«Тихие» американцы - Коллектив авторов
Еще некоторое время П. оставался на свободе, но это была условная свобода — требовалось выяснить, есть ли у него помимо Лэнжел-ли еще какие-нибудь «деловые» связи.
В сентябре он опять встречался с американцем — на этот раз в ресторане «Арагви», в уборной, — и там опять получил свой «заработок». Он все еще не подозревал, что его время подходит к концу, что он живет как бы в замкнутом пространстве, из которого уже нет выхода.
Финальная операция, в которой чекистами были взяты оба — и Лэнжелли и IL, — заслуживает того, чтобы вкратце рассказать о ней.
На службу в посольство Лэнжелли обычно отправлялся в автобусе. По утрам, около 8 часов, он появлялся на остановке на Кутузовском проспекте и садился в автобус, следующий по 107-му маршруту. В то злополучное для него утро 16 октября он также в 8 часов подошел к остановке. Там уже маячил П. в намокшей под дождем шинели — начинался ненастный осенний день. Заспешив следом за своим «патроном», он протиснулся в автобус.
В тот же момент в сыром воздухе просияли фары какой-то грузовой машины, приткнувшейся к тротуару. Мигнув раз, другой, фары погасли. Но их короткий желтоватый свет был виден и на следующей остановке автобуса. И когда 107-й подошел к этой остановке, здесь уже знали, кто в нем едет. Среди пассажиров, ждущих автобуса, раздавались возмущенные голоса — некий невесть откуда взявшийся гражданин устремился вдруг в машину без очереди. Но, будто и не слыша ничего, не отзываясь, гражданин пробрался вперед, где виднелись рядом потемневшая от дождя фуражка П. и серая шляпа Лэнжелли. Потом шляпа двинулась к выходу, а обладатель фуражки отвернулся в противоположную сторону. Гражданин, вошедший без очереди, встал к окну и вытер перчаткой запотевшее стекло — он должен был дать сигнал.
Едва сойдя с подножки автобуса, Лэнжелли тотчас же оказался сидящим в другой машине и в другом обществе. Он, надо отдать ему должное, сразу же уяснил ситуацию и не протестовал. Однако нервы у него заметно сдали. В кабинете, куда Лэнжелли вошел через несколько минут, он попросил не обыскивать его и собственноручно достал из кармана донесение, только что полученное от П.
П. был взят через одну остановку. Когда из его карманов были извлечены деньги и письмо Лэнжелли, полчаса назад из рук в руки переданные, он лишился дара речи. Заикаясь, он выговорил, что готов признаться во всем.
На суде в своем последнем слове П. сказал:
— После ареста я почувствовал, что с меня свалилась гора… То, что я пережил за время связи с американцами, ни с чем не сравниться.
В эту минуту он, вероятно, был искренен — действительно, трудно представить себе участь, более ужасную. Наказание началось для П. еще в Берлине, когда он только ступил на свою черную тропу, и все дальнейшее было уже непрерывным возмездием. Боясь разоблачения, трясясь за свою жизнь, изменник умирал от страха ежечасно. И это постоянное ожидание гибели могло сделать почти желанной самую гибель. Во всяком случае, П. нашел в себе силы заявить суду:
— Я готов к любому приговору… к самому тяжелому наказанию, я заслужил его.
Есть преступления, после которых жить уже невозможно. И пуля в конце презренной жизни бывает не только карой, но и милосердием.
На третий день после «инцидента» в автобусе Лэнжелли во главе своего семейства вынужден был покинуть пределы Союза. Газета «Вашингтон пост энд Таймс геральд» в передовой статье написала по этому поводу: «Общеизвестно, что США стремятся получать разведывательную информацию из нелегальных источников в СССР».
Сказано вполне откровенно и без тени неловкости.
Д. Моряев К. Ярилов
ЦРУ: ШПИОНЫ И «ПРАВА ЧЕЛОВЕКА»
О деятельности Центрального разведывательного управления США, тех методах, к которым оно прибегает для организации подрывной работы и прямого вмешательства во внутренние дела других стран, написано немало. Из приведенного ниже письма-исповеди С. Липавского читатели могут составить представление о том, на какой путь шпионажа и измены его усиленно толкали штатные сотрудники ЦРУ, прикрывающиеся дипломатическими паспортами, и связанные с ними антисоветчики, выступающие под личиной «борцов за права человека».
Письмо приоткрывает еще одну весьма характерную страницу в летописи грязных дел американских спецслужб.
А началась эта история так…
В 1972 году С. Липавский, работавший ранее главным хирургом одной из областных больниц, поступил на работу в медсанчасть, обслуживающую «Главмежавтотранс». Однажды на приеме он познакомился с неким Эдуардом Шифриным. Пациент как бы невзначай стал прощупывать взгляды врача относительно перспективы выезда евреев на «землю обетованную». Потом Шифрин поставил дело в практическую плоскость, попросив фиктивную справку о состоянии здоровья, заявив: «В Израиле, куда я собираюсь, не хотелось бы тратить лишние деньги для получения международных водительских прав. Все, что можно, надо урвать здесь, в СССР».
Липавский справку выдал. В сваю очередь, как теперь выяснилось, Шифрин соответствующим образом аттестовал сговорчивого хирурга своим дружкам. Уезжая за границу, он предусмотрительно позаботился передать Липавского «по эстафете» Т. Гальпериной, которая и ввела его в этот круг так называемых «борцов за права человека».
Однажды Липавский стал свидетелем так называемой голодовки своих новых друзей. Когда поначалу он высказал свое недоумение по поводу того, что голодовки были заранее отрепетированными спектаклями, на которых в роли понимающих зрителей присутствовали некоторые западные журналисты, аккредитованные в СССР, Гальперина воскликнула: «Неужели вы до сих пор не поняли, если они будут голодать по-настоящему и заболеют, то некому будет руководить нашим движением…» Гальперина и прочие «активисты» в один голос твердили, что, «чем больше шума поднимется вокруг, тем значительнее окажется их заслуга перед Западом». Само собой подразумевались и неплохие дивиденды по выезде за рубеж.
Любопытный эпизод произошел после одной из «голодовок» В. Рубина, о которой упоминается в публикуемом ниже открытом письме Липавского. Когда последний предложил сообщить иностранным корреспондентам, что здоровье Рубина находится «под угрозой», тот немедля согласился. В этот вечер различные западные радиоголоса захлебывались рассказами о «московском мученике», а приятели устроили на ру-бинской квартире сытный ужин с вином.
Застолья, завсегдатаем которых стал Липавский, по существу, были сходками для разработки антисоветских акций и инструктажей. Между прочим, на одной из них, проходившей при участии вице-консула США Эйлин Натансон, некий В. Слепак от переизбытка горячительного проявил
