Джон Хьюз-Уилсон - История катастрофических провалов военной разведки
На пути в Польшу состав петлял в темноте между артиллерийскими батареями, где взмокшие артиллеристы душной короткой ночью складировали снаряды в штабеля. Через полтора часа они полетят на восток, став частью могучего огневого вала, обрушившегося на позиции советских войск в 3.15 утра на всем 1250-километровом фронте от Балтийского до Черного моря. Так началось самое массированное вторжение в истории и самая кровопролитная кампания Второй мировой войны. План «Барбаросса» был запущен в действие. Его первой жертвой стал немецкий коммунист, рядовой Альфред Лисков, дезертировавший 21 июня, чтобы предупредить советских товарищей. Его, согласно приказу Сталина, расстреляли на месте.
Сказать, что в Кремле весть о вторжении вызвала шок, значит не сказать ничего. Мемуары маршала Жукова, хотя и очень сдержанно (что характерно для человека, выжившего в горниле репрессий), дают нам понять, что товарищ Сталин пребывал в близком к параличу состоянии. Великий вождь скрылся на своей даче в Кунцево, его поезд стоял под парами, готовый эвакуировать вождя в любой момент. Обращение к народу по радио вынужден был зачитать потрясенный Молотов.
На несколько дней Сталин полностью утратил самообладание. Все, ради чего он предавал, убивал и разрушал, лежало в руинах. Можно даже предположить, что он ощущал шаткость своего положения, так как пренебрежение разведданными поставило само государство на грань катастрофы. В конце концов, многие из тех, кого он приказал расстрелять в подвалах Лубянки, пострадали за куда меньшие грехи. К счастью для советского диктатора, Политбюро в эти последние июньские дни было занято более неотложными делами, чем подковерные интриги и борьба за власть.
Через годы мы можем задаться вопросом: как столь очевидные военные приготовления остались незамеченными? Как матерые профессионалы-разведчики допустили подобную катастрофу? Справедливости ради надо сказать: игнорировались далеко не все предупреждения. Лучше сказать, они неверно истолковывались: как политические игры, как перегруппировка войск для других целей, как часть плана Гитлера по активизации действий на Балканах и в Восточном Средиземноморье... Надо заметить, что не только Сталин неверно истолковывал намерения нацистов. Даже Объединенный разведывательный комитет Великобритании до конца мая колебался в своих оценках и склонился к правильному решению только в начале июня 1941 года.
В заключение отметим, что провал противодействия плану «Барбаросса» явился одной из крупнейших катастроф за всю историю разведки, и нет никакого сомнения в том, что вина за это лежит на самом Сталине. Харрисон Солсбери[5], работавший в СССР в те годы, в своей книге «900 дней» так описывает фиаско советской разведки:
Ни количество, ни качество данных разведки не влияет на то, будет ли руководство страны поступать сообразно полученным сведениям. Именно руководство обязано собрать воедино весь объем информации, проанализировать сигналы агентуры и предупреждения дипломатов. Если отсутствует четкая связь между низшими и высшими чинами, если власть не нуждается в честных и объективных сведениях, если она не готова реагировать на такие сведения без предубеждений и предрассудков... тогда даже самая лучшая разведслужба мира превращается в ничто, даже хуже — в агентство по самообману. Именно это и произошло со Сталиным. Ничто за годы большевизма так наглядно не демонстрировало недостатки монополии на власть, как поведение человека, обладающего всей полнотой власти, но действующего под влиянием своих внутренних комплексов.
Фатальное заблуждение Сталина и его отказ признавать очевидные факты стоили Советскому Союзу 20 миллионов погибших, 70000 разрушенных городов, сел и деревень. Эти события навсегда перекроили карту мира.
Имея в своем распоряжении потенциально лучшую разведку мира, Сталин предал ее, и это нельзя назвать по-другому. Хотя, возможно, он и выиграл какое-то время для СССР, но даже не смог подготовить ко вторжению Красную армию, результатом чего стали колоссальные потери советских войск — гораздо большие, чем могли бы быть. Только в 1941 году «мать Россия», к которой Сталин отчаянно взывал с риторикой, достойной Черчилля, потеряла почти два миллиона человек, причем многих жертв можно было избежать, так как выдвинутые вперед советские дивизии попадали в окружение и подчистую истреблялись танковыми армиями врага.
Сталин был сам себе разведчик, и совершенно никудышный. И по сей день, после окончания «холодной войны», мы платим высокую цену за его ошибки.
4. «ЛУЧШАЯ РАЗВЕДКА В НАШЕЙ ИСТОРИИ». Перл-Харбор (1941)
Если день «Д» явил собой торжество ложных маневров над компетентностью профессионалов, а план «Барбаросса» — нейтрализацию превосходных разведслужб причудами диктатора, то события в Перл-Харборе показали, что может стать со страной, где нормальной разведки не существует вообще.
Для историка разведки Перл-Харбор заслуживает особого внимания, так как является типичным примером того, как государство имело в своем распоряжении все индикаторы, указывавшие на неминуемое нападение, но попросту не заметило их или не отреагировало должным образом. Результатом стало изменение хода мировой истории, а эпоха доминирования США началась лишь с атомных бомб в Хиросиме и Нагасаки четыре года спустя. Облако от ядерного гриба над Японией отбрасывает тень на международные отношения и по сей день, однако без бомбардировки Перл-Харбора США могли и не вступить в войну с Японией на Тихоокеанском театре.
Катастрофа в воскресенье, 7 декабря 1941 года, когда восемнадцать боевых кораблей (включая четыре из восьми линкоров) были пущены ко дну, 188 самолетов уничтожены и 2403 американских военнослужащих погибли под огнем императорского японского флота в ходе внезапной атаки, стала настоящим шоком для Америки. Каждый американец тех лет хорошо помнит, где он был в тот день, когда началась война. Президент Рузвельт назвал его «Днем злодеяния».
Наиболее информированные аналитики как раз ожидали войны с Японией: им было очевидно, что война на Тихом океане не то что неизбежна, а стучится в дверь. Почему же правительство Соединенных Штатов не смогло подготовиться к опасности, которая даже на самом высоком уровне расценивалась как «очевидная и непосредственная угроза»? Чтобы понять, как такая катастрофа могла случиться с великой державой, мы должны вернуться к началу Второй мировой войны.
В 1939 году Соединенные Штаты Америки были мировой державой в экономическом, политическом и даже чисто территориальном масштабе, однако, как ни парадоксально, за исключением могучего флота не обладали атрибутами мощной военной силы. Их сухопутная армия была очень невелика, США даже не входили в Лигу Наций (предтеча ООН), а политика администрации и настроения в стране были строго изоляционистскими. У Америки не только не было консолидированной разведслужбы — она упорно не желала ее создавать. Континентальная Америка, пребывавшая в безопасности за безбрежным океаном, не хотела ничего, кроме мира и процветания. В 1940 году Вашингтон был поглощен президентскими выборами и внутренними проблемами.
Такую позицию можно было понять. Великая депрессия поразила США сильнее, чем любую другую западную державу. Миллионы безработных, очереди за бесплатным обедом, коллапс экономики, — Америка 1930-х годов была гораздо ближе к краху гражданского общества, чем мы можем представить себе сегодня. Только беспрецедентные политико-экономические меры нового президента Франклина Рузвельта (некоторые из них были весьма сомнительны с точки зрения Конституции) позволили государству остаться на плаву. В экономическом и социальном отношении Соединенные Штаты были в 1938 году страной, пережившей шок.
Начало еще одной большой войны в Европе было для американцев настоящим благословением. При условии что страна останется в стороне от конфликта, экономика Соединенных Штатов могла извлечь крупные дивиденды из несчастья других государств. Например, осенью 1939 года, сразу же после вторжения Гитлера в Польшу, в США появилось почти 750000 новых рабочих мест, в основном на предприятиях авиационной, сталелитейной, кораблестроительной и автомобилестроительной промышленности. Наблюдался резкий экономический бум, который можно было проиллюстрировать строкой из песни времен Великой депрессии: «Вновь настали счастливые дни!»
В создавшейся атмосфере правительству Соединенных Штатов не было никакого резона предпринимать что-либо, что могло поставить под угрозу выздоровление экономики. Враги Франклина Делано Рузвельта утверждали, что он пытается втянуть страну в ненужную ей войну, хотя на деле президент, будучи встревожен угрозой со стороны как фашизма, так и коммунизма, не хотел ничего иного, кроме как продолжения экономического роста США.
