Геннадий Белов - Атлантическая эскадра. 1968–2005
Кораблям бригады объявили «Боевую тревогу» и готовность к экстренному выходу. Для оказания помощи аварийному судну подготовили аварийно-спасательные группы. Кибкало вместе с оперативной группой офицеров штаба в составе капитана 3 ранга С.С.Родина, капитан-лейтенанта А.В.Красильникова и главного старшины В.Г.Кормильского направился на баркасе на аварийное судно ГДР, чтобы выяснить обстановку на месте.
Транспорт ГДР ожидал на входном фарватере разрешения на заход в порт и был подорван боевыми пловцами. Если бы он там затонул, то перекрыл бы нашим кораблям выход из военно-морской базы, и вся бригада имела перспективу быть запертой в Луандской бухте. При осмотре транспорта были обнаружены две пробоины в правом борту. Самая большая, размером два на полтора метра в кормовой части в районе ватерлинии, через которую вода поступала в машинное отделение. Вторая в носовой части, тоже ниже ватерлинии.
Капитан Мартин Кассау на вопрос, какой груз в трюме, сообщил, что транспорт загружен боеприпасами и грузом для министерства обороны Анголы. Это был неожиданный неприятный «сюрприз». В темное время суток трудно было детально оценить обстановку. Судно принимало через пробоины воду и начинало погружаться. Ясно было, что транспорт заминировали пловцы, пока он стоял на незащищенном внешнем рейде. С капитаном судна была достигнута договоренность об официальном оказании помощи его транспорту силами советских военных моряков, как требует международное морское право. Пока оформлялись необходимые документы, аварийные партии с БПК «Адмирал Юмашев» и других кораблей завели пластырь на кормовую пробоину и начали откачку воды из машинного отделения дополнительными насосами. С согласия капитана Мартина, при помощи спасательного буксира «Неотразимый» транспорт был отбуксирован от фарватера в сторону песчаной косы и посажен кормовой частью на отмель. Фарватер был свободен.
При осмотре поврежденного правого борта с помощью прожекторов была обнаружена неразорвавшаяся магнитная мина на борту под ватерлинией, в районе трюмов с боеприпасами. Знакомым с минным делом известно, что любая магнитная мина, установленная на борту корабля ни съему с борта, ни разминированию не подлежит. Обычно такие мины имеют несколько ступеней защиты от разминирования, начиная от простых механических рычагов, прижатых к борту, включая таймеры и системы, реагирующие на изменение магнитного и акустического полей, и другие хитрости. Установленная на борту мина могла взорваться в любой момент. Нависла опасность катастрофы, в результате которой могли быть повреждены не только наши корабли с экипажами, но и большая часть города с его населением. Обстановка осложнялась тем, что внимательно осмотреть под водой и изучить мину можно было только в светлое время суток. Необходимо было время для согласования дальнейших действий с Москвой и через министерство иностранных дел с Берлином. Нужно было соблюсти нормы международного морского права и международные законы. Медлить и ждать в той ситуации было равносильно смертному приговору для кораблей и для города. До рассвета оставалось чуть более одного часа. В Главный Штаб доложили обстановку и запросили рекомендации по проведению разминирования транспорта ГДР, поскольку на бригаде не было таких специалистов. Осмотр ангольского транспорта показал, что все установленные на нем мины взорвались и судно затонуло на ровном киле.
Оперативнее всех сработали немецкие дипломаты. Они за 3 часа выполнили дипломатические согласования и получили разрешение на разминирование. Утром в субботу военный атташе ГДР привез согласие правительства Германии на разминирование транспорта нашими силами. В документах было отражено согласие на любой исход этой опасной операции, и с советской стороны снималась ответственность в случае гибели транспорта при разминировании. Руководство нашего ВМФ хранило молчание.
У больших начальников есть защитный прием не брать на себя ответственности в сложных ситуациях, влияющих на карьеру. Обычно берется пауза, за время которой надежные опытные подчиненные должны суметь самостоятельно решить проблему на месте. Это молчаливое полусогласие означает: если подчиненный успешно выполнит задачу, то и начальник и подчиненный молодцы. Если подчиненный будет бездействовать или ошибется, что приведет к тяжелым последствиям, то вся вина ляжет на нерадивого подчиненного. Тогда ему припомнят и инициативу и действия без разрешения, и профессиональную непригодность. Очень удобная позиция. Кибкало решил осмотреть мину сам, вместе с профессиональным водолазом буксира. Такого опыта работы в бригаде никто не имел, и ему надо было самому удостовериться в состоянии взрывного устройства. Надев акваланг, он вместе со старшим водолазом спасательного буксира Владимиром Павловичем Осадчим спустился под воду для изучения злополучной мины, державшей всех в напряжении. На это время на транспорте были выключены все механизмы, а на бригаде приостановлено профилактическое гранатометание. Создали режим тишины. Осмотр продолжался около двадцати минут, которые им обоим показались вечностью. Психологически довлело зловещее холодное чувство присутствия смертельной опасности в этой прямоугольной металлической адской машине, коварно сверкавшей желтым цветом на борту транспорта. Это была борьба интеллектов без права на ошибку между теми, кто создал и прикрепил мину, и теми, кто ее должен обезвредить. Нервы у них были напряжены до предела. Мина была прикреплена к транспорту четырьмя массивными магнитами, а расстояние между корпусом мины и бортом составляло около пяти сантиметров. Это позволяло завести крепежный трос для ее отрыва. Сняв под водой маску, чтобы не задеть мину, Кибкало прислонился ухом, пытаясь услышать тиканье механических часов. Не услышал. Он понимал, что в минах давно применяются электронные бесшумные таймеры. Самое сложное было осмотреть пространство между миной и бортом. Нет ли там механических упоров-ликвидаторов, которые могут подорвать мину при обвязке. Надев подводные очки, он со всех сторон осмотрел мину, но механических ликвидаторов не увидел. После обследования мины план разминирования был доложен командиру бригады и военному атташе ГДР. Разминирование назначили на 13 часов в субботу. По-прежнему ждали получения разрешения и рекомендаций от главного штаба ВМФ, но на них особо не надеялись. Москвичи отдыхали.
Командование бригады понимало, что транспорт нужно избавлять от мины в кратчайший срок. Только так можно было предотвратить нависшую катастрофу. Штаб детально рассчитал предложенный Кибкало вариант отрыва мины от борта транспорта быстроходным катером при скорости не менее сорока узлов. На такой скорости отрыва мина за три сотые доли секунды должна отойти от борта более чем на полметра. При ее подрыве уже не будет направленного взрыва внутрь трюма транспорта. Мощным гидравлическим ударом может быть промят или разорван борт, но, главное, не будет детонации боеприпасов в трюмах. Отрыв мины планировали производить под углом 60 градусов к борту, что уменьшало силу воздействия взрыва на корпус транспорта более чем на 30 %. Было неизвестно, имеются ли в мине часовые механизмы и на какое время они выставлены. Важным и опасным был первый этап обвязки мины капроновым прочным тросом. Стальной трос применять нельзя, поскольку он мог изменить магнитное поле возле мины и при касании ее корпуса вызвать нежелательные шумы. Для отрыва мины использовали капроновый трос диаметром 22 миллиметра. Двести метров троса прикрепили к пластиковым поплавкам и змейкой разложили на поверхности воды у борта транспорта. Идея заключалась в том, чтобы уложенный на воде трос распрямился и вытянулся пока катер набирает максимальную скорость. Отрыв мины должен произойти при максимальном значении скорости катера.
Создалась странная ситуация. Командование бригады подготовило все для безопасного разминирования и согласовало с руководством Анголы и ГДР все детали взаимодействия с учетом требований международного права и доложило об этом своему командованию флота и ВМФ, но ни разрешения, ни рекомендаций от ГШ ВМФ так и не было получено. На свой страх, риск и ответственность, спасая честь державы, в 13.00 начали разминирование. Самое хорошее было в том, что никто не мешал своим присутствием и советами. Обвязали мину и прикрепили обвязку к тросу. Перекурили. Командир катера доложил о готовности к набору скорости и отрыву. Катеру подана команда начать движение, и он набирал максимальную скорость, пока трос вытягивался в прямую струну. Трос натянулся так, что поплавки выскочили из воды. Мина оторвалась от борта и, подталкиваемая потоками воды, выскочила на поверхность. Взрыва не последовало. Все обошлось. Все участники этой сложной и опасной операции после ее завершения еще долгое время находились в состоянии необычайно сильного нервного напряжения. Они были в состоянии между шоком и сильным стрессом и еще минут сорок не могли осознать, что опасность миновала.
