В. Сахаров - У черноморских твердынь. Отдельная Приморская армия в обороне Одессы и Севастополя. Воспоминания
Но приказ есть приказ. В 3 часа утра 11 июля все три полка перешли в наступление. 241–й и 161–й вклинились в расположение противника, встречая, однако, все возрастающее сопротивление. Общая обстановка складывалась для нас неблагоприятно. И 12 июля командир дивизии вынужден был отдать приказ о переходе к обороне.
Я вспоминаю сейчас обо всем этом не просто ради констатации имевших место фактов. Думается, достойно внимания все, что помогает представить и понять, как наши командные кадры учились воевать и управлять войсками, проходя суровую школу первых боев, к которым мы во многих отношениях были недостаточно подготовлены.
Попытка начать 11 июля широкое наступление против превосходящих сил врага, обошедшего к тому же наши фланги, кончилась тем, что в последующие дни дивизия, ведя оборонительные бои, отходила по приказу старших начальников все дальше на восток.
Легко сказать — отходила… Двум нашим полкам пришлось, в сущности, выбираться из вражеских тылов. Но они сохранили и людей, и материальную часть, сумели избежать полного окружения. Представители штаба дивизии, находившиеся в 241–м полку, потом много рассказывали о том, как умело действовал в этих условиях полковник П. Г. Новиков.
Его полку было приказано отойти на новый рубеж восточнее Калараша. Организованный отход во многом зависел от того, удастся ли достигнуть стыка дорог у города раньше быстро продвигавшихся здесь немцев.
Вокруг—невысокие лесистые горы. Такая местность и облегчает отрыв от противника, и в то же время затрудняет наблюдение за ним. А расстояние, которое отделяло от Калараша наши подразделения и немцев, было примерно одинаково. Полковник Новиков выслал к стыку дорог небольшой мобильный отряд с артиллерией. Отряду удалось упредить врага и организовать засаду, навязав затем немецкому авангарду неожиданный бой. В результате был облегчен выход на новый рубеж всего полка.
Самоотверженно помогали отходившим стрелковым подразделениям оторваться от противника батареи 57–го артполка. Батарея старшего лейтенанта П. С. Мануйлова стояла у станции Бахмут. После того как мимо прошли уже все, кого она прикрывала, Мануйлов приказал выдвинуть орудия на открытую позицию на соседней возвышенности. Оттуда хорошо были видны приближавшиеся фашистские танки и пехота, и артиллеристы сумели на некоторое время задержать врага своим огнем. Это имело большое значение для других наших частей.
Резкое ухудшение всей обстановки на нашем участке фронта воспринималось особенно тяжело после того, как нам только что удавалось кое–где отбрасывать врага назад. Вновь и вновь возникал вопрос: почему же не подходят другие дивизии? Казалось — как только они подойдут и мы сможем воевать при более нормальном соотношении сил, все пойдет совершенно иначе.
Между тем из штаба корпуса был получен план отвода наших войск за Днестр. У меня еще просто не укладывалось в голове, что этот план действительно придется выполнять. А пришлось очень скоро.
15 июля части дивизии отходили на оборонительный рубеж, прикрывавший Кишинев. Рано утром наш штаб снова был в столице Молдавии. Разместились мы на окраине, на территории Ботанического сада. И чувствовалось, что ненадолго.
Представитель штаба 35–го корпуса познакомил нас с обстановкой на фронте. Особенно мрачно выглядело положение на правом фланге, где образовался слишком большой разрыв с соседом — 2–м кавалерийским корпусом. Была угроза, что мотодивизия противника, воспользовавшись этим разрывом, отрежет нам путь к Днестру.
В этот день генерал–майор А. И. Пастревич убыл в распоряжение Военного совета 9–й армии, а в командование дивизией вступил полковник М. С. Соколов. В этой напряженной обстановке мне пришлось стать временным начальником штаба.
В Кишиневе сходятся узлом шоссейные дороги центральной Молдавии. По ним и устремился враг к столице республики. От Оргеева шли 5–я пехотная дивизия и танковая бригада румын, от Быковца — 72–я немецкая пехотная дивизия, от Гангешт—15–я румынская пехотная. Южнее развивала наступление 11–я пехотная дивизия румын. Возникала опасность, что противник достигнет Кишинева раньше, чем подойдут наши силы, в том числе артиллерия.
16 июля обстановка осложнялась с каждым часом. Одно за другим поступали тревожные донесения о том, что враг вплотную подошел к Кишиневу, что немецкие танки ворвались на северо–западную окраину города. Огневой бой приближался к Ботаническому саду.
Нужно было во что бы то ни стало задержать врага, пока через город не пройдут на восток все наши части.
Телефонной связи с полками уже не было. Для передачи приказаний мы посылали офицеров штаба, но им не всегда удавалось добраться по назначению. Посланный на броневике в 90–й полк лейтенант Н. И. Градчанинов погиб в стычке с танками, прорвавшимися к вокзалу.
Почти весь наш штаб переехал в пригородное сельцо Кирка. Но полковник Соколов оставался в городе.
— Подождем еще немного, — спокойно отвечал он, когда кто‑нибудь пытался его поторопить. Михаил Степанович придерживался хорошего правила: держаться поближе к войскам. А они еще были в городе. Два наших батальона вели уличные бои, помогая пройти через Кишинев артиллеристам.
Во второй половине дня на КП явился командир дивизиона 134–го гаубичного полка капитан Н. И. Шаров. Он доложил, что одна из его батарей заняла огневую позицию рядом с нами, а другая осталась в городе. Полковник Соколов приказал начарту Д. И. Пискунову принять все меры, чтобы вывести батарею.
Это была батарея старшего лейтенанта Д. В. Халамендыка. Немецкие танки внезапно обстреляли ее, когда батарея следовала в походной колонне через город. Не успев даже развернуть орудия, артиллеристы начали отбиваться гранатами, взялись за винтовки. Затем им пришлось занять на одной из улиц круговую оборону.
Через несколько часов старший лейтенант Н. Н. Ромодин пробился к батарее со стрелковой ротой. Но спасти орудия было уже невозможно, тем более что все тягачи оказались поврежденными. Подорвав четыре гаубицы, артиллеристы, в большинстве раненные, вышли из города вместе с выручавшими их пехотинцами.
К концу дня и та батарея, что расположилась у нашего КП, была в полукольце. Ее командир лейтенант Н. Ф. Постой организовал круговую оборону, и артиллеристы вели огонь прямой наводкой, пока не израсходовали все снаряды. После этого батарея, на виду у врага и под обстрелом, была выведена из города.
Позже к Кишиневу подъехал командир 161–го полка С. И. Серебров, который полагал, что там еще находится штаб дивизии. На шоссе его успел остановить старший лейтенант Ромодин, сообщивший, что в городе немецкие танки. Подумав, Серебров послал Ромодина за стоявшей поблизости противотанковой батареей. Прибыли три орудия. Уже наступили сумерки, и Серебров незаметно вывел их на окраину Кишинева, расставил на перекрестке.
«Приказываю расчетам приготовиться к стрельбе по танкам, — рассказывал потом Сергей Иванович, — а в это время один уже показался из‑за угла и застрочил из пулемета. Командую: «Огонь по танку!» Дали три выстрела, и он загорелся. Тут вышел второй. Еще выстрел — и у танка перебита гусеница, он сворачивает на тротуар… Потом подожгли еще один. Четвертый попытался зайти нам в тыл, но тоже был подбит. Танкисты выскакивали из люков и убегали в сады… Все четыре танка подбил командир орудия Михаил Могарычев. Но прежде чем мы ушли, появился пятый. Его поджег на полном ходу расчет Василия Бобкова».
Так в Кишиневе, уже захваченном фашистами, полковник Серебров сумел нанести им новые потери.
За нами — Одесса!
В ночь на 20 июля дивизия переправилась на левый берег Днестра. Провоевав месяц на молдавской земле, мы с тяжелым сердцем покидали этот цветущий край.
Пришли на старую государственную границу, и у всех в мыслях одно: «Дальше врага не пустим, с Днестра не уйдем!» К тому же здесь — Тираспольский укрепленный район, доты, сильная артиллерия.
Наша полоса обороны — от Григориополя до Тирасполя. По прямой — 42 километра. Но, если учитывать изгибы реки, будет около 70. При такой ширине фронта опять приходится держать полки в одном эшелоне. На правом фланге по–прежнему 241–й, на левом—161–й, в центре — 90–й. Наши полки взаимодействуют с артполком и пулеметными батальонами укрепрайона. Дивизии придали также корпусной артполк, еще один гаубичный и два дивизиона другого.
Все как будто складывается хорошо. Даже получаем — впервые с начала войны — пополнение в виде маршевого батальона в тысячу человек. Полковник Соколов решил не распределять его по полкам, а держать пока в резерве.
На несколько дней наступает относительное затишье. В полках занялись укреплением своих позиций и боевой подготовкой. Побывавший у нас генерал–майор Егоров сообщил, что 95–я дивизия будет входить теперь в его 14–й стрелковый корпус, и, следовательно, в Приморскую армию.
