Михаил Маслов - Пёрл-Харбор: Ошибка или провокация?
С началом войны в Европе президент Рузвельт принял решение перебазировать основные силы флота с Западного побережья США в Пёрл-Харбор. 7 мая 1940 г. командующему ВМФ США было приказано базироваться на о. Оаху, чтобы оказывать давление на Японию. Однако поражение союзников во Франции и реальная угроза существованию Британии требовали от Вашингтона быстрой реакции. Надежды на то, что английский и французский флоты возьмут на себя Атлантику, а американский сконцентрируется на Тихом океане, растаяли. В апреле—июне 1941 г. ряд кораблей были переброшены с Тихого в Атлантический океан, что уменьшило мощь флота в Пёрл-Харборе «почти на 30%»[735].
Ввиду переброски кораблей в Вашингтоне опасались, что «союзники нацистской Германии, Япония и Советский Союз» могут предпринять рейд против Гавайев или Панамского канала. Это предположение адмирала Старка фактически послужило оправданием июльского приказа Рузвельта оставить флот в Пёрл-Харборе[736]. В то же время, по мысли президента, флот на Гавайях должен был оказывать давление на Японию, создавая угрозу для Токио на случай дальнейшего продолжения японской агрессии.
Параллельно Гавайский военный округ получил приказ перейти в повышенную боевую готовность на случай враждебных акций со стороны Японии. Белый дом боялся «...общественной истерии благодаря прессе...», поэтому в приказе строго оговаривалась скрытность и секретность проводимых мер. Генерал Герои отреагировал быстро. В округе было введено 24-часовое дежурство на наблюдательных постах и зенитных батареях. Боеприпасы со складов перекочевали непосредственно к орудиям. Небо над Оаху стали прощупывать десятки зенитных стволов. Герон отдал приказ сбивать любой иностранный самолет в воздухе над базой. Авиация острова взяла на себя патрулирование прибрежной полосы с 21 июня, самолеты ВМС теперь могли сконцентрироваться на дальней разведке.
Военно-морское министерство несколько запаздывало с приведением флота в повышенную боевую готовность. Только 19 июня адмирал Ричардсон получил подобный приказ. Но практичный и здравомыслящий главком флота полностью поддержал действия армейского коллеги. И без всякого приказа он энергично стал помогать Герону. Авиация флота незамедлительно приступила к дальней разведке. Конечно, окружность в 360° покрыть не удалось, сказывалась нехватка самолетов, но наиболее опасные направления патрулировались постоянно.
Спустя месяц после падения Франции в Вашингтоне прошел первый шок. Повышенная боевая готовность, в условиях предвыборной компании в изоляционистской стране, выглядела роскошью. Герон получил приказ понизить уровень готовности и сконцентрироваться на предотвращении диверсионных актов и саботажа. 30 декабря Ричардсон также получил приказ о понижении готовности и о необходимости воздушного патрулирования только тех районов, где используется флот[737].
Введение повышенной боеготовности показало недостаточную координацию соединений и штабов армии и флота. ПВО Гавайского военного округа страдало от нехватки личного состава, низким было состояние орудий. Многие зенитки годились лишь на свалку — в заботливые руки коррозии. Выявленные недостатки серьезно обеспокоили командующего. После длительных консультаций начальник штаба армии генерал Маршалл согласился направить на Оаху полк ПВО Национальной гвардии из Калифорнии[738]. Казалось, что дело укрепления противовоздушной обороны острова сдвинулось с мертвой точки.
Началась работа по укреплению связей и координации между армейскими и флотскими штабами, взаимные консультации командующих. Значительные недостатки острова, такие как отсутствие ремонтной базы, удаленность и растянутость коммуникаций, уязвимость для ударов с воздуха и слабость ПВО, делали Пёрл-Харбор неудобной базой для американского флота. Осенью 1940 г. и командующий Тихоокеанским флотом, и Гавайским военным округом пришили к одному заключению: по их мнению, держать флот на Гавайях было нецелесообразно. Кроме недостатков собственно базы, флот, опираясь лишь на Оаху, мог действовать в радиусе не более 2000 миль, чего было явно недостаточно. В то же время небольшая оперативная эскадра могла действовать на значительно большем удалении, параллельно обеспечивая необходимую защиту Гавайям с моря. Но мнение военных не совпадало с мнением политиков...
8 октября 1940 г. состоялась встреча адмиралов Ричардсона и У. Лихи с Рузвельтом. Далее состоялся неприятный разговор между президентом и Ричардсоном, который не одобрял политику Рузвельта, стремившегося спровоцировать Японию за счет флота: «Рано или поздно японцы совершат акт агрессии против Соединенных Штатов, и нация захочет вступить в войну»[739]. На последовавшей пресс-конференции президент предпочел отшучиваться и не сказал ничего конкретного. Однако уже 26 октября в прессе появились ссылки на «авторитетные источники в Белом доме», которые предсказывали отставку строптивого адмирала[740].
Командующий Гавайским военным округом также продолжал настаивать на том, что «воздушные силы могут атаковать базу и нанести определенные разрушения». Он вновь и вновь требовал увеличения числа бомбардировщиков дальнего радиуса действия для проведения воздушного патрулирования и нанесения ответного удара в случае, «если они прилетят»[741]. Кроме того, Ричардсон по-прежнему настаивал на том, что Пёрл-Харбор — дурная база для флота. Он указывал, что Оаху не имеет необходимых средств для обучения, достаточных запасов боеприпасов и топлива, в базе отсутствуют необходимые ремонтные корабли, мастерские и сухие доки, в ней моряки оторваны от своих семей[742]. Однако президент и высшее военно-морское руководство оставляло доводы адмирала без внимания.
В Вашингтоне вполне понимали опасность воздушных налетов и все недостатки базы. Морской министр Нокс писал Ричардсону: «Опасность большой катастрофы для флота и военно-морской базы требует более быстрого принятия всех мер, которые повысят готовность противодействовать такому налету»[743]. 24 января 1941 г. Нокс написал военному министру Стимсону, что воздушная атака бомбардировщиков или торпедоносцев представляет большую угрозу, нежели саботаж, атака субмарин, мины или артиллерийский обстрел Пёрл-Харбора японскими кораблями[744].
Однако по каким-то причинам к сентябрю 1941 г. высшее военное и политическое руководство США кардинально пересмотрело точку зрения на данную проблему. В Белом доме продолжали считать атаку на Пёрл-Харбор возможной, но силами «подводных лодок или рейдеров»[745]. Спонтанность и необъяснимость подобной перемены очевидна. В дальнейшем любые разговоры о возможности воздушного налета на Оаху будут предаваться анафеме. А посмевших предположить такое обвинят в ереси. Политика возьмет свое, наличие флота на Гавайях станет куда важнее боеспособности кораблей.
Лебедь, рак и щука
Необъяснимые изменения мнения в Вашингтоне довольно тесно переплетаются с изменениями в командном составе на Гавайях. 7 февраля 1941 г. генерал Герои передал свои полномочия командующего Гавайским военным округом генерал-лейтенанту У. Шорту. Шорт, по отзывам сослуживцев, «вообще не имел воображения. Он был человек узких взглядов...». «Офицеры, под чьим началом он служил с 1937 года, рекомендовали его на должность командира дивизии в военное время»[746]. Назначение Шорта также имеет свой белые пятна, т.к. он был назначен лично начальником штаба вооруженных сил генералом Маршаллом, с которым служил в одной дивизии во время Первой мировой войны.
Еще более темная история с назначением X. Киммеля — 1 февраля была изменена структура ВМС США и создан Тихоокеанский флот, командующим которым был «вдруг» назначен адмирал Киммель. Адмирал получил должность главкома Тихоокеанского флота и ВМФ США в обход 32 адмиралов, получив несколько внеочередных звезд на погоны. Исполнительный, умный, честный, работоспособный, готовый к самопожертвованию, преданный стране и семье офицер, несомненно, выглядел как «нужный человек в нужное время на нужном месте»[747]. Но внешность бывает обманчивой…
Выходец из семьи военного Хазбанд Киммель имел великолепную родословную, его предки сражались во всех войнах, которые вели США, начиная с Войны за независимость. В 1904 г. он, отчаявшись поступить в Вест-Пойнт, смог добиться рекомендации конгресса в Военно-морскую академию. В Аннаполисе Киммель зарекомендовал себя с положительной стороны. Мустафа—кличка, прилипшая к курсанту, — закончил академию тринадцатым в списке — очень обнадеживающее начало карьеры. Служить он начал на линкорах, потом непродолжительное время был адъютантом заместителя военно-морского министра Ф.Д. Рузвельта. В 1920 г. Киммель был переведен на берег, на должность заместителя начальника Военно-морской оружейной фабрики. В декабре 1923 г. он вновь поднялся на борт корабля, теперь уже в качестве командира дивизиона эсминцев. По окончании 18-месячного плавания, в мае 1925 г., он получил направление на курсы повышения в Военно-морской колледж — точный признак того, что высшее руководство флота его заметило. Адмиральские погоны теперь стали вполне реальной мечтой.
