Вадим Гольцев - Сибирская Вандея. Судьба атамана Анненкова
Успешные наступательные действия красных на Бахтинском и Уч-Аральском направлениях удручающе подействовали на гарнизон Капала, и он решил сдаться. В 10 часов 26 марта белое командование выслало делегацию, которая заявила о прекращении сопротивления. 28 марта в 15 часов 45 минут капальскому гарнизону был предъявлен ультиматум о сдаче в течение 24 часов оружия. Условия капитуляции были вручены начальнику гарнизона Капала полковнику Бойко[73] и были приняты.
Мирный договор был подписан. В 17 часов 28 марта красные войска вступили в Капал. Гарнизон Капала в составе партизанского полка (209 сабель), Приилийского полка (275 сабель), Алатавского полка (518 сабель), Управления коменданта полевого этапа (51 человек), команды капальского артиллерийского склада (16 человек), рабочей колонны (17 человек), команды связи (15 человек), казачьей батареи (60 человек), 2-й отдельной радиостанции (3 человека), капальского продовольственного магазина (15 человек) и штаба Южной группы (6 человек) во главе с ее временным командующим полковником Бойко разоружены. Однако сопротивление Арасанского гарнизона продолжалось. Он прекратил сопротивление лишь после трехчасового боя в 13 часов 30 минут 28 марта.
Преследование группы командующего Южной группой генерала Щербакова в количестве 150 человек окончилось неудачей: ей удалось оторваться от преследователей и уйти в Китай. С падением главного опорного пункта белых войск в Семиречье — Капала — началась цепная реакции прекращения сопротивления и сдачи других гарнизонов. 29 марта сложили оружие гарнизоны станиц Аксуйской и Саркандской, без сопротивления сдавались гарнизоны других станиц и сел.
По донесению врид. (временно исполняющего должность. — Примеч. ред.) начальника штаба 3-й Туркестанской дивизии Осипова и врид. ее военкома Костюка от 5 апреля 1920 года «части противника с радостью встречают наши войска».
7 апреля красные вошли в Лепсинск, где захватили 9 орудий, много винтовок, имущества. Преследования противника не производилось{179}.
Как пишет Анненков, он отлично сознавал, что создавалось положение, при котором его армия не сможет долго держаться, но он хотел выиграть время, чтобы дотянуть хотя бы до весны, до подножного корма, а потом двигаться на юг, имея до 15 тысяч конницы.
«Увы, — с горечью вспоминает он, — надежды не оправдались! Оренбуржцы не хотели больше драться. Они говорили: „Мы не признаем атамана Анненкова. Мы знаем лишь своего атамана — Дутова. Он устал, а мы не меньше его устали. Он командовал, а мы кровь лили“. Эти разговоры почти открыто шли всюду и среди рядовых, и в штабах».
Возмущенный Анненков издал приказ, в котором писал: «В Оренбургском отряде слышу разговорчики, которые тяготят славных партизан. Я принял вас не для того, чтобы кормить и содержать на попечении, и я сумею заставить вас драться!»
Приказ был подтвержден несколькими расстрелами, в том числе двух полковников. Оренбуржцы притихли, но началось дезертирство и бегство за границу. Анненков принял меры, выставив на путях к границе заслоны, которые изымали у уходивших оружие, казенные вещи, военную форму, лошадей. «Вы — беженцы, — объясняли они возмущавшимся дезертирам, — вам это уже не нужно, а мы будем драться!»
Пока полки шли, из Лепсинска была получена телеграмма: «Атаман Дутов со своим конвоем бежал в Китай. Власть Советов восстановлена. Призываю всех встать на борьбу с атаманом Анненковым. Председатель Лепсинского Совдепа Горбачевский».
Вот так номер выкинул Дутов! Ни слова атаману, ни телеграммы! А кто такой Горбачевский? Это командир 20-го стрелкового полка славной армии Колчака! Вот какие полковники командовали полками Сибирской армии! Шила в мешке не утаишь!
Весть быстро разнеслась по полкам. Атаман Анненков не особенно опасался восстания среди партизан, но чужая душа — потемки. «Среди 7 тысяч партизан 4 — мобилизованных, т. е. 50 %, а у них большое желание уйти домой. Они теперь уже не нужны, но как их распустить, чтобы они не стреляли в затылок? Трудная задача».
Оборона Анненкова продолжала трещать. Дутовские полки сдавались один за другим, а те, что не сдались, вслед за своим атаманом ушли в Китай, не предупредив об этом Анненкова и оголив его правый фланг.
Белое движение в Семиречье заканчивалось крахом, и нужно было принимать решительные меры, чтобы вывести остатки своих войск из-под удара. Выход был только один — интернироваться в Китай. Только так можно было сохранить тысячи жизней и кадры для продолжения борьбы. А в том, что такое время наступит, Анненков не сомневался.
«Партизанские полки прибыли в Уч-Арал к своему атаману, — вспоминает он. — Нужно кончать то дело, которое отняло сотни тысяч казаков. Одним словом, нужно закрыть лавочку. Нужно прикрыть эту войну, ибо один в поле не воин. Не нужно доводить до того, чтобы вас выгнали из пределов России, нужно самим уйти с честью. Атаман видит, что деревня Уч-Арал не может вместить и кормить весь отряд, Она уже тяготится. Он созывает крестьян и говорит им:
— Два с половиной года мы сражались против большевиков, вы помогали нам. Теперь уже нам трудно бороться. Все в руках большевиков. Если мы будем здесь держаться, то потом вам будет плохо. Мы уйдем и уйдем по-доброму. Смотрите, не вздумайте сразу переменяться и стать нашими противниками, иначе наше возвращение будет для вас губительным.
Крестьяне плачут и уверяют в дружбе. Действительно, это единственная деревня, ни разу не признававшая власть Советов. Кругом все деревни, освобожденные партизанами, объявляли власть Советов, был случай, когда в уходящий полк стреляли из Андреевки.
Первым уничтожили кожевенный завод, потом — 12 грузовых автомобилей, потом — 8 лишних орудий, потом — горы снарядов. Атаман сам всюду руководил. Он ничего не хочет оставлять врагу. Все уничтожено, хоть шаром покати. Можно уходить». («Колчаковщина»).
И все-таки вариант возможного ухода войск в Китай Анненков со своим штабом не обсуждал и такой операции не планировал. Это решение у него возникло внезапно. Толчком к нему явилось восстание гарнизона в поселке Герасимовское.
Свидетель на процессе артиллерийский вахмистр Вордугин, прослуживший в отряде два года и выдававший себя за инициатора и руководителя этого восстания, показывает:
— 25 марта нашим гарнизоном было поднято восстание в поселке Герасимовка. Захватили гауптвахту и освободили более 40 крестьян. Выбрали оружейный склад, убили коменданта. Командир батареи Кузнецов сбежал: он был кем-то предупрежден. Орудия остались у нас. Были организованы повстанческий штаб и военный совет. Послали Никифорова и Шевцова в Осиновку для связи и сообщения.
По показаниям Денисова, реакция Анненкова была мгновенной: он вызвал кирасирский полк, а сам, захватив с собой летучий отряд и две пушки, ушел по направлению к Глиновке.
Подойдя к Герасимовке, Анненков по какой-то причине решил не входить в нее и повернул обратно.
— Повстанцы победили! — бахвалился на суде Вордугин, — и пытались даже преследовать бежавшего Анненкова, но, не имея хороших лошадей, сделав только 120 верст, вынуждены были вернуться обратно.
Видимо, это пустое хвастовство: вряд ли эти «повстанцы» осмелились бы преследовать Анненкова, потому что настолько далеко отрываться от своего лагеря для них было бы безумием, двойным безумием было бы отрываться от своих пушек, так как восставшие были артиллеристами.
Но тем не менее в эту ночь Анненков принял окончательное решение о прекращении борьбы и уходе в Китай. (Можно предположить, что именно по этой причине он не стал связываться с мятежной Герасимовкой.) Чтобы избежать при отходе непосредственного соприкосновения с противником и обеспечить тем самым успех операции, он решил начать отход немедленно и для всех внезапно. Анненков заезжает в Андреевку к командовавшему 5-й дивизией после ухода Щербакова в Китай полковнику А. А. Асанову[74] и передает ему командование остатками своих войск в этом районе.
Одновременно он доводит до него решение о прекращении борьбы с Советами и уходе войск в Китай и приказывает ему следовать с войсками, согласными на это, к китайской границе. Местом сбора частей, принявших решение уходить в Китай, был определен район Джунгарских ворот, куда Анненков и направился.
Ночью Денисову, находившемуся в Уч-Арале, поступила информация.
— Из Андреевки, — рассказывает он суду, — временно исполняющий обязанности начальника штаба передал, что Асанов перешел на сторону красных и ушел в Черкасское. Им был отдан приказ: «Довольно проливать кровь, атаманы сбежали. Я приказываю всем партизанским полкам оставаться на местах и так далее…» Тут по радиотелеграфу было передано, что части Бакича покидают фронт и уходят за границу. Наши полки были сильно потрясены переходом Асанова на сторону красных. Нами сразу же было решено немедленно уходить в сторону китайской границы.
