Михаил Терентьев - Россия и Англия в Средней Азии
В самом деле: из за чего мы бьемся?
И в Европе, и в Азии, мы бьемся из за того, чтобы соседи дали нам возможность жить в мире и спокойствии, дали нам возможность устраивать свои внутренния дела, развивать свои естественные средства, свою промышленность и торговлю, — без всего этого невозможно достигнуть нравственного и материального благосостояния, единственной цели всякого государства.
И так, мы бьемся из за мира, но мир не приобретается сложа руки, а завоевывается.
Международное право, возникшее из права силы, из права войны и, наконец, из права победы, держится только страхом наказания — страхом возбудить против себя сильное большинство. Если этого страха нет, то все законы этого права попираются без дальних околичностей. — История представляет нам тысячи примеров такого отношения к священным договорам. Один Наполеон I чего стоит, а ужь об Англии и говорить нечего: она только тем и составила себе состояние, что без зазрения совести попирала трактаты и не церемонилась со слабейшим!
По этому мы остережемся сказать, что Англия лучше относится к международному праву, чем Хива, Бухара и Кокан, мы не спешим выразить уверенность, что нам выгоднее иметь соседкою Англию, чем Хиву. Мы, напротив, убеждены, что нам пришлось бы тогда и самим принять английскую систему: считать священными только те трактаты, которые невыгодны противнику и считать ни во что такие, которые невыгодны нам самим.
Но на Англию есть узда: опасения потерять драгоценную колонию. Чем сильнее это опасение, тем спокойнее относится Англия ко всем вопросам; до нее прямо не касающимся.
Европе предстоит еще решить несколько капитальных вопросов, которые она до сих пор все откладывала. Больше всех при этом тормазила Англия, не хотевшая рисковать своими барышами, ради неверного будущего.
Не говоря о том, что еще выдвинет вперед история, и что можно только угадывать, довольно упомянуть о живучем «восточном» вопросе, стоившем нам стольких жертв и жертв бесплодных, благодаря единственно Англии.
Англия была душою коалиции 1854 — 1856. Никогда одна Франция не рискнула бы на высадку, со средствами только своего флота. Англии надобно было истребить знаменитые севастопольские доки, надобно было нанести удар нашему преобладанию на водах Черного моря и вот Франции подан буксир!
С тех, пор обстоятельства сильно изменились: мы придвинулись к Индии на 2000 верст, и разговоры уже не те.
Россия объявляет, что больше не намерена признавать парижский трактат 1856 года в тех пунктах, которые касаются Черного моря — и Англия спешит согласиться. — Та Англия, которая больше всех настаивала на этих пунктах!
Опасение за колонии — это такая струна, на которой мы всегда можем разыгрывать всевозможные вопросы.
В 1863 году Англия подбила ту же Францию и неосторожную Австрию, послать коллективную ноту России, относительно польского вопроса. Затем, когда была уверена, что ни Франция, ни Австрия уже не отстанут — она вдруг принимает высокомерный тон и грозит уже признать Польшу — воюющей стороною, т. е. независимою. Текст такой депеши был уже напечатан в английских газетах, и сама депеша была отправлена к английскому послу при С.-Петербургском кабинете. Разрыв казался неизбежным ..
Англичане уже высчитывали: сколько надобно дать времени русскому канцлеру на изготовление ответов, затем, сколько времени на соблюдение разных формальностей и, таким образом, определяли, что война не может начаться раньше осени, а решительные действия раньше будущей весны, с открытием навигации...
Вдруг тучи рассеялись... депешу торопятся взять назад, пока еще она не сообщена русскому правительству... — Понижают тон и, наконец, смиренно проглатывают пилюлю, поднесенную князем Горчаковым, гораздо раньше вычисленного срока!
Откуда такая перемена?
Дело объясняется весьма просто: с получением первой коллективной ноты видно было, что дело на том не остановится и наше правительство решилось на весьма смелую меру: шесть лучших ходоков нашего флота, под начальством контр адмирала Лесовского, были отправлены, так сказать «инкогнито», обогнуть Англию с севера, (в Ламанше их могли бы заметить), зайти в Нью-Йорк и быть готовыми, по первому приказу, идти к Австралии...
Если припомнить, что одновременно с этим, Англия успела насолить и американским штатам, признав юг воюющей стороною, то понятно, почему наша эскадра была встречена в Нью-Йорке с распростертыми объятиями.
Как только весть о прибытии русской эскадры долетела до Англии, там тотчас спохватились: менять Австралию на Польшу оказалось невыгодным и коалиция удовлетворилась выговором, сделанным ей князем Горчаковым.
В виду такой чуствительности англичан к вопросу о колониях, нам, положительно, следует стараться занять позиции, наиболее к ним близкие. Издали англичане нас не любят, вблизи — чувствуют к нам некоторое почтение, очевидно, что нам выгоднее стоять к ним поближе.
Мы не только обеспечим тогда судьбу наших отношений к Англии от всяких неожиданных и нежелательных случайностей, не только не будем врагами, но, по всей вероятности покажем свету пример, ничем несокрушимого согласия, в самых запутанных вопросах европейской политики.
Как смотрят сами англичане на цели наши в Азии — мы уже говорили в 10, 11 и в 12 главах. В виде заключения ко всему сказанному — мы приведем здесь несколько мест из книги сэра Раулинсона «England and Russia in the East». — Книга эта только что вышла из печати и составляет как бы сборник всех статей автора, помещавшихся в разных периодических изданиях.
Мнения с. Раулинсона пользуются в Англии тем большим авторитетом, что этот генерал занимал пост посланника при персидском дворе, и потому мог ознакомиться на месте с условиями, входящими в состав вопросов им затрогиваемых. По смерти Мурчинсона, бывшего председателя королевского географического общества, — сэр Раулинсон избран на его место. — В переговорах с нами английские дипломаты ссылаются иногда на сочинения с. Раулинсона, в подкрепление своих доводов. — По всему этому, мы не можем не придать значения мнениям такого знатока Азии.
Говоря о завоеваниях России, г. Раулинсон замечает: «Мы должны рассмотреть возможный исход, совершившихся фактов и решить: какой политики должна придерживаться Англия, в видах своих интересов?
«Мы не имеем намерения сомневаться в правдивости русского правительства, относительно его недавних дел... но опыт доказал, что можно было ясно предвидеть, что Россия не в силах остановиться на полпути к избранной цели... Кокан, сам по себе, стоит, как угроза Ташкенту, положительно как Ташкент был для Чимкента, и еще раньше Чимкент для Туркестана. Действительно чем дальше она идет, тем больше ей необходимости завладеть вполне страною»... Считая однакоже Кокан опасным врагом для России, Раулинсон высказывает мнение, что русские долго еще просидят на месте. «Следовательно, продолжает он, Англии нечего бояться в настоящем, или даже в ближайшем будущем, нападения на индийскую империю, хотя это мнение, присущее некоторым трусливым обитателям Лондона и Калькутты, высказано было в прекрасном, во всех других отношениях, годовом докладе, сэра Родерика Мурчинсона, на последнем митинге королевского географического общества в Лондоне... Чего мы действительно можем бояться, так это того, что Азиятская Россия, выростет к северу от Гинду-ку, укоренится, благодаря своему жизненному началу, и со временем, сделается опасною соперницею нашей индийской империи. Чего мы, не без основания, можем ожидать, так это того, что при условии русской колонизации, развитие страны будет обеспечено, как в счастливые дни Туркестана, при Чингисхане и Тимуре, лелеявших свое новорожденное счастие в долине Яксарта, прежде чем они решились выступить на завоевания чужих стран.
«Но разрастание такой сатрапии, которая-бы могла приобрести силу и единство империи — будет делом времени, — делом, может быть веков; и воля судьбы, может каждую минуту освободить нас от страшного кошмара».
Пока, однакоже, судьба и случай не вмешались в дело, кошмар продолжает пугать воображение воинственных сынов Альбиона, дрожащих за участь своей драгоценной колонии. «Судя по тону индийской печати, говорит с. Раулинсон, скоро наступит, не смотря на отдаленность России, то беспокойное настроение умов, которое замечено было во время первой персидской осады Герата и так прекрасно описано Каем, в его истории авганской войны. Мы не имеем желания обсуждать опасность, которая может быть и не осуществится, но ясно, что чем ближе русские к Индии, тем сильнее брожение умов, и тем труднее будет поддержать порядок в пограничных провинциях. Если при теперешних обстоятельствах, для индийского гарнизона необходима армия в 70,000 европейцев, то когда Россия будет стоять лицом к лицу к Англии на Индусе, то ничего нет невероятного, если понадобится добавочная армия в 50,000, а зная наши средства — откуда, позвольте спросить, явится к нам эта добавочная сила?»
