Райнхольд Браун - Шрамы войны. Одиссея пленного солдата вермахта. 1945
Под утро кто-то рывком распахнул дверь будки с моей стороны. Я чуть было не вывалился наружу, но успел ухватиться за стальной косяк. В будку забрался тяжело дышавший человек. Он что-то говорит, но мы не понимаем его.
Человек торопливо закрывает дверь. Теперь мы стоим втроем в крошечной будке, тесно прижавшись друг к другу. Человек был босиком, ботинки, зажатые под мышкой, он после недолгого раздумья повесил на стоп-кран. Он молчит. Нам приходится терпеть его присутствие. Что нам делать? Кто этот человек? Откуда он взялся? Он явно старше нас, выглядит изможденным. Мы гадаем, кто он такой, нас начинает одолевать страх. Мы боимся не этого человека, а возможных проблем, каких-то неожиданностей. Может быть, этого человека ищут, может быть, за ним гонятся? Мы стоим, ждем и внимательно прислушиваемся к каждому шороху.
Тем временем перед вагонами возникает какое-то оживление. Мы слышим, как галдят швабы. Наверное, им принесли продовольствие. Человек заволновался. Он часто дышит, шумно пропуская воздух через заросшие жесткими волосами ноздри. Я приоткрываю дверь и смотрю, что происходит у поезда.
— Жандармы! — говорю я.
Действительно, вдоль вагонов идет один жандарм. Незнакомец вздрагивает.
— Русские! — говорю я и напускаю на себя испуганный вид. Бернд выглядывает наружу, склонившись через мое плечо.
— Русские, — повторяет он так же испуганно, хотя никаких русских поблизости нет. Человек внезапно, так же стремительно, как появился, выпрыгивает из вагона через противоположную дверь.
Он не вернулся. Но в поезде действительно через несколько минут началась проверка. По вагонам пошли русские патрули и венгерские полицейские. Потом мы узнали, что того человека схватили. У него просто сдали нервы. Кажется, это был словак. По счастливой случайности нас в нашем убежище не обнаружили. Нам даже повезло: оставленные незнакомцем ботинки пришлись впору Бернду. Обувайтесь, пожалуйста! Разве это не счастье?
Все произошло так, как мы надеялись. Швабов только пересчитали. Все оказались на месте. Последняя опасность подстерегала нас на границе — это было нам совершенно ясно.
Снова застучали колеса на стыках — поезд покатился дальше. Двигался он с остановками — короткими и длинными. Мы просили поесть у швабов, и они давали нам хлеб. Общее несчастье сближает — они стали относиться к нам более дружелюбно, начали пускать нас к себе. На какой-то станции нас загнали в тупик, и мы простояли там три дня. Каждый раз при контроле нам удавалось ускользать от жандармов. Во всяком случае, они нас ни разу не видели и не догадывались о нашем присутствии.
Снова стук колес, мы снова едем — все дальше и дальше, словно во сне. Мимо проносятся незнакомые места. Я понимаю только одно: мы продолжаем пересекать Венгрию, катимся по ее лугам, полям, мимо городов и деревень. Сторожевая будка стала нашим складом. Мы сновали по вагонам — взад и вперед, всякий раз возвращаясь в будку, где особенно сильно отдавался грохот катящихся по рельсам колес. Казалось, этот грохот предупреждал нас: скоро граница. И вот мы доехали до нее! Здесь все началось сначала! Контролеры, пограничники, обыск! Нам пришлось жарко, но мы выстояли. Мы сумели ускользнуть от ищеек, спрятавшись между вагонами. Мы выскальзывали из них, забирались под вагоны, потом забирались обратно, повисали на сцепках и перебирались в вагоны, только когда поезд трогался. Мы действовали абсолютно хладнокровно, мы стали наблюдательными, все наши чувства до крайности обострились. Мы стали кошками — большими дикими кошками. Мы не дали себя поймать. Ни разу! Снова стук колес… Мы уже в Австрии… Снова стук колес. Мы в Германии. Стук колес… Вдали появляются силуэты гор. Немецких гор. На полях работают крестьяне. Немецкие крестьяне! Люди, с которыми мы заговариваем на станциях, говорят по-немецки!
Поезд останавливается на середине моста через широкую реку. (Наверное, это Дунай.) Проверка! Русские входят в каждый вагон. Швабы самоотверженно нам помогают. Прячут нас среди своего багажа, помогают пережить щекотливую ситуацию. И это было спасение, потому что русские заглянули и в сторожевую будку. Как же верно мы оценили ситуацию! Инстинкт и школа выживания не подвели нас. Путь на родину оказался таким прекрасным, таким волнующим и таким скорым, что многие подробности стерлись из моей памяти. Отчетливо я помню лишь ритмичный стук колес. Граница. Бавария. Проверка. Ничего страшного не происходит. Мы в безопасности сидим в своей будке. Русские сверяют списки, поданные им полицейскими. Все вежливо козыряют, и поезд катится дальше. Через несколько минут он снова останавливается. На этот раз на границе люди в незнакомой военной форме. Нас озаряет: это американцы!! Теперь русские до нас не дотянутся!
Мы плачем. Теперь мы плачем, сидя на скамейке в сторожевой будке. Плачем, закрыв лица руками.
Я слышу, как людей выкликают из последнего вагона. В чем дело? Швабы выстраиваются вдоль перрона. Люди из Красного Креста надевают каждому какой-то ошейник из белой ткани.
— Что это за чертовщина? — кричу я. — Что они делают?
— Это дезинсекция, — со смехом отвечает какой-то шваб.
Вероятно, у него нет вшей, поэтому он и смеется. Мы с Берндом просим по два ошейника. Собственно, зачем они нам нужны? Мы теперь в Германии и сумеем и без них избавиться от проклятых насекомых. Боже мой, неужели мы в Германии? Поезд катится дальше под мерный, усыпляющий стук колес. Мюнхен! Поезд стоит уже час, и никто не знает, когда и куда он поедет дальше. Мы решили сойти с поезда. У одного шваба я выпросил пару поношенных ботинок. Не мог же я, в самом деле, появиться на центральном вокзале Мюнхена босиком! Впрочем, мои штаны во время поездки пришли в такое состояние, что вид мой в них был поистине непристойным. Стрелочник, которому я рассказал свою историю, сжалился надо мной и дал мне синие рабочие штаны. Спасибо, спасибо тебе, добрый человек. Я не знаю твоего имени, но ты выручил меня в беде! Выручил сразу, без лишних слов и долгих расспросов. Но открыто ходить по вокзалу мы все же опасались. Американская военная полиция внушала нам страх. Недолго думая мы сели на дизельный поезд, шедший в Кассель. Бернд хотел вернуться домой, в Меппен-на-Эмсе, я же собрался к невестке в Вестфалию. Там я буду чувствовать себя как дома. Какой-то инстинкт тогда, как и теперь, удерживал меня от поездки в русскую зону. Немецкий контролер в поезде проявил понимание. Все смотрели на нас с любопытством, гадая, откуда мы взялись. В Фульде мы сошли с поезда. Дальше ехать я не мог, меня снова начал бить лихорадочный озноб. Я лег на деревянную скамью в зале ожидания, а Бернд пошел в медпункт. Оттуда пришла медицинская сестра, осмотрела меня и коротко сказала:
— Немедленно в больницу!
Некоторое время я полежал на вокзале в одиночестве, после того как мой верный спутник поехал дальше, к себе на родину. Мы пожали друг другу руки, и, если бы не сухость воспаленных глаз, я бы, наверное, прослезился. Мы расстались в первый раз за все время совместного путешествия. Наша клятва была исполнена. Мы разошлись только на родине.
В больнице меня наконец освободили от лохмотьев. Меня искупали в ванне, надели на меня белую рубашку и уложили в свежую белую постель. Это было настоящее милосердие.
Прошло несколько недель. Я встал с койки, выписался из больницы и поехал учиться в Вюрцбург. Я поступил в физиологический институт. Теперь я живу в общежитии, в одной комнате с восемью товарищами. У каждого из нас своя кровать. На всех в комнате стоит длинный стол. Сидя за ним, я исписал массу листов бумаги. И этот лист последний. Моя история подошла к концу.
За окном темно. В комнате спят мои товарищи. Я немного устал. Сейчас я оденусь и выйду на улицу, погуляю по тихому, полуразрушенному городу. Среди обгорелых развалин я буду думать о свободе. Я буду вдыхать запах гари, прислушиваться к крикам сгорающих заживо людей. Эти крики до сих пор слышны среди обугленных камней. Я буду блуждать в темноте, ощущая на губах привкус пепла. Может быть, над этой пустыней светят вечные звезды. Может быть, я смогу внести свой вклад в надежду, в надежду для Германии.
Примечания
1
Ночью? (рум.)
2
Да (рум.).
3
Нет! (рум.)
4
Доброго пути! (рум.)
5
Кобольд — в германской мифологии — особый вид эльфов. (Примеч. ред.)
6
Господин, господин! (рум.)
7
Господин, господин, подождите! (рум.)
8
Я немец (рум.).
9
Беглец? (рум.)
10
Здравствуйте! (рум.)
