в коем случае не будет».
Солдат и офицеров генерал воодушевляет личным примером. Он каждую ночь в окопах, по его приказу артиллерия пускает ракеты, чтобы освещать местность, а солдаты подсказывают, что лучше бы им не в окопах сидеть, ждать нападения, а отойти чуть назад и оттуда стрелять по текинцам, когда они перелезают бруствер. В ночь на 5 января разведка доложила о том, что туркмены готовят вылазку. Около 12 тысяч человек пошли под прикрытием темноты на русские траншеи, но солдаты, стоя в 30–50 метрах за ними, просто расстреливали атакующих из ружей и пушек. Очевидец, уже упомянутый мной военный инженер генерал Алексей Маслов, так писал об этом:
«“Ро-та, пли! Ро-та, пли!”; остервенелый крик текинцев, напоминающий вой зверей, и торжественный марш Ширванского полка, играющий где-то и как-то оригинально звучащий среди всей этой дьявольской кутерьмы»[293].
Войска Скобелева потеряли 11 человек убитыми, туркменские потери исчислялись сотнями. Больше ночных атак не было. А тем временем саперы рыли галерею. Все тот же Маслов красочно описал, как это выглядело:
«Минная галерея, склоняясь, идет вперед с таким расчетом, чтобы пороховая камера пришлась под стеной на глубине двух сажен. Здесь очень тесно: из галереи постоянно передают мешки с землей; одни их подхватывают, другие относят назад, ссыпают на брустверы и опять идут за мешками.
В галерее темно, и только в конце тускло светятся постоянно горящие свечи. Вдоль галереи сидят, с небольшими промежутками, рабочие, которые передают друг другу мешки с землей. Впереди раздаются глухие удары мотыги и поскребывание лопаты; здесь работают минеры. Жара и духота страшные; на лицо садится пар от дыхания и подземная сырость; свечи оплывают и горят тускло, и совсем бы потухли, если бы не приток свежего воздуха из вентиляционного рукава. С работающих пот льет градом, но отдыхать некогда»[294].
В ночь с 7 на 8 января крепость подвергли массированному обстрелу. Пушки пробили брешь, текинцы ее заделали под огнем. 10 января Скобелев проводит репетицию штурма — боевое слаживание частей перед решающей атакой. Саперы заложили и подорвали заряды около стен, орудия открыли стрельбу по стенам, и одну из пробоин специальная, как тогда было положено по осадной науке, брешь-батарея держала открытой больше суток.
В полночь на 12 января была дана команда к штурму. Во главе двух штурмовых колонн были поставлены известные в войсках офицеры — полковники Куропаткин и Козелков, отвлекающий маневр был поручен колонне подполковника Гайдарова. Большой резерв оставался в распоряжении самого Скобелева. В семь часов утра началась артподготовка, в 10 часов 30 минут были завершены минные работы, и подрыв стены назначили на 11 часов 20 минут. Все подразделения отвели подальше от головных траншей, чтобы не перебило осколками разрушаемой стены. Очевидец событий, генерал Уральского казачьего войска Александр Лазаревич Гуляев, участник, пожалуй, всех главных Туркестанских походов, описывал это так:
«По нашей траншее то и дело сновали взад и вперед саперные и инженерные офицеры. Скоро они протянули провод и сказали нам, что все готово для взрыва. В 11 часов нам было приказано очистить траншеи и идти скорее назад к Охотничей кале[295]. Сотня была поставлена в самой кале, у гальванического аппарата. Инженерные офицеры Рутковский и Маслов смотрели на часы, “Ну, казачки, сказал Маслов стоявшей сотне, вот через 40 секунд взорвем стену”. Настало томительное ожидание… Полагали, что будет страшно оглушительный гром. Но вот, среди артиллерийской канонады, раздался особенный какой то подземный глухой удар, земля под ногами заколебалась, и громадные глыбы стены поднялись к небу. Некоторые видели в этой земляной массе взлетевших людей…
