Дженкинс Джеффри - Берег скелетов
Это был подлинный шедевр картографии. Старый моряк взял пеленги холма с тремя вершинами и входного канала по отношению к торчащей из моря скале. Неудивительно, что этот клочок суши получил название острова Двух кривых дюн. Проход, или канал, напоминал завиток раковины человеческого уха: обращенный сначала на восток, он почти сразу круто поворачивал к северу, потом обратно, параллельно своему первоначальному направлению. Между двумя завитками находилась гряда, помеченная на карте как «твердый песок». Затем канал, образуя как бы неправильный полукруг, шел на север, на восток, отклонялся к югу, поворачивал на запад, расширяясь в некое подобие гавани, прикрытой песчаными косами и с глубинами в отдельных местах до ста восьмидесяти футов. Отсюда без подробной лоцманской карты и на буксире не вытащить подводную лодку. Настоящая мышеловка. Да, именно тут должна укрываться АПЛI!
Я проведу «Форель» этим дьявольским каналом и в глубине прохода торпедами потоплю немецкую подводную лодку! Слава богу, что нашему бесконечному поиску по квадратам наступил конец!..
Я определил курс к острову от того места, где сейчас находилась «Форель». Сто шестьдесят градусов. Это приведет нас как раз к остроконечной скале. Я назову ее скалой Саймонда, дед еще может оказаться моим спасителем и, возможно, спасителем многих военных и торговых кораблей.
Я предвкушал будущую «охоту». Остров Двух кривых дюн, мой остров, сейчас логово самой опасной подводной лодки в мире. Завтра к вечеру я постараюсь быть там и...
В это мгновение мысль об ужасающем совпадении буквально ошеломила меня. 160 градусов! Один-шесть-ноль! Но это же был именно тот курс, по которому мы шли сейчас! И шли мы так потому, что... Неужели это возможно?! Но это же курс АПЛI, возвращающейся на свою базу! И «Форель» беззаботно, не скрываясь, шла вслед за ней!
Непонятные для нас звуки могли означать, что немцы отказались от обычного винта и заменили его гидрореактивным движителем, устроенным по тому же принципу, каким природа наградила кальмара. Моряки поисковых групп привыкли различать только шумы от обычных винтов, и новые звуки, безусловно, способны обмануть их. Правда, я знал, что гидрореактивные движителей уже применялись на мелкосидящих небольших кораблях...
Черт возьми, сколько времени я потерял, пока додумался до этого! А ведь «Форель» каждую минуту подвергалась смертельной опасности. Но, может быть, АПЛI не слышала нас, если ее шумопеленгаторы, направленные с кормы, фиксировали только шум выбрасываемой воды? Слабая надежда. Даже при самом незначительном изменении курса на АПЛI немедленно услышат гидролокатор «Форели»... Я буквально ворвался к Биссету.
– Выключить эту проклятую штуку! – крикнул я пораженному Биссету, что тот немедленно и сделал.
– Все тот же курс и та же скорость? – отрывисто спросил я.
– Да, сэр.
– Сколько времени ты фиксируешь этот... этот шум?
– Около двух часов, сэр.
– Ты сможешь опознать его снова?
– Да, сэр.
– В таком случае выключи решительно все. Возможно, позднее я прикажу возобновить прослушивание. Однако любой акустический прибор ты будешь включать только после моего приказа. Понял?
– Да, сэр.
Я повернулся и ушел на пост центрального управления, где меня встретили изумленным молчанием.
– Старший помощник, я беру командование на себя, – бросил я Джону. – Малый вперед! Всем соблюдать полную тишину, как во время бомбежки глубинными бомбами!
Джон некоторое время пристально смотрел на меня, затем отдал соответствующие приказания, и «Форель» начала медленно отставать от своего опасного преследуемого.
– Курс, сэр? – осведомился Джон.
– Держите все время на устойчивом курсе один-шесть-ноль. Какая у нас скорость?
– Три узла, сэр.
– Так держать десять минут, потом идти со скоростью, обеспечивающей ровный киль, и ничуть не больше.
Медленно потянулись минуты... Все находившиеся на центральном посту замерли, словно мы должны были вот-вот подвергнуться или уже подверглись атаке. Шесть минут... семь... восемь... девять... десять...
– Скорость минимальная, сэр! – доложил Джон.
Мы ждали. Прежде чем всплыть, я должен был дать немцам добрых полчаса, чтобы оказаться вне радиуса слышимости их приборов.
– Возьмите на время командование, – приказал я Джону и прошел в свою каюту. Я решил, что дальше поведу лодку сам, руководствуясь картой деда.
Теперь я точно знал, что мне делать: сойти с курса, на котором АПЛI представляла для нас угрозу, и поспеть к острову Двух кривых дюн раньше нее. Я пойду в надводном положении на максимальной скорости.... АПЛI может развивать под водой до двадцати узлов. Возможно. Но сейчас, вот уже в течение нескольких часов, она двигалась со скоростью только в семь узлов.
Я перехвачу ее при входе в канал вскоре после рассвета, когда будет достаточно светло для прицельной стрельбы; торпедировать по показаниям гидролокатора – дело ненадежное.
Я снова обратился к карте острова Двух кривых дюн. При входе в канал глубина составляла девяносто шесть футов; сам канал тоже был достаточно глубок, но местами на дне лежали песчаные наносы. Да, но сколько лет прошло с тех пор, как здесь были сделаны эти промеры? Берег скелетов пользуется дурной славой во многом из-за своей изменчивости: иногда большие отрезки побережья меняли свои очертания в течение штормовой ночи.
Стараясь не думать об этом, я принялся изучать вход в канал. Я буду поджидать АПЛI южнее входа, но... на какой глубине она подойдет? А может, в надводном положении! Я узнаю это только в самый последний момент... А для немцев это будет полной неожиданностью. Они услышат лишь движение торпед «Форели», а тогда будет поздно...
Прошло полчаса. Я взял карту Адмиралтейства, чтобы передать ее штурману хотя бы ради формальности. Карту старого Саймона я оставил в каюте.
Джон выжидающе взглянул на меня, когда я появился на центральном посту. Было уже чуть больше девяти часов.
– По местам стоять, к всплытию! – приказал я.
– Слушаюсь, сэр...
Откинулась крышка люка, и в рубку ворвался морской воздух. Мы с Джоном поднялись на пластик и внимательно осмотрели горизонт. Море купалось в ярком лунном свете.
– Ничего не видно, сэр, – отрапортовал Джон.
– Вот и хорошо... – ответил я. – Запустить дизели! Полный вперед! Триста двадцать оборотов!..
«Форель» отошла вправо от курса АПЛI и на полной мощности своих сильных дизелей помчалась в серебряную ночь.
Яркое сияние луню постепенно сменялось серым рассветом. «Форель» продолжала быстро скользить вперед. Всю ночь, не смыкая глаз, я простоял на мостике. Глаза у меня покраснели от усталости и напряжения, и я все не мог удержаться и то и дело посматривал на карту, пытаясь представить курс АПЛI, которая шла теперь где-то значительно северо-западнее «Форели».
Ночью на мостик поднялся Джон.
– Отчего такая суета, Джеффри? – озабоченно спросил он. – Почему ты напускаешь какую-то таинственность?
Я промолчал, продолжая всматриваться в предрассветную серость.
– И самостоятельно освежаешь свои штурманские познания, да? – продолжал Джон, уже посмеиваясь.
Только тут я сообразил, что, взяв на себя обязанности штурмана, вызову общее недоумение.
А другого выхода не было: я не мог доверить нашему штурману карту старого Саймона. Вот почему я пропустил мимо ушей подшучивание Джона. Он, очевидно, почувствовал, что я не склонен поощрять обычную в наших отношениях фамильярности, и замкнулся...
Я решил, что подойду к острову Двух кривых дюн с юга. Затем, оставив позади глубину в четыреста пятьдесят футов, я поверну «Форель» на северо-восток и поведу ее милях в пятнадцати от берега до тех пор, пока не обнаружу обоих указанных ориентиров – выступающей из моря остроконечной скалы и холма с тремя отчетливо видимыми вершинами. Было бы совсем хорошо, если бы я обнаружил крохотный пляж, помеченный на карте как «белый песок».
Я подошел к переговорной трубе.
– Глубина под нами?
– Пятьсот двенадцать футов, сэр. Глубина уменьшается.
– Докладывать по ходу!
– Есть, сэр. Пятьсот десять футов... Пятьсот сорок... Четыреста пятьдесят... Четыреста восемьдесят...
– Довольно! – распорядился я. Ну что ж, я перешел свой Рубикон! Теперь начинается главное... – Все вниз! Я буду командовать с мостика.
Вахтенные переглянулись и бросились в люк, за ними последовал Джон. Он немного задержался, хотел, видимо, что-то сказать, но передумал и только пожал плечами.
Я медленно обводил биноклем горизонт и наконец – впервые в жизни – увидел Берег скелетов. Но почти в ту же минуту я заметил и другое: мутную воду там, впереди, куда стремилась «Форель». Мутную воду, предвещавшую гибель на песчаной отмели! Я мог даже рассмотреть, как в струях воды, отбрасываемой винтами, завихряется песок.
– Обе машины стоп! – скомандовал я. – Полный назад!
«Форель» замедлила ход, и туча песка пронеслась вдоль корпуса лодки.
