Рафаил Мельников - Крейсер I ранга “Адмирал Корнилов". 1885-1911.
После шести лет плаваний под императорскими штандартами в 1906-1907 гг. занимал должность делопроизводителя в ГУК, а в 1908-1917 гг., дослужившись до чина генерал-майора, был Главным инженер-механиком Кронштадтского порта. Сведений о нем, его жене и единственной дочери затем не встречается.
Нет сведений и о судьбе старшего механика “Адмирала Корнилова” в 1898-1903 гг. Константина Францевича Молоховца (1855-?). Известно, однако, что его, как надо предполагать, сын Владимир Константинович (1890-1966, Оксфорд), должен был познать исход с флотом белых в Бизерту и жизнь провел на чужбине. Увы, не каждого из соприкасавшихся с его историей “Адмирал Корнилов” мог наделить удачей такой судьбы, которая по воле проведения и в продолжение всей службы доставалась ему неизменно и во всех обстоятельствах. Но чего в ней было в избытке – так это извечных романтический неурядиц.
Никакая творческая энергия не может восполнить нехватку материалов или квалифицированных рабочих рук. Это только салтыковский мужик чудесным образом мог на необитаемом острове двух генералов прокормить. Известна отчаянная самоотверженность инженер-механика канонерской лодки “Храбрый”, о которой сам же командир лодки отозвался, что такая подмена всей машинной команды одним механиком не есть нормальное положение дела. А механика за его самоотверженность и доверие к матросам особо выделявшийся им за усердие машинист Бортников в мятеже 1906 г. на крейсере “Память Азова” насмерть забил подручным инструментом.
Но далеко еще было до опрокинувшей Россию первой русской революции, не ведали на “Корнилове” судьбы, которая ждала его соплавателя “Память Азова” и уже вовсе представить не могли: куда страну приведет так недавно путешествовавший на этих кораблях наследник престола ( P.M. Мельников. “Полуброненосный фрегат “Память Азова”. С.-Пб, 2003, с. 98). Пока же на “Адмирале Корнилове” общими усилиями пытались преодолеть неурядицы Владивостокского порта. Котлы у него вынули в течение 23 дней, а к 12 июля 1896 г. установили на место все 8 котлов, тем не менее окончательная установка их и переборка всех механизмов и труб крайне затянулись, и крейсер в незаконченном виде вышел из Владивостока лишь 1 декабря 1896 г.
Удручающе долог и часто нелеп был приводимый далее обширный перечень изъянов порта. Не хватало самых элементарных предметов снабжения, а имевшиеся портились из-за хранения на открытом воздухе. Также открыто на таком болотистом месте хранили запасы дорогого кардифа и даже в сухарях сумели завести червей. Воду корабли получали с единственного в порту наливного бота. Барж для погрузки угля хватало только на один корабль. В угольных складах при совершенно отчаянной их необорудованное™, “не имелось даже бочек”, отчего погрузка 3110 т на четыре крейсера (“Рюрик”, “Дмитрий Донской”, “Адмирал Корнилов”, “Память Азова” – P.M.) продолжалась 20 дней, и это “при полном желании личного состава и старании команды окончить ее в возможно скорейший срок”.
Но все это не могло удержать колониальные амбиции ставшего императором недавнего соплавателя “Адмирала Корнилова”. Ему предстояло сыграть в них едва ли не первую роль.
Крейсер 1 ранга "Адмирал Корнилов". Начало 1900-х гг. (С открытки того времени)
Глава II Гранд серебряного века (1889-1911 гг).
Золотая пора
Серебряным веком культурной жизни России принято называть тот краткий период ее истории – первые 20 лет XX века, когда в области искусства и литературы наблюдался буйный расцвет идей, проектов и талантов самого разного рода. Остававшийся и сегодня малоизученным – от фельетонов А.В. Амфитеатрова (1862-1938) “Господа Оболгановы” (за который император отправил в ссылку автора и закрыл газету “Россия”) до многоцветья поэзии, “дягилевских сезонов” в Париже и работ “мира искусств” в Петербурге, и сборника “Вехи” – “серебряный век” оказался предвестником произошедшего следом крушения русской культуры и государственности. Но был у России и другой серебряный век – не менее значительный и гораздо более продолжительный.
В течение двадцати лет, предшествовавших русско-японской войне, этот серебряный век благополучно, безмятежно и безответственно переживала русская морская бюрократия, а с ней и под ее водительством – русский флот. Это были годы переформирования флота, когда был взят курс на создание полноценного, а не только крейсерского флота. О чуде этого периода, как никогда насыщенного знаковыми и судьбоносными событиями, автору уже не раз приходилось говорить в своих работах.
Власть благоденствовала и воображала, что делает большую, кардинальную и долговременную политику. Легко, широко и свободно мыслили в тот век сановные умы под адмиралтейским шпицем и под крышей Ливадии, беспрепятственно созревали, но как правило, оставались в тени инициативы передовых офицеров флота и так же свободно, непринужденно и безболезненно не задумывались особенно о цели и последствиях своей деятельности, уходили в плавания и возвращались корабли тогдашнего, все еще в основном крейсерского флота. На всех была одна, популярная в то время французская поговорка: “что наша жизнь моряка – плаваешь-плаваешь, дежуришь-дежуришь, а потом помрешь”. И главным героем тех лет, любимцем, баловнем, родовитым представителем или грандом того серебряного века неизменно и по праву оставался наш красавец-крейсер “Адмирал Корнилов”.
Таким в русском флоте он был один. И пусть без второго дна и с горизонтальной машиной, но и не с такой безумной перегрузкой, которая на уходившем в плавание крейсере “Память Азова” заставила для доставки во Владивосток не размещавшихся на корабле предметов снабжения снаряжать чуть ли не целый обоз.
Иная – не строительно-ремонтная, а действительная – строевая служба “Адмирала Корнилова” складывалась всем на зависть удачно и счастливо, и все те неувязки конца шестаковского правления, пришедшиеся на начало службы крейсера, ему не повредили. Судьба словно бы вознамерилась дать флоту и России образец благополучной биографии корабля того серебряного века, когда страна счастливо избежав опасности войн и больших международных конфликтов, еще сохраняла все шансы на приобщение к мировой цивилизации.
Всем хотелось верить, что исчезнут нелепицы шестаковских реформ, прекратится все более явное скатывание России в болото реакции и страна станет на путь содействия развитию в стране гражданского общества. Но император Александр III чаяние либералов не оправдал, и теперь приходилось ждать, что его наследник Цесаревич Николай Александрович окажется умнее. Вышло так, что “Адмиралу Корнилову” познакомиться с наследником пришлось за год до его знаменитого путешествия в Японию. 19 августа 1889 г. крейсер прибыл в Копенгаген, а 25 августа, перейдя в Гельсингфорс, принял на борт целый табор высочайших особ во главе с Александром III, с ним были наследник престола, принц Георг Уэльский и гофмаршал высочайшего двора князь Оболенский. Новая встреча с наследником произошла в Пирее, куда крейсер, обогнув Европу, прибыл 8 октября. Здесь состоялся грандиозный съезд царствующих особ Европы во главе с германским императором.
На торжествах в честь бракосочетания греческого наследника Константина с германской принцессой Софией присутствовал и русский наследник, и королева эллинов. 22 октября провели освящение все еще остававшейся без этой церемонии корабельной церкви. Для избранного общества съехавшихся на торжество принцев и принцесс Европы и других особ, включая, конечно, наследника, после освящения церкви устроили на шканцах завтрак на 60 персон. Были там и офицеры крейсера “Минин” и канонерской лодки “Черноморец”. При проводах гостей наследник приказал салют производить с подъемом датского и английского флагов.
В меру упитанный молодой человек 20 лет от роду не успел произвести на корабле заметного впечатления. Опубликованные сегодня его дневники тех лет выдают не обремененного интеллектом и любознательностью заурядного лоботряса. Он, как известно, страдал от избытка читаемых ему (без права проверки) наук, в дневнике не видно даже слабых следов работы мысли. Вместо размышлений о самосовершенствовании, о культурных и духовных проблемах – унылое мальчиковое сознание, бухгалтерский учет того, где, с кем (“был картофель” – то есть девочки известного круга) и как удалось повеселиться или просто “нализаться” и сколько и у кого выиграть рублей в играх семейного круга. Каким он рос, таким и вырос. Удивляться приходится лишь (внушенном, видимо, матерью – датской принцессой) верности дневнику, из года в год принимавшему на себя все эти откровения.
Известно признание, которым Николай уже в зрелом возрасте в 1908 г. поделился со своим министром А.А. Поливановым (1855-1920): “Вчера я также (как и министр) лег в 3 ч 30 мин ночи, а на днях был долго на охоте. Мой день принадлежит министрам, а ночь в моем распоряжении; сколько я сплю – это уже мое дело” (А.А. Поливанов. Мемуары. М. 1924, с. 45). Но на “Корнилове” тогда никак не могли подозревать, каков он – внешне хорошо воспитанный наследник … Начальник эскадры Тихого океана вице-адмирал П.Н. Назимов (1829-?), попечению которого был поручен в те дни наследник, в своих обстоятельнейших придворных рапортах только однажды и то явно кривя душой успел сказать о нем нечто похвальное: “Его императорское высочество изволил присутствовать при артиллерийском учении, после чего обошел весь крейсер, причем спустился в машину, интересуясь самыми мельчайшими подробностями”.
