Юрий Рубцов - Маршалы Сталина
И на войне эта страсть Конева, непреходящее стремление самому попробовать ткань будущего боя на ощупь не иссякла. «Зная его по работе на фронте, должен прежде всего сказать, что он любил много бывать в войсках, — вспоминал маршал A.M. Василевский. — Обычно, как только примет решение на проведение операции, тотчас же отправляется в армии, корпуса и дивизии и там, используя свой богатейший опыт, готовит войска к боевым действиям»{135}.
А ведь начальные шаги И.С. Конева в армии вовсе не предвещали блистательной командирской, тем более — полководческой карьеры. Вступив в Красную Армию в августе 1918 г., он всю Гражданскую войну прошел комиссаром: сначала—уездного военного комиссариата Северного края, затем бронепоезда, бригады, дивизии. Не исключено, что со временем Красная Армия приобрела бы в его лице крупного политического работника, но то, что потеряла бы при этом уникального полководца, это точно.
Не отказать в наблюдательности наркому обороны К.Е. Ворошилову, а в дни описываемых событий — 1925 г. — командующему войсками Московского военного округа, заявившему при встрече с военным комиссаром и начальником политотдела 17-й стрелковой дивизии:
— Вы, товарищ Конев, по нашим наблюдениям, комиссар с командирской жилкой. Это счастливое сочетание…
И предложил ему перейти с политической на командную работу.
Эту «жилку» Иван Степанович, безусловно, ощущал сам, поэтому долго уговаривать себя не заставил. В июле
1926 г. он был назначен командиром-военкомом полка. Новому делу отдался со всей страстью. На следующий год в его аттестации отмечалось, что Конев — «инициативный, энергичный и решительный командир. Общий и военный кругозор достаточен».
Похожие характеристики прозвучали и в аттестации, подготовленной через десятилетие, когда за плечами остались командование стрелковой дивизией и учеба в Военной академии им. М.В. Фрунзе: «Командуя дивизией, имеет большие достижения, особенно на маневрах 1936 года. По характеру твердый и настойчивый».
Отсюда — и серьезный служебный рост. За пять предвоенных лет Конев прошел путь от командира 58-го особого стрелкового корпуса до командующего войсками Забайкальского и Северо-Кавказского военных округов.
Много позднее Иван Степанович предельно ясно изложил понимание того, как стать полноценным военачальником, способным командовать крупными соединениями и объединениями. Такового может создать только долгая военная школа, прохождение без перепрыгивания всех ее ступеней — основательное, связанное с устойчивой любовью к пребыванию в войсках, к действиям в поле, к непосредственному командованию. Без этого, по убеждению маршала, разносторонний человек с хорошим военным образованием, волевой и имеющий свой почерк действий на поле боя, не может родиться. Не покомандовав полком, дивизией, корпусом, трудно стать полноценным командующим фронтом{136}.
Он знал, о чем говорил, поскольку сам прошел все эти ступени без исключения и всю войну командовал фронтами, которые неизменно действовали на важнейших стратегических направлениях. Победы Ивана Степановича на полях сражений побудили некоторых историков назвать его военным гением. Ведомые им войска отличились в Московской и Курской битвах, битве за Днепр, Кировоградской, Корсунь-Шевченковской, Уманско-Ботошанской, Львовско-Сандомирской, Висло-Одерской, Берлинской и Пражской операциях. Один лишь этот список говорит о полководце лучше любой аттестации.
Конечно, неудачи не обошли стороной и его. В сентябре 1941 г. после Смоленского сражения Конев был назначен командующим войсками Западного фронта. 2 октября началось первое генеральное наступление фашистских войск на Москву. «Шли кровопролитнейшие бои, — вспоминал о тех днях генерал-лейтенант М.Ф. Лукин. — Под Смоленском тоже было жарко, но такого количества танков и авиации противник там не применял. Танки наступали волнами по 30—50 машин с самого рассвета и до темноты».
4 октября генерал Конев доложил И.В. Сталину об обстановке на своем фронте, о прорыве обороны на участке Резервного фронта в районе Спас-Деменска, а также об угрозе выхода крупной группировки противника в тыл войскам 19-й, 16-й и 20-й армий Западного фронта. «Сталин выслушал меня, — вспоминал Конев, — однако не принял никакого решения. Связь оборвалась, и дальнейший разговор прекратился…». Тогда Иван Степанович позвонил начальнику Генштаба маршалу Б.М. Шапошникову и попросил доложить Ставке его просьбу об отводе войск, дабы уберечь их от окружения. Ответа из Москвы не было. А 7 октября, несмотря на то что наши войска стояли насмерть, противник сумел прорваться к Вязьме и окружить 19, 20, 24, 32-ю армии и группу генерала И.В. Болдина. По оценке нового командующего Западным фронтом Г.К. Жукова, это была настоящая катастрофа.
Разгневанный Сталин был готов отдать Конева под суд военного трибунала и уже прислал в штаб фронта комиссию во главе с В.М. Молотовым. Но Жуков сумел отговорить Верховного и настоял на назначении Конева своим заместителем, который руководил бы группой войск на отдаленном калининском направлении. Для Красной Армии был, таким образом, спасен талантливый военачальник.
Справедливости ради надо сказать, что Конев оставил Жукову крайне скудное «наследство» — не более двух полков. В обороне советских войск существовали «зияющие бреши, которые закрыть было нечем, так как никаких резервов в руках командования не оставалось. К исходу 7 октября все пути на Москву, по существу, были открыты»{137}.
На новом месте генерал-полковник Конев не подвел. Активная оборона и контрудары войск правого крыла Западного фронта, организованные полководцем, сорвали намерения немцев окружить имевшиеся в районе Калинина силы, чтобы затем обойти Москву с севера. Во второй половине октября Ставка образовала здесь самостоятельный Калининский фронт, во главе которого был поставлен Иван Степанович.
Его полководческий почерк оттачивался шаг за шагом. Общеизвестны заслуги Конева в руководстве войсками в Курской битве. Действия соединений его Степного фронта позволили окончательно остановить наступление врага на южном фасе Курской дуги в полосе Воронежского фронта, а затем ускорить переход в решительное контрнаступление. Именно войска Степного фронта освободили Белгород, а затем Харьков, после чего на плечах командующего появились новенькие погоны генерала армии.
В каждом новом сражении все более отчетливо проявлялись оригинальность мышления, редкая интуиция, творческий подход Ивана Степановича к решению любой, даже кажущейся вполне стандартной, задачи. «Сталинградом на Днепре» вошла в историю Корсунь-Шевченковская операция, проведенная в январе—феврале 1944 г. силами двух фронтов — 1-го Украинского (командующий — генерал армии Н.Ф. Ватутин) и 2-го Украинского (командующий — генерал армии И.С. Конев).
«Операцию, — писал маршал И.Х. Баграмян, — готовили и осуществляли в сложнейших условиях необычно ранней весны и связанной с ней распутицы. Ивану Степановичу предстояло сосредоточить две общевойсковые, танковую и воздушную армии и немало средств усиления. Срок же на подготовку удара был отведен минимальный — всего пять суток. Ненастье почти полностью исключало возможность широко применять авиацию. Вдобавок раскисли грунтовые аэродромы.
Характерно, что Иван Степанович не жаловался на распутицу, он стремился превратить ее в свою союзницу. Во-первых, полагал он, Манштейн (командующий ipyn-пой армий «Юг». — Ю.Р.) наверняка будет надеяться на передышку по случаю скверной сверх всякой меры погоды. Значит, необходимо форсировать подготовку к операции и вести ее в строжайшей скрытности: все перегруппировки совершать ночью, строго регулируя движение по скрупулезно определенным маршрутам и точному графику, оборудовать ложные районы сосредоточения танков и артиллерии, ложные огневые позиции, имитировать передвижение войск и техники на пассивных участках фронта. Во-вторых, Конев был убежден, что советские солдаты именно в самых неблагоприятных условиях проявят воинскую предприимчивость, инициативу, боевое творчество и боеспособность их будет выше, чем у врага, которого необычные условия всегда выбивали из колеи»{138}. И командующий не ошибся в расчетах: огромная масса вражеских войск — около 80 тысяч человек — была окружена.
Фельдмаршал Э. Манштейн предпринимал энергичные усилия, чтобы вырвать окруженных из «котла». Необходимо сказать, что и в окружении группировка противника оставалась высокоманевренной, могла вести оборонительные и наступательные действия. В этой ситуации командующий фронтом должен был мгновенно реагировать на резкие и частые изменения обстановки, успевать наращивать усилия наступавших войск, заботиться о надежности внутреннего и внешнего фронтов окружения.
Немцы, пытаясь извне пробиться к окруженным, нанесли мощный танковый удар по 27-й армии фронта Ватутина. Войск здесь было немного, и существовала реальная угроза прорыва. Конев, еще накануне предвидя такой оборот дела, пошел на смелый шаг: перебросил 5-ю танковую армию на стык с соседом и даже частично в его полосу действий. В ночь на 12 февраля на КП фронта позвонил Верховный Главнокомандующий и сообщил, что, по сведениям Ставки, окруженная группировка прорвала фронт 27-й армии и уходит к своим. На вопрос: «Вы знаете обстановку у вашего соседа?» Иван Степанович ответил: «Не беспокойтесь, товарищ Сталин. Окруженный противник не уйдет… Для обеспечения стыка с 1-м Украинским фронтом и чтобы загнать противника обратно в котел, в этот район выдвинуты 5-я гвардейская танковая армия Ротмистрова и 5-й гвардейский кавкорпус Селиванова». Верховный Главнокомандующий одобрил инициативу Конева и, более того, — возложил на него общее руководство всеми войсками на внутреннем фронте окружения, привлекавшимися для уничтожения противника.
