Сражение у атолла Мидуэй - Митсуо Футида
противника даже в случае крайней необходимости. Если бы Нагумо бросил на о. Мидуэй самолеты с двух авианосцев, а два других держал бы в резерве, у него не были бы связаны руки в самый критический момент.
Третья и, возможно, самая серьезная ошибка Нагумо состояла в том, что он, как только выяснилось, что в состав американского оперативного соединения входит авианосец, не атаковал противника всеми имеющимися в его распоряжении самолетами, пусть даже не имевшими истребительного прикрытия и вооруженными бомбами вместо торпед. По общему признанию это было чрезвычайно рискованно, но разве не больший риск подвергнуться атаке авиации противника, когда все самолеты, находясь на борту, заправляются горючим и пополняют боезапас? Имел ли Нагумо право думать, что противник не нападет на него именно в этот момент, когда его авианосцы наиболее уязвимы? Чего же стоит его осторожность, если отказ от атаки противника пусть не имевшими прикрытия и не вооруженными соответствующим образом бомбардировщиками привел к их уничтожению, причем без единого ответного удара, который в какой-то мере мог компенсировать эту потерю. В этом критическом положении единственно правильным было мнение Ямагути. Нагумо принял решение, которое показалось ему наиболее верным и самым надежным, и с этого момента его авианосцы были обречены.
Ошибки Нагумо предрешили судьбу 1-го ударного авианосного соединения прежде, чем адмирал Ямамото смог что-нибудь сделать. Другими словами, японские силы потерпели полное поражение еще до того, как главнокомандующий Объединенным флотом успел прийти к определенному решению. Но самое ли разумное решение выбрал адмирал Ямамото, оказавшись в этом трудном положении? Не виноват ли он, так же как и Нагумо, в нерешительности и колебаниях? Составленный его штабом и одобренный им самим план ночного боя, посредством которого он намеревался изменить ход сражения, был просто планом отчаяния, заранее обреченным на провал.
Но таким ли безвыходным было наше положение? Противнику удалось потопить авианосцы Нагумо, зато адмирал Ямамото имел основания считать, что самолетам с «Хирю» удалось вывести из строя по крайней мере два авианосца противника. А это означало, что у американцев остался только один неповрежденный авианосец, в то время как Ямамото имел два боеспособных авианосца в составе 2-го ударного авианосного соединения, находившегося на севере, и еще два — «Дзуйхо» и «Хосё» — в составе своих сил и сил Кондо, Почему главнокомандующий Объединенным флотом вместо возобновления приостановленной операции против Алеутских островов не оставил в силе своего приказа контр-адмиралу Какута присоединиться к силам, действовавшим против о. Мидуэй, и не придал Какута авианосцы «Дзуйхо» и «Хосё», создав тем самым новое мощное соединение с четырьмя авианосцами в качестве ударной силы? Это тем более трудно понять в свете составленного им двумя днями раньше плана вовлечь оперативное соединение противника в решающий бой, имея в качестве поддержки с воздуха лишь самолеты с «Дзуйхо» и «Хосё» и гидросамолеты с линейных кораблей и крейсеров, если не считать базовую авиацию с о. Уэйк, помощь которой представлялась довольно сомнительной.
Трудно установить причину, которая заставила адмирала Ямамото отказаться от этого плана. Можно предположить, что он стремился добиться успеха в боевых действиях против Алеутских островов, чтобы несколько оправдаться за поражение у о. Мидуэй, но не в характере Ямамото увиливать от ответственности за неудачи.
Серьезная ошибка была допущена также в вопросе о местонахождении главнокомандующего. Здесь сказалось традиционное для японского флота мнение, что во время операции главнокомандующий должен находиться в районе боевых действий. Следуя этой установившейся традиции, Ямамото держал свой флаг на «Ямато» и вышел в море, чтобы вдохновлять личный состав Объединенного флота. Совершенно ясно, что в современной войне на море моральный фактор далеко не самое главное. Важно, чтобы главнокомандующий имел возможность знать обо всем происходящем, мог руководить боевыми действиями соединений, находящихся под его командованием, и своевременно информировать их об изменениях обстановки. Американцы учли это, и штаб адмирала Нимица в течение всей войны располагался на берегу, сначала в Пирл-Харборе, а позднее на о. Гуам. Находясь на «Ямато», адмирал Ямамото был лишен возможности поддерживать связь с другими кораблями своего флота, вследствие приказа о соблюдении радиомолчания. По той же причине он не мог передать Нагумо чрезвычайно важные сведения, полученные из Токио, и своевременно взять в свои руки руководство операцией. Когда же он получил эту возможность, было уже слишком поздно. Если бы штаб Объединенного флота находился на берегу, лучше всего в Токио, где сходились все нити разведывательной службы и службы связи и где не было ограничений в использовании радио, Ямамото мог бы и информировать свои соединения о последних событиях и поступающих сведениях, и непосредственно руководить операцией на всем ее протяжении.
2. МИФ О ВСЕМОГУЩЕСТВЕ ЛИНЕЙНОГО КОРАБЛЯ
Мы уже много говорили об анахронических взглядах морских офицеров «старой школы» и об их убеждении в превосходстве линейных кораблей. Сторонникам авианосной авиации было тяжело видеть, какие колоссальные усилия и средства затрачивались на постройку сверхмощных линкоров «Ямато», «Мусаси» и «Синано». Правда, последний в процессе строительства благоразумно переоборудовали в авианосец, но 28 ноября 1944 года «Синано» был потоплен в Токийском заливе подводной лодкой противника— всего лишь через 17 дней после спуска на воду и через 24 часа после того, как он снялся с якоря, чтобы совершить первое плавание. По-видимому, это был самый недолговечный боевой корабль.
Казалось, ни прогресс в технике, ни изменения, вызванные им в способах и методах ведения войны, не оказывали никакого влияния на «линкорных адмиралов». Уже в тридцатых годах стало очевидным, что авиацию необходимо признать серьезной силой в современной войне на море. Правильность такой точки зрения подтвердилась в первые же месяцы войны на Тихом океане, когда японские военно-воздушные силы добились серьезных успехов. Но упрямцы продолжали умалять значение авиации в морском бою и утверждали, что первые победы объясняются исключительно удачей. Авианосцы слишком уязвимы по самой своей природе, заявляли они, а береговая авиация не обладает достаточным радиусом действия, чтобы играть какую-то роль на огромных просторах Тихого океана, поэтому последнее слово в войне на море остается, как и раньше, за линейными кораблями. Сторонники линкоров полагали, что огневая мощь этих кораблей вполне достаточна, чтобы обеспечить их безопасность в случае воздушного нападения.
Другая группа лиц придерживалась совершенно противоположных взглядов. Эти люди считали, что самолеты и авианосцы могут самостоятельно выигрывать сражения и даже войны, и рассматривали первые успехи авиации, как неопровержимое тому доказательство. Эта точка зрения также неверна, потому что отвергает ту важную роль, которая отводилась линейным кораблям во второй мировой войне. В результате сторонники авиации стали вообще сбрасывать со счета линейные корабли, считая
