Вадим Гольцев - Сибирская Вандея. Судьба атамана Анненкова
Всем крестьянам было приказано записаться в казаки, а тех, кто не запишется, угрожали выселить из Семиречья в Сибирь. Это еще больше обострило положение. Часть крестьян перешла в казаки, другая не пожелала.
На утреннем заседании суда 28 июня Анненкову был задан вопрос:
— Вчера вы отметили, что созывали крестьянские съезды, — говорит общественный обвинитель Ярков. — По чьей инициативе они были?
— По моей!
— Какие вопросы решались этими съездами?
— Исключительно административные… Первый главный вопрос обсуждения на съезде — это вопрос оказачивания Семиреченской области. Генерал Ионов издает приказ, что все крупные селения приглашаются приписываться в казачье сословие. Среди крестьянства пошел страшный раскол. Некоторые приписывались, а некоторые не хотели этого делать. Для того чтобы усиленно провести приписку в казаки крестьян, приписывались поселки. Мещане облагались повинностями, а неприписавшиеся несли все тяготы. Затем приезжали комиссары и говорили: «Если вы не припишитесь к казачеству, вы будете обязательно выселены отсюда, и вся земля будет отдана новым казакам».
— Что вы хотели достигнуть оказачиванием всей области? — продолжает опрос общественный обвинитель.
— Ионов полагал, что оказачиванием всей области он объединит все крестьянство с казачеством.
«На самом деле — создать базу для борьбы с Советами, застраховать область от революционного движения», — пишет Ярков в одном из своих репортажей. Анненков был против реформы Ионова и принял все меры, чтобы она провалилась, а для того чтобы вообще вытеснить его из Семиречья, организовал арест своего соперника. По рассказу уже известного нам В. Шалагинова, «как-то в степи лейб-атаманцы Анненкова перехватили по его приказанию кавалькаду из трех всадников — Ионова, его ординарца и члена войсковой управы, — закрыли их под замок и напустили такого страху, что Ионов, схвативши перо, написал Анненкову унизительную слезницу: дескать, обещаю тебе, боевой коллега, забросить „навечно“ всякие занятия политикой и „до кончины своей пребывать в домашнем кругу, разделяемом любящей женой и детками“»{152}.
Анненков сделал вид, что генерал был схвачен в типчаках и сунут под замок без его ведома, выпустил узника, извинился и тут же издал приказ, расклеенный назавтра на всех столбах и заборах: в приказе, на всеобщую потеху, рассказывалось о похождениях «храброго генерала Ионова», приводились выдержки из его письма. Вот этот приказ.
Приказ
Партизанской дивизии атамана Анненкова
село Андреевка № 2165 сентября 1919 г.
по части строевой
1.
По Семиреченскому казачьему войску вышел приказ 7 августа с.г., подписанный генералом Ионовым, следующего содержания.
«15 июля с.г. я подъезжал к Сергиопольской станице с есаулом Ушаковым и ординарцем урядником Грандашевым без конвоя. На меня сделала нападение сотня партизан, внезапно окружив, увезла меня в степь, а оттуда — в Уч-Арал. Прапорщик Волков, командир этой сотни, объявил, что именем закона я по распоряжению полковника Анненкова считаюсь арестованным. Продержав меня несколько дней, Анненков прислал записку, где объявил, что он не отдавал такого приказа, и приказал меня освободить».
2. Считаю необходимым внести несколько поправок и пояснений в этот приказ.
Действительно, 15 июля «храбрый» генерал Ионов был задержан патрулем 1 партизанского стрелкового полка. Храброму генералу этот патруль показался целой сотней. Патруль сдал задержанных коменданту, который отправил его в Уч-Арал с сотней, следовавшей на фронт. Сотня оберегала транспорт и одновременно оберегала покой генерала.
В пути генерал неоднократно просил его освободить: «отпустите меня, я больше не буду вредить дивизии».
По прибытии в Уч-Арал Ионов написал мне письмо и просил освободить, говоря, что он уедет к любимой жене и к детям и в войске не останется.
Своим поступком в Верном, благодаря которому «гражданин Ионов» заслужил благодарность Временного революционного комитета, достаточно уронил его имя и больше ронять некуда (переход полка на сторону советской власти. — В. Г.).
Свой приказ генерал Ионов заканчивает, что едет туда, куда его назначил главнокомандующий. Будем твердо надеяться, что главком назначил Ионова с согласия психиатра в какой-нибудь город, чтобы излечить от недуга.
В заключение скажу, что неустрашимый генерал Ионов ехал на фронт под фамилией Ефремов, а обратно с фронта, «дорожа каждым бойцом», кроме конвоя, взял с собой и пулемет.
Счастливого пути, хотя и тяжелая потеря для всего края, но что же, будем верить, что она будет и безвозвратной.
Анненков
Начальник штаба полковник Алексеев.
Ионов уехал в Омск и не вернулся. Вопрос оказачивания крестьян был закрыт{153} …
Больше жизненные пути Анненкова и Ионова не пересекались. В феврале 1920 года Ионов эмигрировал в Канаду, а с 1923 года проживал в США. В Канаде он возглавлял канадский отдел РОВСа[55]. Умер в Нью-Йорке 8 июля 1950 года.
Денисов
Наше повествование об Анненкове было бы неполным без рассказа о его верном соратнике, навечно связавшем с ним судьбу, — о генерал-майоре Николае Николаевиче Денисове. 31 июля 1927 года газета «Известия» опубликовала статью с портретом Денисова. Высокий, с холеными усиками, он стоит в картинной позе, подбоченясь, отставив правую ногу в сторону. Чудом держится на макушке фуражка, открывая огромный, завитой чуб. Длинная, до пола, шинель с погонами и петлицами. В ее распахе — китель, шаровары с лампасами, хромовые в гармошку сапоги. Внешне офицер очень похож на Анненкова, но под портретом — надпись: «Нач. шт. армии Анненкова ген. Денисов», что расшифровывается как «Начальник штаба армии Анненкова генерал Денисов». Совершенно другого человека увидела писательская чета Мартьяновых на фотографии Денисова, сделанной во внутренней тюрьме на Лубянке 12 июля 1926 года: «безликая физиономия с простым скуластым лицом, с жидкими усами, маленькие бесцветные глаза смотрят испуганно и воровато», — описывают они его изображение{154}. О себе Денисов рассказывает:
— Я родился на Волге, в Нововознесенской губернии, в семье городского служащего. Первоначальное образование получил в сельской школе. В двенадцать лет поступил в ремесленное училище, хотел сдать экзамен в Технологический институт в Петрограде, но не попал и решил поступить в Петроградское военное училище. В 1912 году окончил училище и был назначен в 185-й полк в город Саратов младшим офицером. Мне пришлось выполнять должность инструктора гимнастической школы по машинной гимнастике[56] и по сокольской легкой атлетике[57].
В 1914 году наша дивизия пошла на фронт, где, после нескольких боев и походов, вошла в состав осадной армии.
Я командовал ротой…
Воевал Денисов храбро и был награжден Георгиевским крестом за то, что под Перемышлем в окружении противника его рота продержалась 34 часа и спасла боевое положение. Молодой, храбрый офицер был замечен командованием и в октябре 1917 года направлен в Петроград на курсы Генерального штаба.
— Туда, — рассказывает Денисов суду, — я прибыл 1 ноября. Занятия начались сразу же. Здесь меня захватила Октябрьская революция. Я остался учиться. К нам назначили новых комиссаров — Антохина и Кузьмина, и мы продолжали занятия.
В марте месяце 18-го года был заключен Брестский мир, и советское правительство переехало в Москву. Перебраться туда же должна была и академия, но, ввиду продовольственного кризиса, было решено перебросить ее в Екатеринбург. В Екатеринбурге мы пробыли до наступления белых. Мы поехали в Казань. В Казани получили распоряжение оставаться и продолжать занятия. Вскоре подошли белые. Город был взят ночью. Проснувшись утром, я воспринял приход белых как совершившийся факт и поплыл по течению…
— Какие политические взгляды вы имели, когда эвакуировались из Ленинграда, а потом — в Казань? — спрашивает председатель суда.
— Я, как офицер, — лепечет Денисов, — был политически бессознателен и неграмотен. Когда произошла Февральская революция, — продолжает он, — когда я уже имел возможность слушать ораторов, читать газеты, я сделал вывод, что с монархизмом в России покончено навсегда.
— А вы лично какие взгляды имели в конце 17 года? — добивается определенности председатель.
— Я был в центре революции и видел, что она не окончена… Я думал, что в конечном итоге будет демократическая буржуазная республика с президентом, но никогда, никогда, — словно боясь, что ему не поверят, подчеркивает Денисов, — я не предполагал даже конституционной монархии!..
Тогда большевики еще были в подполье, и я с ними не был знаком, знал только эсеров. Но, когда произошла Октябрьская революция, я понял, что Советы — это самая приемлемая власть для России, что Советы дадут жизнь не меньшинству, а большинству. Но я предполагал, что Советы не удержатся, мне казалось, что будет раскол, гражданская война!
