Александр Андогский - Афган, снова Афган…
Вечером позвонили из гостиницы «Кабул», где разместили прибывшую из СССР делегацию работников культуры, просили обеспечить охрану. Пришлось ехать туда на двух БТРах в сопровождении спецназа. Оказалось, что утром в перестрелке был смертельно ранен работник аппарата экономсоветника, который встречал специалистов в аэропорту и пытался проехать через толпу демонстрантов в центре города. Там же была остановлена машина польского вице-консула. Его приняли за «шурави» и сильно побили.
Беспорядки в городе продолжались и на следующий день. В толпе было много молодежи. Девушки криками возбуждали и подбивали парней к агрессивным действиям. Приняв дополнительные меры безопасности, мы не стали отменять назначенный прием в честь Дня Советской Армии.
Было много афганских офицеров. При входе в посольство всех гостей просили оставить у дежурного оружие. Сотрудник оперативно-технической службы резидентуры специальной техникой проверял всех гостей на наличие оружия.
Все были возбуждены, так как в городе не прекращалась стрельба. Часть гостей с Бабраком Кармалем уехали в сопровождении охраны и бойцов «Каскада». Возвратившись, ребята рассказали, что ехали через город в сложной обстановке с риском для безопасности сопровождаемых лиц.
Беспорядки продолжались несколько дней. Посольство и другие учреждения на территории совгородка охранялись по усиленному варианту. К ночной стрельбе все уже привыкли. Иногда афганская охрана открывала огонь по несуществующим целям. Мы шутили: «Так охрана бодрствует, чтобы не заснуть».
Уезжая в командировки, я оставлял жене пистолет и пару газовых гранат-«вонючек». Хорошей охраной для нее была овчарка — кобель по кличке Чарли. Щенком я привез его с заставы. Он чувствовал афганцев за километр и очень не любил их. Дрессировал его пограничник — латыш, который очень полюбил его и просил отдать ему после демобилизации.
По настоянию посла на территории городка был поставлен электрогенератор повышенной мощности. Он обеспечивал электроэнергией как сам комплекс зданий посольства, так и близлежащие виллы. Было много хлопот у МВД с охраной линий электропередачи, обеспечивающих город электроэнергией. Душманы часто подрывали опоры, и город оставался без света. Шла настоящая минная война. Однажды мощный взрыв прогремел в кинотеатре около министерства финансов. Были убитые и раненые.
Через день самодельное взрывное устройство я обнаружил в Доме книги, находившемся в многолюдном месте около площади Пуштунистан. Перед официальным открытием я приехал в Дом книги, чтобы проверить, как афганцы обеспечивают его охрану. Обходя помещение, я заметил около витрины странный сверток, из которого торчал бикфордов шнур. Афганцы вызвали саперов, оцепили дом. Осторожно взяв сверток, я отнес его в сторону и передал капитану Царандоя. Милиционеры увезли устройство за город и взорвали. Такое же взрывное самодельное устройство взорвалось в университете Кабула.
Много хлопот доставляли корреспонденты, которые наездами часто бывали в Афганистане. В основном это были дисциплинированные и ответственные товарищи. Я понимал, что это их работа, и просил выполнять мои требования по вопросам безопасности. Но случалось, что они проявляли беспечность.
Довольно банальный эпизод произошел с корреспондентами корпункта ТАСС накануне 1982 года. Получив задание подготовить материалы о «защитниках революции», журналисты отправились в местечко Патман, которое оборонял небольшой отряд добровольцев и рота афганского Царандоя. О поездке они никому ничего не сказали. Рано утром в пятницу, попив пива в гостинице «Интерконтиненталь», они отправились на корпунктовской машине в Патман. Афганские солдаты на блокпосту при выезде из города не обратили на них должного внимания. По дороге в Пагман есть небольшое красивое озеро, которое полюбилось нашим солдатам. Душманы организовали там свой скрытый пост. Попивая утренний чай, они увидели «Жигули» с дипномером и бросились догонять их на грузовике. К счастью, журналистам удалось оторваться от преследователей.
Начальник службы безопасности МВД ДРА по телефону спросил: «Есть ли в Кабуле чехословацкие корреспонденты, которые собирались в Пагман?» «Насколько я знаю — таких нет», — ответил я. Спустя некоторое время из МВД снова позвонили. Оказалось, что это журналисты ТАСС.
— Пусть немедленно звонят в корпункт, обеспечьте их безопасность! — попросил я.
— Это будет трудно сделать, — ответил командующий Царан-доя. — К Пагману подтягиваются душманы из соседней провинции!
Понимая, что небольшому отряду «защитников революции» и солдат Царандоя Патман не отстоять, я с ведома посла запросил помощи у нашего армейского командования. Для вылета в Патман подготовили вертолеты для вызволения журналистов, но всю ночь и утром шел снег. Пришлось просить помощи в МВД ДРА. Начальник службы безопасности успокоил меня, сказав, что в Патман пойдет танковая рота, которая доставит туда подкрепление и продукты.
На блокпосту около Кабула я встретил танковую колонну. Из БТРов выпрыгнули взволнованные и испуганные горе-корреспонденты. За рулем «Жигулей» сидел командир роты, который, улыбаясь, передал мне ключи от машины.
Посол Табеев на следующий день поставил перед заведующим корпункта ТАСС Ю. Волковым и мной вопрос: «Что делать с нарушителями? Придется откомандировать!»
Тогда Волков взмолился, так как оставался один без журналистов. Решили отправить в Союз только одного из корреспондентов, который был инициатором поездки в Пагман.
Ситуации, связанные с безопасностью советской колонии в ДРА, требовали каждодневной заботы посольства. Рабочий день офицера безопасности начинался с беседы с послом. Обсуждался прошедший день и события, связанные с ним. Намечались текущие задачи. В большой колонии (к этому времени более 7 тысяч человек) всегда что-нибудь случалось. Мне часто приходилось решать вопросы, не входившие в мою компетенцию, а бывшие прерогативой резидента КГБ или ГРУ.
Часто к послу за помощью по вопросам обеспечения безопасности обращались представители дружественных стран: чехи, поляки, венгры, кубинцы и др. Некоторым по указанию посла я передал из своих арсеналов оружие, помогал обеспечивать безопасность их посольств. Меня часто приглашали на дипломатические приемы в числе других дипломатов. Получалось так, что без моего согласия на приемы никто не ходил.
Тем временем обстановка в стране осложнялась. Племенной уклад афганских провинций и их обычаи не учитывались в мероприятиях правительства. Наши знатоки ислама не могли существенно помочь в изменении ситуации. Простые афганцы поверили в революцию в апреле 1978 года, хотя в далеких провинциях не знали толком, что произошло в Кабуле. Заявления правительства о земельной и водной реформах возродили у крестьян веру, что они получат то, что им обещал Дауд еще в 1973 году, потом Амин, боровшийся с муллами. Но доверия к новому правительству не было, поскольку оно пришло к власти на штыках чужеземцев. Историческая ненависть к интервентам и объявленная священная война с неверными объединили афганский народ. Эти настроения использовали лидеры различных партий, окопавшиеся в Пакистане и зоне свободных племен. В созданные там центры подготовки вербовались беженцы из Афганистана, число которых катастрофически росло и к 1982 году насчитывало более трех миллионов. Моджахеды свято верили в правоту своей борьбы. У убитых находили амулеты, на которых было написано, что он умер за ислам и ему открыта дорога в рай. В центрах подготовки оказалось немало военных, которые бежали туда после апреля 1978 года. Появились там и иностранные инструкторы. Оружие поступало из Пакистана.
Вернувшись из Афганистана, я читал в материалах Института стратегических исследований США, каким образом американцы снабжали моджахедов оружием. США после ухудшения отношений Советского Союза с Египтом и перевооружения его армии предложило правительству Мубарака передать советское оружие Пакистану. Оттуда оно поступало моджахедам. Боеприпасами они обеспечивали себя за счет 40-й армии, нападая на склады и транспортные колонны.
До 1978 года афганцы верили в добрые чувства советских людей — «шурави», любили и уважали их. После декабря 1979 года и ввода войск они увидели в нас чужеземцев, посягнувших на их веру и независимость. Афганцы забыли все доброе, что мы делали для них. Они охотно принимали помощь чужеземцев, но при этом всегда хотели сохранить свою самобытность и независимость.
Многочисленный советский аппарат советников не мог изменить древние устои афганского общества. Слепо следуя идеалам интернационализма и перенося свой опыт со всеми его изъянами и ошибками на афганскую землю, они забывали одно: «В чужой монастырь со своим уставом не ходят».
Все усилия посольства, представительств ГРУ, КГБ и МВД, резидентуры, советнического аппарата были направлены к одной цели — укрепить НДПА, создать боеспособную армию и правоохранительные органы, обеспечить экономические предпосылки для построения нового общества. Москва сделала ставку на Бабрака Кармаля и его команду, к сожалению, не уделяя внимания другим прогрессивным силам и движениям, которые в это время существовали в Афганистане. Наиболее влиятельной тогда была Рабочая организация трудящихся Афганистана (РОТА). Она родилась на севере страны, в провинциях, прилегающих к нашим республикам Средней Азии. Ее основу составляли таджики и узбеки. В отрядах моджахедов они боролись за независимость страны против советских « оккупантов». Известным командиром в северных провинциях ДРА был Ахмад Шах Масуд.
