Алекс Бухнер - Восточный фронт. Черкассы. Тернополь. Крым. Витебск. Бобруйск. Броды. Яссы. Кишинев. 1944
Капитан Платц (258-я пехотная дивизия)[146]:
«Пробившись через заслон русских (29 августа), мы быстро добрались до Бырлада, через который перебрались по неповрежденному мосту. Сопротивления неприятеля не было. Множество солдат, в основном пеших, и лишь немногие на мотоциклах, двигались на запад. Поскольку я располагал плавающим автомобилем-вездеходом, то поехал напрямик, не придерживаясь дороги. Около заболоченной низменности подсадил к себе офицера из штаба 370-й дивизии, который не мог идти из-за раны. Около 10.00 мы добрались до поселка Фолтешти. Перед деревней я заметил начальника штаба 258-й дивизии, который тоже двигался на запад. Он переговорил со своим коллегой из 376-й дивизии. Оба они согласились с тем, чтобы после двухчасового отдыха продвигаться дальше на запад в направлении на Кронштадт (Брашов. — Ред.). После окончания отдыха, во время которого солдаты продолжали подходить из района котла в Вуткани, я выехал из деревни вместе с начальником штаба 258-й дивизии в сопровождении еще восьми грузовиков в направлении Силистеи. Прибыв туда, мы узнали у местного населения, что русские войска уже двигаются по шоссе западнее Силистеи, однако в окрестностях их пока нет.
Мы ехали по шоссе, которое уходило из Силистеи на юг. Здесь на дороге нас внезапно атаковали русские. Завязалась краткая перестрелка, в результате которой наша группа, в которой было около тридцати человек, отогнала врага и смогла продолжать движение. Офицер штаба 370-й дивизии получил слепое пулевое ранение в спину, которое стало его восьмым ранением. Мы двинулись дальше, тем временем стало темнеть, а нам еще предстояло перебраться через реку Тутова. Русские часовые у деревни Погана нас не заметили, мост через реку также не охранялся, так что мы на южной окраине села Боджешти снова смогли отклониться в западном направлении. Затем мы переночевали в небольшом леске.
Неприятель установил за выходящими из котла в Вуткани разбитыми частями воздушное наблюдение, его штурмовики наносили по крупным группам удары с воздуха.
Утром 30 августа мы продолжили свое движение. Кормиться приходилось за счет запасов гражданского населения, которое относилось к нам дружественно. Румынские солдаты, которых мы встречали по дороге, частью были вооружены, а частью без оружия, но враждебности к нам не проявляли.
Желание у нас было только одно — как можно быстрее покинуть эти места, избежав внимания находившихся здесь советских частей. В лесу северо-западнее поселка Тавадарешти мы встретили нескольких румынских крестьян, которых мы расспросили о ситуации с мостами на Серете. От них узнали, что в районе села Богоаза должен сохраниться приличный мост. Сначала мы решили дождаться темноты. В течение этого времени встретили группу из тринадцати солдат 10-й моторизованной дивизии, которые под командованием одного обер-лейтенанта пробивались на запад. Мы отдали им карту в масштабе 1:300 000.
Около 20.00 мы подъехали к Сирету, но упомянутого местными моста через него не обнаружили. Поэтому мы двинулись по очень хорошему шоссе, которое шло восточнее Серета с северо-запада на юго-восток, и вскоре увидели пребывавший в отличном состоянии и неохраняемый мост, по которому и перебрались на другую сторону. В низовьях Серета мы тоже не наблюдали передвижения неприятеля. Незадолго до железнодорожного моста шедшая передо мной машина — я вел четвертую в группе — внезапно остановилась. Мы все заглушили моторы и прислушались. Примерно в 150 метрах от нас было слышно, как по какому-то поводу веселятся русские. Первой из наших машин нигде видно не было. Здесь выяснилось, что у второго грузовика закончилось горючее. Его экипаж теперь должен был следовать дальше на запад уже пешком. Мы были неподалеку от железнодорожного моста и в непосредственной близости от шоссе Бузэу-Аджуд. Там, где нужная нам проселочная дорога вливалась в шоссе, находился русский часовой, который оказался внимательным и выстрелил по шедшей впереди моей машине. Я понесся от него с самой большой скоростью, которую только мог выжать, обогнал несколько вражеских орудий и, наконец, свернул на обочину в кукурузное поле. Здесь закончилось горючее и у нашей машины. Мы привели ее в негодность и пешком двинулись в западном направлении. У меня еще оставались компас и карта в масштабе 1:300 000, ориентироваться по которым было довольно трудно, а позднее, в горах, и вовсе невозможно. Сколько-нибудь существенной еды у нас долго не было, так что питаться приходилось главным образом виноградом и водой. В лесу северо-восточнее Боршани мы переночевали.
На рассвете 31 августа мы двинулись дальше в юго-восточном направлении. Идти приходилось медленно, поскольку с нами был тяжелораненый офицер штаба 370-й дивизии, которого время от времени приходилось даже нести, так что продвигались мы с большим напряжением сил. Двигаться по дорогам было нельзя, поэтому мы старались держаться подальше от них, чтобы избежать встреч с русскими. Около 17.00 мы вышли на границу леса и на берег реки Тротуш, примерно в трех километрах восточнее Боршани. Здесь я до вечера наблюдал за движением по шоссе. Там передвигались в основном тыловые снабженцы на грузовиках и телегах, порой громыхали танки. Окружающие деревни отнюдь не казались переполненными русскими частями, поэтому я принял решение с наступлением темноты перебраться через Тротуш, железную дорогу и шоссе, чтобы скрыться в лесу южнее Боршани-Былка.
При свете луны мы перешли вброд Тротуш — неглубокое место я высмотрел еще во второй половине дня — и подобрались к железной дороге. Вода в Тротуше оказалась нам по пояс, причем течение было довольно сильным. Железную дорогу и шоссе нам удалось миновать незамеченными, после чего вскоре мы уже углубились в лес южнее Боршани. Ближе к утру до нас донесся лязг танковых гусениц и сильный рев моторов, мы сменили направление движения на западное и, оказавшись в чаще леса, устроились там на ночлег. Офицер штаба 370-й дивизии не мог сдержать стонов из-за сильной боли. Ближе к вечеру мы снова двинулись в западном направлении, шли до рассвета и оказались предположительно на южной окраине селения Балка. Высмотрев стоящий на отшибе дом, мы понаблюдали за ним в течение часа и, не увидев там русских, решили зайти туда, поскольку у нас не было никакой еды. Хозяева дома встретили нас довольно приветливо и снабдили кукурузой и фруктами. Офицер 370-й дивизии принял решение остаться в этом доме, так как ему было необходимо залечить свои раны. Хозяева дома устроили его в погреб для картофеля и обещали позаботиться о нем. По их словам, русских в поселке не было. От них мы также узнали, что шоссе Аджуд-Онешти используется только для снабжения русских войск.
С наступлением темноты мы втроем — обер-вахмистр Гжил, обер-ефрейтор Бирке и я — вышли из поселка, как и раньше, в западном направлении. Мы снова держались в стороне от дорог. В ночь с 1 на 2 сентября мы спали в лесу юго-восточнее поселка Маринешти. Пустившись в путь около полудня следующего дня, мы подошли к небольшой железнодорожной станции. Здесь оказалось много румынских солдат, которые встретили нас дружески и обильно поделились с нами провизией. Румыны, по-видимому тоже вырвавшиеся из котла, обещали проводить нас в окрестности горы Оушор (753 м. — Ред.). Двое из них шли с нами весь день и к вечеру вывели нас в нужное место. По дороге мы то и дело встречали мелкие группы румынских солдат, которые были без оружия. Все они с готовностью отвечали на наши вопросы и рассказали, что тоже встречали небольшие группы германских солдат. От них мы также узнали, что русские организовали постоянную разведку территории с воздуха, используя для этого устаревшие медленные бипланы.
Мы снова переночевали в лесу, а утром 3 сентября подошли к какому-то селу. Убедившись, что неприятеля в нем нет, мы вошли в один из домов. Его хозяева не позволили нам остаться, но вскоре вынесли нам хлеб из кукурузной муки и сало. По всей округе, рассказали они, много русских патрулей, которые строго карают местных жителей, оказывающих помощь германским солдатам. Село называлось Гура-Вэи. От него мы пошли дальше, встречая по дороге лишь отдельных пастухов.
Проведя еще одну ночь в лесу, мы снова двинулись дальше, следуя теперь только по компасу. В этом районе деревни больше не встречались, так что ориентироваться по карте теперь стало невозможно. Когда мы, окончательно потеряв дорогу, до середины дня блуждали по каким-то поросшим лесом холмам, начался дождь. Вскоре он перешел в настоящий ливень, так что мы вскоре, несмотря на наши плащ-палатки, промокли до нитки. Уже под вечер, после долгих блужданий сквозь густой подлесок, подъемов и спусков, мы наконец выбрались к какой-то группе домов, полных людей. Оказалось, что это какая-то пограничная венгерская станция, на которой уже собралось около пятидесяти германских солдат, все вышедшие из котла под Вуткани.
