Ярослав Бутаков - Брестский мир. Ловушка Ленина для кайзеровской Германии
Конечно, легче легкого объявить такого рода свидетельства ложными сплетнями, созданными исключительно классовой ненавистью. Однако в ухудшении социально-экономической ситуации, в создании обстановки, чреватой спонтанным социальным взрывом, в 1917 г. объективно была больше заинтересована буржуазия. Правым кругам были необходимы поводы, оправдывающие введение диктатуры. Напротив, большевики в этих условиях выдвигали программу мер, направленную на преодоление надвигающейся экономической разрухи. Эти меры объективно выражали интересы всего общества. И — что самое главное — в этих мерах, предлагавшихся большевиками летом — осенью 1917 г., не было ничего в принципе несовместимого с буржуазной демократией! Более того, их осуществление в рамках февральского режима дало бы: 1) дополнительные материальные ресурсы для продолжения войны; 2) дополнительную массовую социальную опору Временному правительству.
Многим сейчас, воспитанным в представлении об экстремизме большевиков, трудно поверить в то, что многие призывы и поступки большевиков в 1917 г. диктовались простым здравым государственным смыслом. Но это объективный факт. Программа большевиков была нацелена на захват власти пролетариатом в лице его организованной политической силы — это так. Но наряду с этой максимальной целью большевики выставляли и другие задачи, которые могли бы стать приемлемыми для политических попутчиков большевиков из лагеря «революционной демократии». Казалось бы — зачем выдвигать такие программы и лозунги, которые могут быть легко перехвачены конкурентами? Но большевики шли на это. Отчасти потому, видимо, что чувствовали — нет в России политической силы, которая решилась бы осуществить такие мероприятия, хоть и в русле буржуазной демократии, но все-таки довольно радикальные. Главным же образом потому, что без выставления такой минимальной программы рисковали остаться непонятыми со своими конечными лозунгами. Предлагая программу конкретных мер борьбы с экономическими трудностями, продиктованную интересами большинства населения, большевики в 1917 г. позиционировали себя как общенациональная партия.
Самое примечательное в этом то, что время для такого позиционирования было слишком коротким, чтобы хоть как-то позитивно сказаться на имидже большевиков! Для адекватной оценки предложенных мер обществу нужен был более долгий срок и, самое главное, более спокойная обстановка. В духе этих мер Ленин выступил на 1-м Всероссийском съезде Советов 4 июня 1917 г., а затем они были подробно изложены Лениным в брошюре «Грозящая катастрофа и как с ней бороться», — и все! Причем данная брошюра, написанная Лениным в сентябре 1917 г., была отпечатана уже после Октябрьского переворота! Анализ той части программы большевиков, которая характеризует их и Ленина как вполне вменяемых демократов-государственников, тем более интересен, что непосредственной политической выгоды от ее выставления большевики в 1917 г. не получили. Следовательно, она гораздо точнее, чем эффектная лозунговая часть программы («власть — Советам, мир — народам, земля — крестьянам и т.д.».), показывает интеллектуальные верхи большевиков такими, какими они были на самом деле, а не такими, какими они стремились выглядеть в первую очередь в глазах народных низов.
Одной из советских историографических легенд стала реплика Ленина, будто бы произнесенная им на заседании 1-го Всероссийского съезда Советов 4 июня 1917 г. В ответ на высказывание лидера меньшевиков и министра почт и телеграфов Временного правительства Ираклия Церетели о том, что в данный момент нет такой партии, которая могла бы в одиночку понести бремя власти, Ленин якобы с места прервал оратора и воскликнул: «Есть такая партия!» После чего выступил с речью перед ошеломленной аудиторией.
На самом деле, что отмечают многие современники, Ленину вовсе не была свойственна такая манера — прерывать выступающего возгласом с места. И даже если допустить, что вождь большевиков позволил себе такой эмоциональный срыв, вряд ли это его восклицание могло настолько привлечь к себе внимание аудитории, состоявшей почти из тысячи человек, что ради него был вынужден прервать свою речь авторитетный революционер, к тому же министр. Ленин заранее записался в ораторы, его речь не была спонтанной. Он напомнил про одну реплику Церетели: «Он говорил, что нет в России политической партии, которая выразила бы готовность взять власть целиком на себя. Я отвечаю: “Есть! Ни одна партия от этого отказаться не может, и наша партия от этого не отказывается: каждую минуту она готова взять власть целиком”. (Аплодисменты, смех.) Вы можете смеяться, сколько угодно, но если гражданин министр поставит нас перед этим вопросом рядом с правой партией, то он получит надлежащий ответ».
В этой речи Ленин развернул отношение своей партии к Временному правительству. Важное место в выступлении вождя большевиков заняло изложение тех мер, которые он считал актуальными в данный момент для экономики страны. Обращение к реплике Церетели, собственно, и было связано с этим вопросом. Обрушиваясь на политику меньшевиков и эсеров, Ленин говорил: «То, что нам предлагают, есть переход к реформистской демократии при капиталистическом министерстве. Это, может быть, великолепно с точки зрения обычных образцов Западной Европы. Сейчас же целый ряд стран накануне гибели, и те практические меры, которые будто бы так сложны, что их трудно ввести, что их нужно особо разрабатывать, как говорил предыдущий оратор, гражданин министр почт и телеграфов, — эти меры вполне ясны».
Что же это за меры? Ленин разъяснял: «Наша программа по отношению к экономическому кризису состоит в том, чтобы немедленно — для этого не нужно никаких оттяжек — потребовать публикации всех тех неслыханных прибылей, достигающих 500—800 процентов, которые капиталисты берут, не как капиталисты на свободном рынке, в “чистом” капитализме, а по военным поставкам… Опубликуйте прибыли господ капиталистов, арестуйте 50 или 100 крупнейших миллионеров. Достаточно продержать их несколько педель, хотя бы на таких же льготных условиях, на каких содержится Николай Романов, с простой целью заставить вскрыть нити, обманные проделки, грязь, корысть … Вот основная причина анархии и разрухи». «Это не социализм, — подчеркивал Ленин. — Это — открытие глаз народу на… игру с достоянием народа, с сотнями тысяч жизней»{145}.
Показательно, что когда регламент выступления Ленина истек и председательствующий попытался его прервать, многие делегаты съезда потребовали предоставить вождю большевиков дополнительное время для завершения выступления. Вопрос был поставлен на голосование и положительно решен большинством голосов. Это при том, что большевики на 1-м съезде Советов представляли собой слабое меньшинство. То был второй день работы Съезда. В первый день на Съезде присутствовали 775 делегатов. Всего же за три недели работы Съезда в нем приняли участие 1090 делегатов. О своей партийной принадлежности в опросных листах заявили 777 участников Съезда. Большевиков среди них было всего 105 человек. Можно считать, что примерно такая же пропорция была и среди присутствовавших на заседании 4 июня во время выступления Ленина: около сотни человек из примерно восьмисот. Тем не менее большинство этой не большевистской аудитории настояло на том, чтобы дослушать Ленина до конца.
Работу «Грозящая катастрофа и как с ней бороться» Ленин написал в первой половине сентября 1917 г., находясь на нелегальном положении в Финляндии. Центральная газета большевиков «Рабочий Путь» 1 октября опубликовала только две последние главы из этой ленинской работы. Полностью она увидела свет лишь в конце октября. Поэтому можно уверенно утверждать, что на завоевание большевиками популярности в преддверии захвата ими власти данная книжка их вождя никакого влияния не оказала. Да и не могла пятидесятистраничная работа служить хлестким агитационным материалом. Это была своего рода «эзотерическая» программа, написанная для верхнего слоя партии и тех левых интеллектуалов, которые стояли на околобольшевистских позициях.
Не будем вдаваться в описание Лениным очевидных для наблюдателя того времени симптомов надвигающейся экономической катастрофы. Какие меры он предлагал для ее предотвращения? Ленин подчеркивал, что не открывает в этой области ничего принципиально нового. «Можно ручаться, — писал он, — что вы не найдете ни одной речи, ни одной статьи в газете любого направления, ни одной резолюции любого собрания или учреждения, где бы не признавалась совершенно ясно и определенно основная и главная мера борьбы, мера предотвращения катастрофы и голода. Эта мера: контроль, надзор, учет, регулирование со стороны государства, установление правильного распределения рабочих сил в производстве и распределении продуктов, сбережение народных сил, устранение всякой лишней траты сил, экономия их. Контроль, надзор, учет — вот первое слово в борьбе с катастрофой и с голодом. Вот что бесспорно и общепризнано. И вот чего как раз не делают из боязни посягнуть на всевластие помещиков и капиталистов, на их безмерные, неслыханные, скандальные прибыли»{146}.
