Михаил Толочко - Военные разведчики XX века
После долгих раздумий я пришел к выводу, что Пульхоф невиновен.
Я написал министру юстиции длинный доклад, в котором описал этот случай со всех точек зрения и обобщил все «за» и «против». В заключение я указал, что убежден в невиновности Пульхофа и поэтому считаю: он должен быть освобожден. Однако я добавил, что поскольку сейчас доказать невиновность Пульхофа невозможно, а освободить его следует, ему до конца войны ни при каких обстоятельствах нельзя разрешать выезд из Англии. Я советовал использовать его на какой-нибудь административной должности при голландском правительстве в Лондоне, где он благодаря своим исключительным способностям, несомненно, будет полезен и где в то же время будет под постоянным наблюдением. Нет никакой необходимости ограничивать его свободу передвижения в Англии, но ни при каких обстоятельствах (я снова подчеркнул это) не следует разрешать ему покидать Англию, пока продолжается война.
Как я предполагал, Пульхофа освободили и назначили на административную должность. Насколько мне известно, ему прямо ничего не сказали о запрещении выезда из Англии. Вначале я поддерживал с ним связь. Он был очень доволен своей новой работой. В то время был открыт второй фронт. Меня назначили начальником голландской контрразведывательной миссии при штабе верховного главнокомандующего, и вскоре я выехал на континент. Перед отъездом я просмотрел все имеющиеся у меня дела, чтобы еще раз убедиться, что они закончены. Взяв дело Пульхофа, я бегло пролистал все подшитые к нему документы и на последней странице, где говорилось о его освобождении и назначении на работу, провел длинную черту, показывая тем самым, что считаю дело законченным. Но я оказался плохим пророком.
VВ апреле 1945 года мой штаб располагался в голландском городе Бреда. Немцы были разбиты и отступали на восток. Только несколько фанатично настроенных нацистских командиров с жалкой горсткой войск продолжали оказывать сопротивление. Северо-восточные провинции Голландии после пятилетней оккупации были, наконец, освобождены. Немцы отступали так поспешно, что оставили в штабах много совершенно секретных документов. Правда, они старались уничтожить самые важные из них, но немцы — невероятно скрупулезный народ, из-за этой скрупулезности их попытка и не увенчалась успехом.
В немецких штабах было так много документов и копий с них, что для уничтожения их потребовалось бы много дней. Но немецкие штабные офицеры, если они хотели спасти свою шкуру, имели в своем распоряжении не дни, а минуты. Так как танки и грузовики с пехотой союзников стремительно продвигались вперед.
В Эншеде до последнего дня располагался один из органов контрразведки, отдел безопасности 306, как называли его немцы. Мне, естественно, очень хотелось познакомиться с методами работы этого штаба и всеми теми материалами, которыми он располагал. Поэтому я приказал немедленно доставить мне все документы, найденные в этом штабе. И вскоре мой кабинет в Бреда буквально был завален бумагами. Вместе со своими помощниками я отбирал наиболее важные из них, но и таких документов оказалось слишком много. Чтение их заняло бы несколько недель. А времени у меня не было. В любую минуту я мог получить приказ отправиться на выполнение более важного задания. Поэтому я решил еще раз бегло просмотреть отобранные документы на случай, если вдруг придется прервать эту работу.
Это была увлекательная работа. Оказалось, немецкая контрразведка многое знала. Как-то на первой странице одного из документов, состоявшего из семи страниц, густо напечатанных на машинке, я увидел: «…Майор О. Пинто, кличка — Фрэнк Джэксон…» Моя рука с папиросой, которую я собирался закурить, застыла в воздухе. Любой человек поразится, неожиданно увидев свое имя напечатанным. Но увидеть свое имя в совершенно секретном документе немцев, да еще вместе с кличкой, которую знали только два пользующихся очень большим доверием английских агента!
Я начал внимательно читать этот документ с самого начала. «Показания и полное признание агента Бобби, сделанное им 22 марта 1945 года, настоящее имя — Антон Пульхоф…» Это был второй удар. Пульхоф, которому был запрещен выезд из Лондона до конца войны, каким-то образом попал в Голландию, был схвачен немцами и сделал «полное признание», в котором упомянул мое имя. Документ становился крайне интересным.
Показания Пульхофа начинались с заявления, что летом 1944 года два представителя американской стратегической разведки установили с ним контакт и предложили поступить на службу в разведку. Он дал согласие, после чего прошел специальную подготовку в одной из американских разведывательных школ в Лондоне. Он изучал приемы самозащиты без оружия и прошел короткий курс обучения стрельбе из пистолета. Затем его направили в английскую парашютную школу, где научили прыгать с парашютом. Затем Пульхоф обучался на курсах радистов в американской школе в Лондоне. Когда он успешно закончил учебу, ему присвоили звание капитана американской армии. В показаниях говорилось, что он был первым голландцем, принятым на подобную службу. До этого в американскую стратегическую разведку на континенте зачислялись только французы, бельгийцы и американцы немецкого происхождения. Затем стратегическая разведка поручила Пульхофу создать шпионскую организацию в северной части Нидерландов. Он должен был установить контакт с наиболее надежными служащими в министерстве сельского хозяйства и рыболовства и начать вербовать агентов. Пульхофу запрещалось устанавливать связь с какой-либо группой Движения сопротивления или с английскими агентами, которых он мог обнаружить. (Американская стратегическая разведка и ее английский партнер соперничали даже в разгар войны, и каждая из них стремилась урвать побольше «куш» в области получения секретной информации, вместо того чтобы объединить усилия в интересах дела.) Пульхофу строго запретили участвовать в актах саботажа или в каких-либо активных действиях против немцев. Он должен был собирать самые различные сведения: о численности немецких войск и местах их расположения, о результатах налетов американских дневных бомбардировщиков и о настроениях немцев. Всю добытую Пульхофом информацию предполагалось переправлять в штаб в Лондоне. Через четыре-пять месяцев Пульхоф, перейдя линию фронта, должен был снова вернуться в освобожденную союзниками южную часть Голландии.
10 ноября 1944 года Пульхоф был сброшен с парашютом в районе Гронингена. Он немедленно приступил к работе — начал создавать агентурную сеть. Вначале все шло гладко. Но через три месяца — 10 февраля 1945 года — немецкая полиция по доносу предателя совершила неожиданный налет на одну из секретных явок. Среди арестованных оказался и Пульхоф. Несколько недель пробыл он под арестом, пока, наконец, его не допросил начальник гестапо в оккупированной Голландии. 22 марта 1945 года этот начальник послал «показания и полное признание» Пульхофа майору Фельдману — начальнику отдела безопасности 306 в Эншеде. Именно этот документ я и читал.
На допросе Пульхоф подробно рассказал о методах проверки контрразведкой всех прибывших в Англию, не забыв указать и на мою роль в этом деле. Далее шло детальное описание американской службы стратегической разведки и условные клички офицеров, с которыми Пульхофу приходилось встречаться. Рассказывалось и о подготовке, которую прошел Пульхоф, и о тех указаниях и инструкциях, которые он получил, перед тем как отправиться на выполнение задания. Затем описывалась организация голландской секретной службы как в Англии, так и в освобожденной части Голландии. (Здесь снова упоминались мое имя и моя кличка — Фрэнк Джэксон.) Пульхоф дал им также массу сведений, касающихся других сфер деятельности разведки. Он подробно рассказал об организации английской секретной службы. В показаниях содержались сведения о судьбе абсолютно неповрежденной немецкой управляемой торпеды, которую захватили союзники во время высадки в Нормандии, приводились некоторые взгляды на возможность новых высадок войск союзников в Северной Голландии.
Прочитав последнюю страницу этого документа, я почувствовал, что в горле у меня пересохло. Эти проклятые показания, которые лежали передо мной, говорили о том, что Пульхоф предал свою родину. Пульхофу, которому я сам дал свободу, удалось обмануть меня, и, не окрою, это было сильным ударом по моему самолюбию. Больше всего меня возмущало то, что ему разрешили поступить на службу в ОСС (Управление стратегических служб). Пульхофу с его способностями и хорошо подвешенным языком удалось выведать ряд секретов, которые он быстро передал своим немецким хозяевам. В документе, который я прочел, указывалось, что все сведения Пульхоф сообщил добровольно, что его не пытали. В этот момент я готов был отдать все, что имел, лишь бы этот красноречивый, улыбающийся человек попал в мои руки. Но я тотчас подумал, что ему, вероятно, удалось скрыться вместе со своими немецкими хозяевами. И если даже он находился где-то здесь, найти его в этом хаосе, когда отступали армии и когда тысячи беженцев тянулись вслед за немцами, было почти невозможно. Казалось, мне никогда не удастся поймать Пульхофа. Но и на этот раз я оказался плохим пророком.
