Валентин Варенников - Парад Победы
Внешний оборонительный обвод проходил по окрестностям столицы. Он состоял из системы опорных пунктов, имеющих единую систему огня. Этот обвод считался как бы передовым краем обороны города, и ему уделялось особое внимание. [382]
Внутренний оборонительный обвод проходил по набережной реки Шпрее и канала. Он тоже состоял из опорных пунктов, а их ядром были мощные каменные здания, нашпигованные автоматическими пушками, крупнокалиберными пулеметами и фаустниками (стрелками фаустпатронов).
Все пригороды и дачные поселки между оборонительными обводами также были превращены в опорные пункты. А все то, что находилось уже в самом внутреннем оборонительном обводе, максимально рассматривалось только с позиций обороны — от метро, коллекторов, водосточных каналов и подвальных помещений до заводских труб, чердаков зданий, вышек и различных высотных сооружений. Внутренний оборонительный обвод уже имел на каждой улице каскад баррикад, а городской оборонительный обвод вообще имел сплошные заграждения на всех улицах. Из каждого или почти каждого окна полуподвального помещения торчал ствол орудия.
Берлин, фактически превращенный в гигантскую крепость, состоял в свою очередь из множества самостоятельных крепостей. Всю эту махину оборонял 200-тысячный гарнизон отборных войск, в основном члены нацистской партии и гитлерюгенда (не считая тотально мобилизованного населения города и его окрестностей). Подразделения гитлеровских войск имели очень конкретные задачи. Когда кто-то из них попадал к нам в плен, то показывал одно и то же: «Мне приказано вместе с (перечисляет) оборонять квартиру на третьем этаже дома», а в этой квартире у него был необходимый запас боеприпасов, продовольствия, воды, медикаментов, керосина и т. д.
Читатель может себе представить сложность положения наших войск, которым предстояло штурмовать эту цитадель фашизма.
Но опыт у войск 8-й гвардейской армии в ведении и уличных боев, и штурма зданий был большой, начиная [383] со Сталинграда. Уже там мы создавали штурмовые отряды или группы для того, чтобы отбить у противника какое-то здание. Уже тогда мы прошли в этом отношении хорошую подготовку. И так каждый раз, когда на протяжении войны приходилось вести бои в городе. Последними перед Берлином такие бои были в Познани и Кюстрине. Нашей дивизии пришлось немало повозиться с Кюстрином, а также с пригородом Киц — крепости в основном состояли из фундаментальных зданий. Фактически бои в Кюстрине были для наших войск хорошими репетициями перед штурмом Берлина. Кстати, Василий Иванович Чуйков накануне наступления с Одерского плацдарма написал статью в армейской газете и широко распространил ее в войсках. Она называлась: «Как действовать в бою за населенный пункт». Конечно, каждому из нас было понятно, что все это относится к действиям в Берлине. Фактически это была памятка для каждого. Тертому воину (офицеру или солдату) она на всякий случай напоминала все необходимое, а молодых подробно и доходчиво учила, начиная с азов и до крупных вопросов.
Итак, к исходу 19 апреля оборона на Зеловских высотах была прорвана и брешь на Берлин была наконец пробита. А 20 апреля стало знаменательным для всех не только тем, что Ставка ВГК уточнила задачу, но и тем, что дальнобойная артиллерия уже стреляла по Берлину, а наша полковая и дивизионная артиллерия 35-й гвардейской стрелковой дивизии — по пригороду столицы Германии.
Разве мог я подумать в 42-м и даже в 43-м году, что вот так конкретно буду ставить боевую задачу на открытие огня по объекту, который расположен в пригороде Берлина? А через сутки-двое уже по самому Берлину? Да нет, конечно! Или когда я в 41-м году учился еще в училище, разве могла прийти мне такая мысль, [384] что я буду вести огонь по столице Германии и, отдавая команду, даже добавлять такие слова: «По фашистскому логову — Берлину — залпом огонь!» (Эти добавления к командам делались с целью поднятия духа личного состава.) У меня была, конечно, уверенность, что мы победим. Я верил в это даже в самые страшные и горькие дни 1941 года. Тем более что Сталин сказал четко и ясно: «Враг будет разбит. Победа будет за нами!» А раз сказал Сталин, то так и будет! И не надо было ему для вселения уверенности в народ говорить, что, мол, если не победим, то я лягу на рельсы. Это было бы смешно.
Это после него в стране все пошло кувырком, особенно в 1980-х. А в 1990-х годах начался форменный кавардак. «Вожди» говорили и обещали одно, а сами делали другое. Криминальные же силы, которым под видом демократии дали возможность действовать беспрепятственно в полную мощь, творили то, что считали нужным. Они уже всем дали понять, что никакой — ни законодательной, ни исполнительной, ни тем более судебной власти не признают — законная власть ничего не значит, а только вот их решения определяют судьбу страны. Все эти фигуры и структуры, как-то: правительство, Федеральное Собрание, суды — для них это политическая мишура, марионетки. Они якобы существуют для приличия, создавая этой политической бутафорией видимость демократии. И они правы — ни малейших признаков демократии не наблюдается — все поглощено Ельциным и его криминальным окружением. Сей царь, например, в перерывах между рыбной ловлей и прогулкой сказал: «Дума — это для меня ноль!» Значит, и для всех она должна быть нулем, в том числе и для десятков миллионов избирателей. Поэтому была и вся зависимость Думы от царя — и финансовая, и материально-техническая, и социальная, и охранная, и т. д. Захочет царь, чтобы Дума как-то суетилась, изображала [385] свою деловитость, — она это делает. Захочет царь ее прихлопнуть — пожалуйста, это можно сделать в любую минуту. Захотел же он уже однажды «разогнать съезд к чертовой матери» — разогнал! И не просто разогнал, а расстрелял из танков. Такие бои и сражения ведет царь — «Верховный главнокомандующий». В этом вся его суть. Плюс, разумеется, запои. Это были основы демократии у нас в 90-х годах.
А у Сталина заботы были другие — о стране, о государстве, о народе, о Победе, о перспективе развития Великой державы. Сказал Сталин: «Надо Берлин окружить и взять нашими советскими войсками!» И было сделано так, как он сказал.
21 апреля 1945 года было днем для всех нас и для меня лично историческим. Нашей советской артиллерией, в том числе нашей дивизии и нашего полка, проводился массовый обстрел Берлина. В этот день 8-я гвардейская армия совместно с 1-й гвардейской танковой армией вышла на внешний оборонительный обвод немецкой столицы.
22 апреля создались все условия для полного окружения и рассечения Берлинской группировки вермахта. С севера и северо-запада, а также с востока и юго-востока Берлин охватывали войска 1-го Белорусского фронта — 47-я армия совместно со 2-й гвардейской танковой армией. Они вышли севернее Потсдама, развивая наступление на Бранденбург, и находились всего в нескольких десятках километров от 4-й гвардейской танковой армии 1-го Украинского фронта, которая вышла западнее Потсдама и тоже наступала на Бранденбург. В то же время соединения 8-й гвардейской армии совместно с 1-й гвардейской танковой армией 1-го Белорусского фронта, прорвав внешний обвод Берлина и овладев станцией Эркнер, охватывали Берлин с юго-востока и своим левым флангом находились в 10–12 километрах от правого фланга 28-й армии и 3-й гвардейской [386] танковой армии 1-го украинского корпуса — в районе Бансдорф, Малов, Цоссен.
Таким образом, соединения 1-го Белорусского фронта совместно с соединениями 1-го Украинского фронта создавали надежное внутреннее и внешнее кольцо окружения, захлопывая все выходы из Берлина на запад. А соединения 5-й ударной армии 1-го Белорусского фронта штурмуют Берлин прямо с востока, используя штурмовые действия 3-й ударной армии с севера и 8-й гвардейской армии с юго-востока.
Одновременно 9-я полевая и 4-я танковая армии противника отсекались от главных сил и окружались нашими войсками юго-восточнее Берлина.
Оперативными планами Ставки ВТК предусматривался (и были отданы распоряжения) выход на линию соприкосновения с союзными войсками (в основном по реке Эльбе) силами: 2-го Белорусского фронта — на рубеже Виснар, Людвигслуст, Виттенберг; 1-го Белорусского фронта — на рубеже исключительно Виттенберг, Зандау, Бурб; 1-го Украинского фронта — на рубеже Магдебург, Дассау, Вурцен и далее по реке Мульде.
22 апреля 1945 года знаменательно еще одним важным событием — Гитлер в имперской канцелярии провел фактически последнее крупное совещание с руководством страны, на котором присутствовала вся верхушка военной власти. Судя по его поведению, он был уже полностью подавлен и соглашался практически с любыми предложениями генералов. В частности, было принято предложение начальника штаба оперативного руководства верховного главнокомандования вермахта генерал-полковника Альфреда Йодля о снятии с западного фронта всех без исключения войск (т. е. войск, противостоящих нашим союзникам) и немедленной переброске их на защиту Берлина. В развитие этой идеи 12-й армии, которая занимала оборону на реке Эльбе, была поставлена задача выдвинуться на Потсдам, Берлин [387] и соединиться с 9-й армией, которая уже была в полуокружении. Для координации действий 12-й и 9-й армий в 12-ю армию Гитлер направил фельдмаршала Кейтеля. Гитлер рассчитывал ударом 12-й армии с запада и армейской группы Штейхера с севера не допустить полного окружения Берлина советскими войсками. А учитывая, что к этому подключалась в его планах 9-я армия и часть 4-й танковой армии, которые находились юго-восточнее Берлина, да плюс 200-тысячный гарнизон непосредственно Берлина, то в целом и силы, и поставленные задачи, казалось, вполне реалистично могли отражать замысел и достижение поставленных целей.
