Алексей Лебедев - У истоков Черноморского флота России. Азовская флотилия Екатерины II в борьбе за Крым и в создании Черноморского флота (1768 — 1783 гг.)
Что же касается военно-экономических потенциалов сторон, то здесь ситуация была следующей. В целом, и в военном, и в экономическом отношениях Россия была уже значительно сильнее Турции, что позволяло ей рассчитывать на конечный успех.{41} Важными преимуществами Российской империи были:
1) экономическое превосходство над Османской империей;
2) лучшая боеспособность русской армии, имевшей опыт победоносных военных действий в Семилетней войне;
3) намного более высокий профессиональный уровень русского командного состава, среди которого было очень много талантливых и выдающихся людей.
Имела Россия и военно-морской флот, получивший свежую практику в уже упомянутой Семилетней войне 1756–1763 гг. Однако итоги ее получились весьма неоднозначными. С точки зрения военно-морского искусства Балтийский флот выполнял следующие виды действий: крейсерство вдоль побережья неприятельской страны с целью пресечения коммуникаций и торговли противника, борьбу с неприятельскими каперами, перевозку грузов для нужд армии, блокаду приморских крепостей, артиллерийский обстрел их и высадка тактических десантов, закрытие датских проливов на случай появления английского флота. Однако при этом серьезного противодействия он не встретил, поскольку Пруссия сколько-нибудь значимым флотом не располагала. Соответственно русский флот не получил ни опыта ведения морских сражений,[6] ни опыта действий в условиях противостояния с равным противником. Несмотря на легко доставшееся господство на море, не приобрел Балтийский флот и опыта масштабных действий против побережья противника, аналогичного хотя бы опыту ударов по территории Швеции в 1719–1721 гг. Невелики оказались и трофеи в лице торговых и транспортных судов, хотя Пруссия при Фридрихе II начала развивать торговый флот (было задержано и захвачено около 30 судов). Наконец, не меньшей проблемой было и то, что кроме Балтийского моря русские моряки практически не знали других морей. Средиземное море казалось чем-то недостижимым. «Гибралтар нашим кажется концом света!», — писала Екатерина А.Г. Орлову в начале Архипелагской экспедиции. Более того, за два месяца до выхода эскадры ГА. Спиридова из Кронштадта она просила русского посла в Лондоне И.Г. Чернышева тайно раздобыть у англичан морскую карту Средиземного моря и Архипелага. Да что там Архипелаг! Несмотря на недавнюю войну с Турцией в 1735–1739 гг., когда Донская флотилия П.П. Бредаля действовала на Азовском море, даже по нему не составили нормальных карт.{42} Про Черное море говорить уже не приходится. Таким образом, в целом, полученный русским флотом в Семилетней войне опыт оказался весьма ограниченным.
Справедливости ради нужно отметить, что для такого итога были и объективные причины: отсутствие флота у Пруссии, замкнутость театра военных действий и политика Конференции при высочайшем дворе, делавшей основную ставку на сухопутный театр военных действий[7] (хотя два наиболее значимых для России успеха — взятие Мемеля и Кольберга — принесли именно совместные действия русской армии и флота).
Однако для целого ряда других итогов войны оправданий у руководства отечественного флота быть уже не может. В частности, война практически не повлияла на основные (они же и застарелые) проблемы русского флота: низкое качество кораблей, острую нехватку личного состава (в 1762 г. некомплект достигал 6708 человек!), распространенность болезней и высокую смертность (в 1757 г. число больных на Кронштадтской и Ревельской эскадрах достигло 2 тыс. человек), формальное отношение к боевой подготовке. Созданная Петром III в 1762 г. Морская Комиссия далее не удосужилась скрыть последнего момента в своем докладе: «Еще ж ваше императорское величество повелели, чтоб матрозы и все нижние служители каждый в своем звании сведущи и научены были. На то всеподданнейше представляется по адмиралтейскому регламенту, должности коллежской по 112 артикулу, новелено флот не меньше половины, а иногда и весь, для экзерциции на море иметь. По содержанию сего артикула до военного случая из флота для экзерциции посылано было в море по нескольку караблей, а как военное время наступило, то и весь флот в употреблении был, чрез что матрозы и другие нижние служители каждый в своей должности и обучение получают (курсив наш. — Авт.)».{43} То есть с началом войны началась и боевая подготовка.[8]
Таким образом, фактически наиболее значимым результатом Семилетней войны для русского флота стало лишь выдвижение способных флагманов и офицеров: А.И. Полянского, Г.А. Спиридова, А.Н. Сенявина, И.М. Селиванова и других, которые затем и создали фундамент для дальнейшего развития флота при Екатерине II. С утверждением же Н.М. Коробкова, что война улучшила качество кораблей, соглашаться не приходится. Более того, Семилетняя война, к сожалению, наоборот, четко обозначила одну, закрепившуюся в дальнейшем, особенность русских кораблей: их, как правило, хватало лишь на несколько напряженных кампаний (то есть на одну войну!). В качестве подтверждения приведем следующие данные. В 1757 г. в составе Балтийского флота числился 21 линейный корабль. В 1758–1761 гг. в строй вошли еще 9 единиц, однако за это же время флот лишился 5 кораблей (2 разбились, а 3 были разобраны за ветхостью). Тем не менее, к началу 1762 г. Балтийский флот формально обладал 25 кораблями. Но из начавших войну линейных кораблей (за вычетом погибших и разобранных) 11 являлись совсем ветхими или в близком к этому состоянию (и 8 из них разобрали уже в 1763 г.). Получается, что реально имелись налицо лишь 14 кораблей, из которых 9 были построены в ходе войны. До 1768 г. в боеготовом состоянии сохранились из этих 14 только 4.
Между тем, Семилетняя война ясно продемонстрировала то огромное значение, которое к этому времени достигли войны на море. Не касаясь здесь уроков, которые извлекли или не извлекли другие страны, о русском флоте в послевоенные годы (и соответственно накануне Русско-турецкой войны 1768–1774 гг.) можно сказать следующее.{44} Кампания 1761 г. стала последней кампанией Балтийского флота в Семилетней войне. В связи со смертью 25 декабря 1761 г. Елизаветы Петровны и приходом к власти императора Петра III Россия весной 1762 г, не только вышла из войны, но и практически заключила союз с Пруссией. Однако взамен Петр III начал готовить войну против Дании, в которой флот снова был необходим.
Здесь-то и выяснилось состояние флота. Об уровне проблем свидетельствовали как первая фраза указа Петра III от 16 февраля 1762 г. о создании комиссии по преобразованию флота, гласившая «Зная… что нынешнее состояние флота требует немалого поправления…»,{45} как и последовавшее вскоре высочайшее решение о немедленном строительстве еще 6, а лучше даже 9 линейных кораблей.{46} Что же касается комиссии, то перед ней была поставлена задача «сделать и во всегдашней исправности содержать такой флот, который бы надежно превосходил флоты прочих на Балтийском море владычествующих держав».{47} То есть речь шла о создании флота более сильного, чем соединенные флоты Дании и Швеции. Задача более чем сложная, особенно с учетом отношения ко флоту как руководителей морского ведомства, так и многих лиц в окружении Петра. В результате указ Петра III так и остался пожеланием, тем более что сам император человеком волевым не являлся. Проблемы Балтийского флота продолжали усугубляться.[9]
Но уже 28 июня 1762 г. в России произошел переворот, и к власти пришла Екатерина II. Женщина умная, волевая и амбициозная, она твердо намеревалась сделать Россию одной из ведущих держав и решить ее основные внешнеполитические задачи. «Время покажет, что мы ни за кем хвостом не тащимся», — из этой резолюции Екатерины на депеше посла в Берлине князя Долгорукова от 8 ноября 1763 г. вскоре выросла целостная система представлений о задачах внешней политики России,{48} представление о которых сложилось у Екатерины в то время, когда она была великой княгиней, и в основе которых лежала идея, направлявшая еще дипломатию Петра I — утверждение России на берегах Балтики и Черного моря. Уже в известном 36-м пункте «Собственноручных заметок великой княгини Екатерины Алексеевны», составленных в период до марта 1761 г., будущая императрица писала: «Соединить Черное море с Каспийским, и оба — с Северным; направить торговлю Китая и Восточной Индии через Татарию — значило бы возвысить Россию на степень могущества, высшего, чем прочие государства Европы и Азии (курсив наш. — Авт.)».{49} Естественно, что она сразу же обратила внимание на российский флот (впрочем, не обратить и не могла, поскольку сама же указывала по поводу начала своего царствования: «Флот в упущении, армия в расстройстве, крепости развалились»{50}). С одной стороны, флот демонстрировал мощь государства на международной арене, а с другой — был важнейшей военной «рукой». России же, как мы указывали выше, явно предстояла борьба с Турцией за Черное море, уступать позиции на котором Османская империя не собиралась.
