«Тихие» американцы - Коллектив авторов
Как видим, сопротивлялся он не слишком упорно. Борьбы, в сущности, не было. Поражает та легкость, с которой П. отрекся от всего, чему служил, что составляло его жизнь: от Родины, от армии, от самого себя, даже от своей семьи, о которой как будто заботился.
В своих признаниях П. сообщил:
«После допроса со мной стал говорить американский подполковник Шарнхорст (он же Гарри Гроссман). Извинившись за грубость своих коллег, он сказал, что связь со мной он будет поддерживать через связного».
Спустя недолгое время к П. в Шверин наведался из Берлина гость — весьма преклонного возраста немец. В обратный путь из Шверина к Шарнхорсту старец отправился уже с первым донесением П. — так началось их «сотрудничество».
Иные из читателей, вероятно, недоумевают, почему, вернувшись к себе, П. не доложил немедленно обо всем случившемся? Даже сознавая, что он понес бы наказание, он должен был прийти с повинной. Но малодушие и честность плохо уживаются вместе.
В конце 1957 года П. добился перевода в Берлин, чтобы лично встречаться с Шарнхорстом. И каждый месяц, переодевшись в штатское, П. отправлялся в Западный Берлин. По телефону-автомату он звонил Шарнхорсту: «Вас беспокоит «Макс». Они встречались на улице, и американец увозил его на конспиративную квартиру (Литцензеештрассе, 3). Регулярно П. получал конверт с деньгами — ежемесячную «зарплату» и расписывался в ее получении. Иногда как бы по забывчивости сумма в расписке не указывалась Шарнхорстом — какую-то часть «зарплаты» американский офицер попросту клал к себе в карман. Не скупился Шарнхорст лишь на словесные поощрения: в одном из писем-заданий он подбадривал П.: «Как я Вам часто говорил, большие наши люди всегда высоко ценили Ваши доклады по политическим темам и также об армии. Поэтому они наблюдают Вашу карьеру с большим интересом». Ну что же, с точки зрения самого Шарнхорста и его «больших людей», предательство, если оно оплачивается, ничем не отличается от всякой деловой карьеры.
П. изо всех сил старался оправдать «высокое» мнение о нем. Позднее, сидя в камере, П. признался, что на ежемесячные свидания с Шарнхорстом он ездил почти охотно, ждал их. А впрочем, чему же тут удивляться? — вся его жизнь превратилась теперь в сплошное мучение. П. холодел каждый раз, когда собирался в Западный Берлин, но тот же страх и торопил и гнал его. Шарнхорст — вор, выпивоха и бабник — стал единственным человеком, с которым П. чувствовал себя спокойно и свободно, больше в целом мире у него никого не осталось.
«В апреле 1958 года, — показал затем П., — Шарнхорст познакомил меня с американским разведчиком по кличке Даниил. Это было сделано на случай, если меня откомандируют в Москву. Даниил дал мне номер домашнего телефона в Москве и две условные фразы для вызова его на встречи…»
Даниил и оказался Расселом Лэнжелли, который специально выезжал через Вену в Берлин, чтобы познакомиться с Максом. Вскоре, в конце 1958 года, как П. и предполагал, он был отправлен на родину. Упаковав в чемодан вместе с мыльницей и подарками жене специально подготовленную «аппаратуру» — охотничий нож с полой ручкой и фальшивую катушку для спиннинга, в которых хранились шифровальные блокноты, П. вернулся домой. Некоторое время он жил в Москве, а затем был откомандирован на Урал. Там именно его вторая «служба» и была наконец обнаружена…
Усердие П. все росло, он старательно отрабатывал полученные на переезд «подъемные». Настойчивее становились и требования нового шефа. И П. сразу же принялся налаживать добрые отношения с новыми сослуживцами, платил за них в ресторане. Его повышенный интерес к вещам, не имевшим к нему по должности отношения, возбудил интерес к нему самому. В дальнейшем в распоряжении чекистов оказалась ненадолго (и не совсем случайно) его записная книжка. В ней обратила на себя внимание одна не очень понятная запись. Вот она: «Астория, телефон № 72, 20.00 (Борис д. ср.) 20, 30 в кор. к уборн. Арагви — Фед. д. 20 вт. 33773. 16.357 И.1.92.34 Дима». Запись эта заставляла вспомнить Эдгара По и таинственные истории с кладами. Но смысл этой был менее экзотичен, хотя понадобились известные усилия, чтобы до него докопаться. Впоследствии П. на допросах подтвердил, что запись была расшифрована чекистами правильно; он записал здесь два пароля — условные фразы, которые ему дал Лэнжелли в Берлине: «Борис дома? Вопрос этот, заданный по телефону, означал, что конспиративная встреча должна состояться в ресторане «Астория» в 8 часов вечера у телефона-автомата № 72; если же в телефоне раздавалось: «Федор дома?», то встреча переносилась в уборную ресторана «Арагви». Номер телефона неведомого Димы оказался московским телефоном Даниила — Лэнжелли. Таким образом П. был изобличен. Информация, которую все еще пытался собирать П., специально теперь составлялась и «подбрасывалась» ему. Передавая ее американцам, П., сам того не ведая, дезинформировал их.
Летом 1959 года, когда П. приехал в Москву, его встреча с Лэнжелли произошла уже в присутствии невидимых свидетелей. Эту встречу зафиксировала кинокамера. Правда, действующие лица этой истории не имели понятия о своем участии в фильме.
Рандеву состоялось в вестибюле ресторана «Астория» (ныне «Центральный»). Выглядело оно довольно буднично: не было ни настороженных взглядов, ни надвинутых на глаза шляп. Быстро, спешащей походкой П. подошел к подъезду ресторана; Лэнжелли опаздывал, и П. с озабоченным видом стал прохаживаться. В следующем кадре подкатила к тротуару машина, и из нее вышли высокий мужчина и женщина в светлом костюме. Как бы оберегая свою спутницу от уличной толкотни, мужчина обнял ее за талию и тут извлек из кармана ее жакета спичечный коробок; женщина как будто ничего не заметила.
За остекленной массивной дверью подъезда возле телефона-автомата Лэнжелли и П. встретились «случайно» — как два человека, желающие поговорить по телефону. П. все же заметно волновался, он выронил
