Ярослав Бутаков - Брестский мир. Ловушка Ленина для кайзеровской Германии
Однако при этом ни одно правительство — ни советское, ни белогвардейские, ни национальные — персональных приглашений на конференцию не получили. Такое приглашение означало бы, что данное правительство признается союзниками де-факто, чего Антанта старалась избежать.
Реакция белогвардейских правительств на инициативу Вильсона была дружной и резко отрицательной: мы за один стол переговоров с большевиками не сядем! Так (в разных вариациях) заявили и Деникин в Екатеринодаре, и Колчак в Омске, и эмигрантское Русское совещание, пытавшееся играть роль координатора Белого движения в самом Париже. Отклики национальных правительств были различными. А вот правительство Советской России однозначно высказалось за участие в конференции.
4 февраля 1919 г. в обращении по радио, адресованном правительствам пяти держав Антанты, правительство РСФСР заявило, что «не получив никакого приглашения» на конференцию, но «узнав, опять-таки из радиотелеграфных обзоров печати, что отсутствие ответа с его стороны истолковывается как отказ дать ответ на это приглашение, Русское Советское Правительство хочет устранить всякое ложное толкование его образа действий». Далее шло обращение непосредственно к великим державам как к подлинным вдохновителям и организаторам контрреволюции в России: «Принимая во внимание, что враги, против которых ему приходится бороться, черпают свою силу сопротивления исключительно из той помощи, которую им оказывают державы Согласия, и что поэтому последние являются единственным действительным противником Русского Советского Правительства, последнее обращается именно к державам Согласия».
Правительство РСФСР выражало готовность рассмотреть на конференции с участием представителей Антанты вопросы, связанные с уплатой Советской Россией внешнего долга царского и Временного правительств, в том числе натуральными продуктами и сырьем, предоставлением иностранным компаниям концессий на разработку природных богатств России. Правительство РСФСР также не исключало рассмотрения на конференции вопросов о территориальных уступках вновь возникшим на территории России государствам, поскольку таковые «содержатся правительствами Согласия или пользуются их… поддержкой». Ответ заканчивался изъявлением готовности немедленно начать переговоры и просьбой немедленно сообщить правительству РСФСР способ, сроки и пути направления представителей на предстоящие переговоры{242}.
В этом ответе отчетливо выражено намерение вести переговоры не с самим Белым движением, а именно с державами Антанты как с равными. Тем самым правительство РСФСР собиралось использовать идею созыва конференции «по примирению в России» как шаг к официальному признанию советского правительства со стороны Антанты. Любые территориальные и экономические уступки новообразованиям и иностранным государствам советское правительство также намеревалось делать как правопреемник прежних российских правительств, на законных основаниях распоряжающийся историческим достоянием России. Вместе с тем четко прослеживается готовность к далеко идущим преференциям, платой за которые должно было стать все то же признание РСФСР де-факто, а потом и де-юре.
Ленин никогда не скрывал, что рассматривал «перемирие» в Гражданской войне как своего рода аналог Брестского мира, только теперь в отношениях с Антантой. В начале 1919 г. Советская Россия по-прежнему находилась в очень тяжелом экономическом и стратегическом положении. Военные успехи зимы 1918/19 г. не ликвидировали смертельной опасности для Российской Советской Республики. Армия Деникина, закончив завоевание Северного Кавказа, могла теперь начать поход на Москву. Колчак справился с кризисом в белогвардейских армиях востока России и сумел остановить их отступление. В ближайшее время в борьбе на востоке России мог произойти перелом в пользу белых. Активность интервентов на Украине, где наступали советские войска, пока еще оставалась неизвестной величиной.
В этих условиях руководители Советского государства хотели использовать любой шанс для мирной передышки. Они понимали, что такая передышка только укрепит советскую власть. Она пойдет больше на пользу красным, чем белым. Объяснять здесь причины этого явления — значит пуститься в долгие рассуждения о движущих силах Гражданской войны, социальной базе сторон и т.д., а это явно выходит за рамки нашей книги. Поэтому ограничимся констатацией лишь одного, но весьма важного факта.
Свои основные военные успехи белые одерживали на окраинах России, на территориях, существенно отличавшихся от центра по своим социально-экономическим условиям. Конкретно, это были казачьи области юга России и Сибирь. Как только белые армии захватывали слишком большую территорию европейской части России, они начинали испытывать непреодолимые трудности, связанные с организацией нормального управления. Неустройство тыла подтачивало белые армии на волне их военных успехов. Это была закономерность, одинаково проявлявшаяся как на юге, так и на востоке России. Только быстрое движение вперед и взятие Москвы могло дать Белому движению шанс на победу. Белое движение оказалось не способно к практическому государственному строительству. Почему — совершенно отдельный разговор{243}. Просто примем это как подтвержденное практикой правило. Белое движение жило и питалось Гражданской войной. Любая мирная передышка сама по себе его губила. Сами белые это тоже хорошо понимали. Только поэтому они и заявили об отказе от участия в переговорах с большевиками.
Что касается готовности правительства РСФСР к территориальным уступкам, то оно исходило из того, что значительная часть территории России уже фактически аннексирована иностранными державами — непосредственно или косвенно, путем захвата армиями белогвардейцев и национал-сепаратистов. Поэтому «уступки» означали на деле расширение зоны, находящейся под контролем советского правительства. Выдвигая такое предложение, руководство большевиков исходило, конечно, прежде всего из представления о Советской России как о «плацдарме» для будущей «мировой революции». Но объективно оно вело к укреплению в России единого государственного центра.
Выражая готовность к переговорам, советское правительство прямо указывало на западные державы как на основных виновников длящейся Гражданской войны, в чьих руках реально находится вопрос о «с прекращении. Вместе с тем оно не дало повода обвинить себя в бескомпромиссности позиции, в затягивании Гражданской войны.
Чем руководствовались руководители западных держав, выдвигая проект «Принкипо»? Попятно, что в первую очередь это была уступка общественному мнению их государств. Тем более что в «Обращении» Вильсона содержались заверения в «дружественных чувствах» союзников «к России и русской революции». Для победителей, собиравшихся на Парижской конференции делить завоеванный мир, было важно соблюсти видимость приличия по отношению к России, повисшей на краю бездны по их, союзников, вине в первую очередь.
Но конференция не могла состояться ни при каких обстоятельствах. Запад позаботился о том, чтобы выставить совершенно неприемлемые для советского правительства условия, одновременно свалив на него же ответственность за срыв конференции. Встретив готовность большевиков к уступкам, Антанта выдвинула к ним особые требования: в одностороннем порядке прекратить военные действия против белогвардейцев и националистических правительств и отвести свои войска на всех участках фронта на расстояние 5 км. И лишь тогда Антанта обратится с соответствующим требованием к антибольшевистским правительствам{244}.
Этим ответом правители Запада полностью обнажили свою роль и намерения в «процессе мирного урегулирования» в России. Во-первых, было подтверждено, что именно они являются подлинными руководителями антисоветского движения. Во-вторых, главной их задачей было воспрепятствовать государственному объединению всей России под красным знаменем. В принципе они были против ее объединения и под бело-сине-красным флагом, но в тот момент такая перспектива вырисовывалась не столь явно.
И все-таки в правящих кругах США и Англии в это время явно наметилось течение к заключению соглашения с большевиками. Речь не шла о признании Советской России. Просто капитал англосаксонских стран стремился использовать трудное положение России для ее экономической эксплуатации. Западных капиталистов не могли не заинтересовать предложения Ленина о концессиях и т.п., содержавшиеся в ноте от 4 февраля 1919 г. Это можно было использовать для широкого экономического проникновения в Россию. Большевиками же эти преференции рассматривались как возможность прорвать кольцо экономической блокады вокруг РСФСР.
В марте 1919 г. в Москву с особой миссией приехал спецпредставитель одновременно президента США и премьер-министра Великобритании Уильям Буллит. Этот тогда еще совсем молодой (28 лет) человек оказался тесно связанным в своей судьбе с Россией. Впоследствии он стал (в 1933 г.) первым послом США в СССР и пробыл на этом посту до 1936 г. Буллит был рупором самых антисоветски настроенных кругов США. Во время Второй мировой войны, вплоть до декабря 1941 г. (объявления нацистской Германией войны США), он призывал к «оружию против СССР». Но он умел хорошо выполнять поручения своих заказчиков. Тогда, в 1919 г., в Москве он встречался с Чичериным и Лениным, обговорил условия мирного соглашения с Советской Россией. Меморандум об этом, составленный Лениным и Буллитом, был привезен американским дипломатом в Париж.
