Эдвард Дри - Номонган: Тактические боевые действия советских и японских войск, 1939
Ямагата надеялся окружить силы противника, занимавшие восточный берег Халхи, которые он оценивал в несколько сотен советских пограничников и монгольских кавалеристов. Пока часть японских сил численностью до роты наносила отвлекающий удар с фронта, батальон 64‑го полка должен был атаковать северный фланг советско–монгольских войск. Группа подполковника Адзумы, двигаясь параллельно отряду Ямагаты, должна была продвинуться впереди главных сил и блокировать мост Кавамата — единственный путь отступления противника. Подполковник Адзума был так уверен, что вражеские солдаты запаникуют при появлении японцев, что не взял с собой 37‑мм противотанковые пушки. Японцы ожидать встретить только легкую пехоту и кавалерию, но не танковые и моторизованные части Красной Армии.
Первое поражение японцев
К рассвету 28 мая группа Адзумы (220 солдат и офицеров) находилась примерно в двух километрах от цели, когда советские и монгольские пехотинцы в сопровождении десяти танков атаковали ее фланги. Обстреливать японцев начала и советская артиллерия с западного берега Халхи. У солдат Адзумы не было ни артиллерии, чтобы вести ответный огонь, ни даже шанцевого инструмента, чтобы окопаться, и им пришлось срочно копать неглубокие окопы в песке с помощью касок. Одновременно советские и монгольские войска атаковали батальон Ямагаты, не позволив ему прийти на помощь отряду Адзумы. К наступлению ночи у солдат Адзумы кончились боеприпасы. В довершение ко всему, почти все солдаты двух отделений подвоза боеприпасов из отряда Ямагаты, пытавшиеся под прикрытием темноты добраться до позиции Адзумы, были убиты.
29 мая 400 вражеских пехотинцев при поддержке 10 танков и артиллерии снова атаковали группу Адзумы. Подполковник Адзума, обнаружив, что его отряд оказался в окружении и потери продолжают расти, повел своих солдат в атаку в попытке прорвать окружение. Некоторым удалось вырваться, но самого Адзумы среди них не было — пуля советского пехотинца попала ему в сердце.
За два дня боя отряд Адзумы потерял 8 офицеров и 97 солдат убитыми и 1 офицера и 33 солдата ранеными, то есть потери составили 63 %. На следующую ночь, 30 мая, японцы без помех со стороны противника подобрали тела своих убитых товарищей. Генерал–лейтенант Комацубара на основании полученных по радио донесений, приказал оперативной группе возвращаться в Хайлар[38].
Ожесточенность боя, казалось, застала японцев врасплох. Например, японские солдаты были удивлены, что в карманах убитых монголов не оказалось ни еды, ни сигарет, а были только патроны и ручные гранаты[39]. Генерал–лейтенант Комацубара и штаб Квантунской Армии сочли, что бой завершился вничью, потому что полагали, что Номонганская пустыня не стоит дальнейшего пролития японской крови[40]. Однако участившиеся в начале июня сообщения о советской и монгольской активности в районе Номонгана не позволяли игнорировать этот пустынный район. В середине июня японская разведка обнаружила наращивание советских и монгольских сил на обеих сторон реки Халха. Кроме того, советские самолеты каждый производили разведывательные вылеты и прикрывали с воздуха советско–монгольские войска, производившие мелкомасштабные нападения на изолированные маньчжурские подразделения[41]. Сталкиваясь с такими все чаще повторявшимися инцидентами, генерал–лейтенант Комацубара, чья 23‑я дивизия отвечала за оборону района, запросил разрешения у командования Квантунской Армии «выбить нарушителей»[42].
Штаб дал разрешение на запрос Комацубары, главным образом потому, что штабные офицеры Квантунской Армии считали, что Советы понимают только силу. Так как первые действия 23‑й дивизии не достигли успеха, в командование Комацубары были направлены два танковых полка (всего 73 танка и 19 бронеавтомобилей) и 2‑й батальон 28‑го пехотного полка 7‑й дивизии. Некоторые офицеры в штабе (например, майор Цудзи Масанобу) считали, что оперативное управление силами и средствами в районе следует передать 7‑й дивизии, элитному соединению Японской Императорской Армии в Маньчжурии. Сложность была в том, что передать дивизию из–под контроля Комацубары фактически означало отстранение его от командования — очень редкий случай в японской армии[43]. Вместо этого, сохраняя командование всей 23‑й дивизией, в поддержку которой были добавлены бронетанковые и артиллерийские части, Комацубара должен был получить достаточные силы для быстрой и решительной победы в короткой войне — sokusen sokketsu, в соответствии с идеями военных теоретиков Японской Императорской Армии.
Мобилизация 2‑го батальона 28‑го пехотного полка
2‑й батальон 28‑го пехотного полка, направленный на усиление 23‑й дивизии, считался отличным подразделением. Его офицеры и солдаты происходили с северного Хоккайдо и южного Сахалина — регионов, которые, как считалось, давали армии упорных и хладнокровных бойцов. В июне 1939 г. когда батальон получил приказ направляться к Номонгану, он находился в Маньчжурии уже около 16 месяцев. Командир батальона майор Кадзикава Томидзи был выпускником Военного училища и мастером кэндо (фехтования). Также он был закаленным ветераном, в 1932 г. командовавшим 9‑й ротой того же 2‑го батальона 28‑го пехотного полка в Северном Китае. Показателем степени напряженности боев в Китае является то, что из остальных офицеров батальона лишь четверо были выпускниками Военного Училища, шесть — выпускники краткосрочных школ для кандидатов в офицеры, а еще двенадцать были офицерами–резервистами, призванными на действительную службу[44]. Большинство нижних чинов были солдатами первого года службы, проходившими подготовку и изучавшими славные традиции батальона, бравшие начало со времен Русско — Японской Войны.
Через пять минут после полуночи 20 июня солдаты 2‑го батальона были разбужены в своих казармах в Цицикаре и получили срочный приказ на сосредоточение. Солдаты узнали, что будут служить силами прикрытия для бронетанковой тактической группы, направленной к Номонгану. Наутро они прибыли на железнодорожную станцию, где им пришлось ждать отправления поезда еще около двух часов. Путь к Аршану был проделан без происшествий, некоторым оживлением стало только принятие офицерами мер по защите от воздушных налетов. До Аршана батальон добрался до полудня следующего дня и присоединился к тактической группе генерал–лейтенанта Ясуока (64‑й пехотный полк, 3‑й и 4‑й танковые полки).
После получения информации об обстановке на фронте, все силы тактической группы под прикрытием темноты покинули Аршан в 2:20 23 июня. Хотя японская армия уже в некоторой степени была моторизована, значительной ее части по–прежнему приходилось пользоваться гужевым транспортом, полагаясь на вьючных животных для перевозки продовольствия, боеприпасов и буксировки артиллерийских орудий.
Сильные дожди в июне превратили дорогу на Хандагай в трясину, серьезно затруднив движение. Японский пехотинец нес на себе 65-фунтовый ранец, наполненный запасным бельем и обмундированием, пайками и инструментами. Кроме того, солдат нес 9,5-фунтовую винтовку, 60 обойм к ней, две ручных гранаты, флягу и противогаз[45]. Пехотинцам, и так тяжело нагруженным, кроме того приходилось помогать вытаскивать из грязи увязающие автомобили и конские повозки.
Марш на 64 км под проливным дождем занял у 2‑го батальона 24 часа. На марше ни один человек не отстал, хотя солдатам не разрешили обедать, потому что не ожидалось, что марш займет так много времени. После жалоб от солдат, офицеры разрешили им поесть галет, но это только вызвало жажду, и солдаты пили воду при каждой остановке.
Несмотря на долгий и тяжелый марш по грязи под холодным дождем, боевой дух японских солдат был исключительно высок[46]. Шагая по грязи, они были уверены, что быстро разобьют Красную Армию.
Согласно исследованиям японских психологов, сделанным после боя, почти все японские солдаты в июне с нетерпением ждали боя с Красной Армией, но слабо представляли возможные последствия. Так как большинство японских солдат было невысокого мнения о Красной Армии, само присутствие у Номонгана частей Японской Императорской Армии означало для них, что успешное решение инцидента уже почти достигнуто. Поэтому марш японских солдат к Номонгану больше напоминал маневры мирного времени, чем путь на войну. В частности, распространенным среди солдат было мнение, что, в отличие от разбитого отряда Ямагаты, «у нас достаточно артиллерии, поэтому ничего подобного случиться не должно»[47]. Такие заблуждения были результатом ментального багажа японского солдата, его представлений о его советских противниках и их ментальности.
Стереотипные представления японцев о советских солдатах
Впечатления японских офицеров о советских солдатах складывались под влиянием короткой секретной инструкции, озаглавленной «Как сражаться с большевиками», выпущенной в 1933 г. с официального разрешения начальника Генштаба Японской Императорской Армии принца Канин Котохито. Назначением этого 49-страничного документа было служить инструкцией для японских офицеров при планировании операций против Красной Армии. В первой главе, на которой и основывались все последующие рассуждения о тактике, анализировались характеристики советского народа и армии.
