Василий Молодяков - Первая мировая: война, которой могло не быть

Что представляла из себя пансербская пропаганда, которую боялись в Вене и приветствовали в Петербурге? Кто стоял за ней и кто её осуществлял? Внешним кругом можно считать движение «Омладина» (по-сербски «молодёжь»), которое не было единой организацией с руководящим центром, но охватывало широкие круги учащихся, студентов, педагогов, священников, журналистов, создававших кружки и общества. С 1870-х гг. их целью стало объединение всех сербов в единое государство, независимое от Турции и Австрии. К концу XIX в. в движении наметился раскол на консервативных реформаторов и радикалов, вдохновлявшихся анархистскими идеями Бакунина, Кропоткина, Прудона и Бланки и выступавших за насильственные методы борьбы. Из этой среды вышли участники сараевского убийства: националистический агитатор и руководитель общества «Млада Босна» («Молодая Босния») Владимир Гачинович (кстати, знакомый Льва Троцкого) и его юные подопечные, включая Гаврило Принципа.

Рассмотрим организационную структуру пансербского движения в начале XX в. Его легальной «оболочкой» было созданное в 1902 г. в Белграде студенческое просветительское общество «Словенский Юг» («Славянский Юг»), ведшее ту самую «культурную работу во имя возрождения», о которой говорил Извольский. В 1907 г. австрийские власти обвинили это общество в причастности к террористической деятельности, но основанный на сфальсифицированных документах судебный процесс развалился.

Если «Словенский Юг» занимался агитацией и воспитанием активистов, то практическую работу взяла на себя «Народна одбрана» («Народная оборона»). В правление этого общества, легально созданного в Сербии сразу после аннексии Боснии и Герцеговины, входили министры и генералы, а era манифест составил капитан Милан Прибичевич, автор программы «Словенского Юга». «Народна одбрана» официально заявила, что будет готовить вооружённых добровольцев для защиты страны и формировать для борьбы с Австрией и Турцией отряды партизан-повстанцев, известных под названием «комитаджи» (это слово наводило ужас на все Балканы). Обучением комитаджей занимались офицеры сербской армии — правда, во внеслужебное время, но подробный рассказ об этом уведёт нас в сторону от главной темы.

Признав аннексию Боснии и Герцеговины, Сербия обещала положить конец военно-партизанской деятельности «Народной одбраны», которая на словах занялась исключительно пропагандой и «физической подготовкой молодежи». На деле характер общества не изменился. Более того, оно расширило контакты с властями, конкретно—с министерствами иностранных дел, финансов и военным, что доказано опубликованными после войны документами. Иностранные дипломаты не закрывали глаза на настроения в Белграде и их возможные последствия. Например, 31 января 1913 г. британский посол в Вене сэр Фэрфакс Картрайт писал постоянному заместителю британского министра иностранных дел сэру Артуру Никольсону, бывшему послу в Петербурге: «Сербия когда-нибудь поссорит Европу и вызовет на континенте всеобщую войну. Я не могу вам даже сказать, до какой степени возмущаются здесь постоянным беспокойством, которое эта маленькая страна при поддержке России причиняет Австрии. Будет счастьем, если нынешний кризис не повлечёт за собой войны в Европе. Если в следующий раз возникнет кризис из-за Сербии, то я убеждён, что Австро-Венгрия откажется допустить какое-либо вмешательство со стороны России и пожелает во что бы то ни стало свести счёты со своим маленьким соседом». Прогноз оказался верным.

В Австро-Венгрии отделения «Народной одбраны» не могли существовать легально, но там были общества вроде боснийской «Просветы», в задачи которой входили: «национально-революционная пропаганда на тайных митингах, собраниях и лекциях, проводимых тайными агитаторами; шпионская служба и донесения о дислокации и передвижениях австро-венгерских гарнизонов, постройке крепостей и шоссейных дорог, казарм и провиантских складов. Православные священники, члены «Просветы», освобождали сербов-солдат в местных австрийских частях от присяги «служить верой и правдой австрийскому императору» и запрещали им под угрозой вечного проклятия стрелять в братьев-сербов. «Просвета» вербовала добровольцев для школ комитаджей и воспитывала молодежь для террористических актов», — завершает этот перечень знаток вопроса Полетика.

Подготовкой боснийских комитаджей по другую сторону границы руководил капитан (позднее майор) сербской армии Войя Танкосич, одна из ключевых фигур сараевского убийства. Среди его учеников был боснийский серб Милан Циганович, перебравшийся в 1908 г. в Сербию и устроившийся служить на железной дороге. Именно этот человек получил у Танкосича револьверы и бомбы — из арсеналов военного министерства — для исполнителей сараевского убийства, обучал их стрельбе, а затем обеспечил их переправку в Сараево. Его «исчезновение» (проще говоря, побег) после покушения устроил лично премьер Пашич, поскольку арестованные австрийской полицией заговорщики сразу назвали фамилии Цигановича и Танкосича.

Циганович хорошо знал подлинного вдохновителя заговора — начальника разведки сербского генерального штаба полковника Драгутина Димитриевича, известного под конспиративной кличкой Апис. Именно Циго (прозвище Цигановича) в июне 1917 г. выступил главным свидетелем обвинения на процессе против Аписа в Салониках (сербская территория в то время была оккупирована австрийскими войсками): полковник слишком много знал и мог пойти на любые отчаянные шаги, а потому стал опасен для собственного правительства и был приговорён к смерти. На скамье подсудимых рядом с ним не случайно оказались группа офицеров и несколько участников покушения на Франца-Фердинанда.

«Народна одбрана» была слишком многочисленной для «точечной» работы вроде политического террора. Этим занялось тайное общество «Уедненье или Смрт» («Объединение или смерть»), существовавшее параллельно с ней и получившее неформальное название «Чёрная рука». Оно было создано в феврале-марте 1911 г. группой сербских офицеров и чиновников с целью объединения сербов в «неосвобождённых» землях путём «революционных акций», включая террор. Каждый член общества был обязан сообщать руководителям всю информацию, которая становилась известной ему частным путём или по службе. «Таким образом, для «Чёрной руки» не существовало государственных тайн», — сделал вывод Полетика.

Душой организации стал Димитриевич, ключевая фигура дворцового переворота 1903 г. Официозный историограф Станое Станоевич, даже оправдывая его казнь, не мог скрыть восхищения этой незаурядной личностью:

«Талантливый, культурный, лично храбрый и честный, полный честолюбия, энергии и охоты к труду, убедительный собеседник, Димитриевич имел исключительное влияние на окружающих его лиц, в особенности на товарищей и младших офицеров. Его доводы были исчерпывающими и убедительными. Он умел повернуть дело так, что самые ужасные деяния казались мелочью, а самые опасные планы невинными и безвредными. Будучи крайне честолюбив, он любил тайную деятельность и любил также, чтобы люди знали о том, что он занят тайной работой и всё держит в своих руках. Сомнения о том, что возможно, что невозможно, о возможной связи между властью и ответственностью никогда не смущали его. Он не имел ясного представления о политической жизни и её ограничениях. Он видел лишь одну цель перед глазами и шёл прямо к ней, не колеблясь и не обращая внимания на последствия. Он любил опасность приключения, тайные козни и таинственные предприятия».

Среди «приключений» — переворот в Белграде, готовившиеся покушения на болгарского царя Фердинанда и греческого короля Константина, сараевское убийство, завершившее многолетнюю «охоту». Невиновен Димитриевич был, возможно, только в заговоре против собственного принца-регента Александра, в чём его обвинили на Салоникском процессе 1917 г. Тем не менее престарелый экс-король Пётр послал сыну телеграмму: «Убей их, ибо, если ты не убьёшь, они убьют тебя».

Преданные гласности после Первой мировой войны списки членов «Чёрной руки» содержат имена 10 генералов, 35 полковников, 26 подполковников, не говоря о майорах и капитанах. Рядом с ними — министры, дипломаты, крупные чиновники почти всех министерств, которые были приставлены на службу заговору. Здесь мы видим фамилии ключевых фигур не только довоенной Сербии, но и. послевоенного Королевства сербов, хорватов и словенцев, как до 1929 г. называлась Югославия.

Только один пример. Рано утром 6 апреля 1941 г. в Москве был заключён советско-югославский договор о дружбе и ненападении. Десятью днями раньше в Белграде произошёл антигерманский военный переворот, после которого глава МИД Третьего рейха Иоахим фон Риббентроп обронил странную, казалось бы, реплику о влиянии «Чёрной руки» на случившееся. Какая здесь связь? Возможно, самая непосредственная. Членами «Чёрной руки» были югославский посланник в СССР Милан Гаврилович, поставивший подпись под договором, и отставной полковник Божин Симич, откомандированный в Москву новым югославским правительством с чрезвычайными полномочиями для заключения пакта. В Европе факт принадлежности обоих к «Чёрной руке» известен с первой половины 1920-х гг., в СССР — с выхода книги Полетики. Странно, что ранее пишущего эти строки никто не обратил внимания на данное обстоятельство.