Владимир Шигин - Гангут. Первая победа российского флота
Лейтенант Гольм был препровожден в выгородку, где коротали время пленные шведские офицеры во главе с шаутбенахтом Эреншельдом, который, думается, и рассказал посланцу любопытного фрегатского капитана «все обстоятельства столь знатного боя». Сопровождавшие же Гольма девять матросов также пополнили число шведских пленных.
— Этак, мы пока до дому дойдем, весь свейский флот к себе в полон позабираем! — переговаривались, смеясь, гребцы-солдаты.
— А чего их в полон забирать, когда они сами со всех сторон к нам так и плывут, что никаких харчей не настачишься! — отвечали им латавшие на куршее парус матросы.
Намеревался затем капитан-командор взять на абордаж и шведский фрегат (а чем черт не шутит!), но капитан Христофоре, поняв, с кем имеет дело, поставил все паруса и ушел в море.
«Карлскроне» поспешила в Стокгольм, обогнав посыльное судно Ватранга. Поэтому именно капитан Христофоре оказался первым гонцом, принесшим в шведскую столицу печальную весть. Он первым объявил королевскому совету, что у Гангута, скорее всего, произошло что-то очень нехорошее, так как часть шведского флота уже пленена русскими, тогда как другая просто исчезла.
Одновременно Христофоре начертал и донесение королю: «Настоящим доношу до сведения Вашего Величества, что после того, как 26 июля я послан был с фрегатом “Карлскрона” на усиление эскадры Ватранга, я прибыл на Ганге, нашел перед собою вместо эскадры Вашего Величества часть неприятельских галер и корабль, а потому был вынужден искать эскадру на шведской стороне».
* * *Надо ли говорить, что в Стокгольме началась паника. Состоятельные бюргеры спешили уехать в свои поместья или куда-нибудь подальше. На улицах кричали, требуя защиты от московитов, толпы горожан и ремесленников, к самой столице стягивались полки. Впервые за несколько столетий шведской метрополии грозила опасность реального вторжения врага. А о небывалой победе еще вчера никому не ведомого русского флота уже говорила вся Европа, говорила с опаской, понимая, что гангутский гром — это лишь преддверие будущих морских побед России.
А в королевском совете уже в который раз вслух зачитывали донесение Ватранга: «Какую глубокую душевную боль причиняют мне эти несчастные события, наилучше знает Всевышний, которому известно, с каким рвением и с какими усилиями я старался выполнить возложенные на меня обязанности и как я усиленно старался разыскать неприятельский флот… к нашему великому прискорбию и огорчению, пришлось видеть, как неприятель со своими галерами прошел мимо нас в шхеры, причем огорчение наше усугубляется еще тем, что мы находимся в полной неизвестности о судьбе эскадры шаутбенахта Эреншильда… Неприятель, по-видимому, уже овладел Абоскими и Аландскими шхерами, и так как, вследствие недостатка лоцманов, нам представляется невозможным занять позицию в Аландских шхерах, то я не вижу более осторожного исхода, как направиться со всей моей эскадрой в такое место в шведской стороне, откуда наилучшим образом было бы защитить себя от пагубных намерений противника против столицы государства».
Принцесса Ульрика-Элеонора (замещавшая короля, все еще обитавшего после полтавского погрома где-то в турецких Бендерах) собрала ближайших советников: Арведа Горна, Рейнгольда фон Ферзена и Ника Тиссена и других. Думать было над чем: королевский флот — последняя опора державы — потерпел постыдное поражение от слабейших. Все понимали, что отныне над столицей нависла реальная угроза русского десанта. Надо было что-то предпринимать, причем предпринимать срочно.
Члены государственного совета уговорили принцессу выйти с ними в море на яхте, чтобы найти флот и вместе с адмиралом Ватрангом разработать план «для предотвращения дальнейших успехов неприятеля и вернейшей защиты государства».
Королевской яхте не пришлось долго плутать по морю. Эскадра Ватранга крейсировала в сотне миль от столицы в проливе Фурузунд, отделяющем Аландские острова от Скандинавии.
4 августа под пушечную салютацию принцесса поднялась на палубу флагманского «Бремена». Впервые в истории Швеции королевский совет собрался не в столичных апартаментах короля, а на борту линейного корабля, да еще в открытом море. Два дня заседал совет на борту «Бремена». Ватранг отчитался о своих действиях у Гангута, которые были одобрены и принцессой, и членами госсовета.
Обмахиваясь веером от спертого трюмного духа, принцесса заявила:
— Милый Ватранг, я прекрасно понимаю, что при столь необычайном штиле, который Господь сотворил у Гангута, вам совершенно невозможно было предотвратить проход неприятеля и его дальнейший успех! Посему я, как и прежде, пребываю к вам в полнейшей своей милости. Прошу же только об одном — защитите наши берега от хищных московитов.
Тогда же было решено, что Ватранг с 12 лучшими линейными кораблями должен крейсировать между островами Готланд и Даго (ныне Хийумаа), препятствуя торговле европейских государств с Россией, а заодно и прикрывая страну от возможного нападения датского или российского флота. Одновременно младший флагман вице-адмирал Лиллье с остальной частью корабельного флота и галерами должен начать крейсирование в проливе Седра-Кваркен, что между Аландскими островами и стокгольмскими шхерами, чтобы галерный флот России не форсировал пролив и не «беспокоил самое сердце и столицу государства».
Не задерживаясь и лишнего часа на дурно пахнувшем корабле, Ульрика-Элеонора поспешила на яхте в Стокгольм.
— Какие будут просьбы, адмирал? — спросила принцесса, уже сходя с борта «Бремена».
— Просьба одна, ваше высочество, — склонил увенчанную париком голову Ватранг. — У меня катастрофически не хватает матросов!
— Мы подумаем! — кивнула Ульрика. Настроение у принцессы было самое отвратительное.
Не далее как пару месяцев назад она была заочно помолвлена с сыном ландграфа Касселя Фридрихом Гессенским, известным красавцем и галантнейшим из всех европейских кавалеров, и теперь жила лишь ожиданием скорого приезда жениха в Стокгольм. А тут эти русские с каким-то Гангутом! Согласитесь, было от чего расстроиться.
* * *Ради зашиты столицы шведское правительство объявило сбор ополченцев (горожан и сельских жителей) на случай высадки русского десанта Лагерь для ополченцев был создан на морском побережье у города Норртелье, близ которого шел шхерный путь к Стокгольму. Но толку от ополченцев было немного, так как они ничего не умели, да и воевать совершенно не желали, а при каждом удобном случае старались разбежаться по домам. Для усиления флота по распоряжению принцессы Ульрики (слово, данное Ватрангу, она сдержала) на кораблях собирали матросов. Вначале хватали столичных ремесленников и мастеровых людей, потом бродяг, затем арестантов, ну а когда и те кончились, принялись за больных и увечных. Капитаны принимали такое пополнение, плевались: то разбойники отпетые, то хромые да кривые. Но делать нечего, других-то вообще не было.
Защищать материковую Швецию надо было, прежде всего, со стороны Аландских островов. Именно оттуда к Стокгольму был самый близкий, а значит, самый удобный путь для русского флота и русского десанта. Но укрепить местные крепости шведы уже не успели — русские продвигались слишком стремительно.
Небольшой городок Або располагался на юго-западном берегу Финляндии у Ботнического залива. Местные обыватели жили мелкой торговлей, да рыбалкой. Никаких крепостных стен, ни фортов у Або не было и в помине — просто большая прибрежная деревня.
Немудрено, что, осмотрев городок, Петр сразу же распорядился строить оборонительные сооружения.
— Шведы не упустят случая изгнать нас отсюда при первой же возможности.
Царь знал, что говорил. На севере Финляндии еще бродили разбитые Голицыным, но еще не сложившие оружия полки генерала Армфельда.
Самого же Петра уже влекло дальше на запад, к берегам Швеции, туда, где еще не ступала нога русского солдата, но где она обязательно должна была ступить, чтобы положить конец этой кровопролитной и бесконечной войне.
5 августа наш галерный флот двинулся к Аландам. Тысячи больших и мелких каменистых островков и островов разбросала природа посреди Ботнического залива. Ко всеобщему удивлению, Аланды пали без единого выстрела. Шведские гарнизоны просто загодя оставили все острова, а большинство местных жителей покинули жилища, бросив хозяйство и скот на произвол судьбы. На Аланде, к удивлению наших, не оказалось ни одного шведского корабля или даже галеры. Так велик был страх, внушенный шведам нашей победой.
Два дня Петр и Апраксин на скампавеях обходили архипелаг. Заходили в многочисленные шхеры. Двигались только днем, боясь ночью налететь на каменные рифы.
Поскольку, по мысли Петра, наш корабельный флот без поддержки датской эскадры все еще не мог без риска атаковать в открытом море адмирала Ватранга и открыть галерам прямой путь на Стокгольм, на военном совете у Аландских островов было решено предпринять поход вдоль финского побережья Ботнического залива на север с целью полного вытеснения войск генерала Армфельта из Финляндии.
