Геннадий Лукьянов - Накануне 22 июня. Был ли готов Советский Союз к войне?
Это обоснованное предсказание сбылось через четыре года, и быстрый разгром Франции в 1940 году продемонстрировал практическую бесполезность линии «Мажино», за которой французы рассчитывали «отсидеться» неограниченное время. Такая судьба этой, считавшейся неприступной, оборонительной системы сооружений позволяла сделать логический вывод, что имеющиеся у советской власти ограниченные ресурсы предпочтительно направить на решение более значимых в современной войне проблем, например, на создание эффективной системы ПВО, совершенствование учебного процесса в военных учебных заведениях и на укрепление их материально-технической базы. Безусловно, эти ресурсы в нашей стране были крайне нужны для боевой выучки войск и оперативной подготовки штабов, а также для освоения новой боевой техники в условиях масштабного перевооружения войск.
Чтобы понять, какое бедственное положение в этих ключевых для полномасштабной войны областях сложилось в советских вооруженных силах к маю 1940 года, то есть за год до начала войны, и как необходимы были дополнительные ресурсы для модернизации образовательного процесса в военных учебных заведениях, достаточно прочесть несколько строк из акта передачи Наркомата обороны от Ворошилова Тимошенко в 1940 году [45]:
«СОСТОЯНИЕ КАДРОВ. Некомплект начсостава в армии составляет 21% к штатной численности.
Установлено, что ежегодные выпуски из военных училищ за последнее десятилетие едва покрывали естественную убыль, не создавая резервов для обеспечения роста армии и образования запасов[161].
Подготовка комсостава в военных училищах поставлена неудовлетворительно, вследствие недоброкачественности программ, неорганизованности занятий, недостаточности занятий, недостаточной загрузки учебного времени и особенно слабой полевой практической выучки.
Недостатком программ подготовки командиров в военноучебных заведениях является: проведение занятий преимущественно в классах, недостаточность полевых занятий, насыщение программ общими предметами в ущерб военным»[162].
Бедственное состояние образовательного процесса в советских военных учебных заведениях и его несоответствие требованиям современной войны (того времени), в первую очередь из-за нехватки средств, буквально через год заметил даже Верховный главнокомандующий, о чем он и объявил в своей речи перед выпускниками военных академий 5 мая 1941 года [60]:
«Наши военные школы еще отстают от армии. Обучаются они ещенастаройтехнике. Вот мнеговорили,в Артиллерийской академии обучают на трехдюймовой пушке[163].
Так, товарищи артиллеристы? (Обращается к артиллеристам.)
Военная школа отстала от армии. Военно-воздушная академия обучает еще на старых машинах И-14, И-16, И-153, СБ. Обучать на старой технике нельзя. Обучать на старой технике — это значит выпускать отстающих людей. Этому отставанию способствуют также программы. Ведь чтоб обучать новому и по-новому, надо изменить программу, но для этого надо много работать. Куда легче учить по старым программам, меньше забот и хлопот. Наши военные школы должны и могут перестроить свое обучение командных кадров на новой технике и использовать опыт современной войны. Наши военные школы отстают, это отставание закономерно[164]. Его нужно ликвидировать».
Сейчас трудно определить, когда именно Сталин сделал для себя такое феноменальное открытие по поводу низкого уровня подготовки в советских военных учебных заведениях, но он об этом открытии почему-то решил рассказать выпускникам академий за 47 дней до начала войны. Это совершенно бессмысленная болтовня, которая никакого отношения к выпускникам военных академий не имеет, тем более, что в речи Сталина нет даже намека на меры по ликвидации упомянутого отставания, как будто бы он для советских вооруженных сил был посторонним наблюдателем, а не Верховным главнокомандующим. Вместо этих пустых рассуждений об образовательном процессе молодых командиров, начальников и инженеров в условиях надвигающейся на страну смертельной опасности необходимо было нацелить на всестороннюю подготовку к отражению предстоящей агрессии, подготовку с полной отдачей всех духовных и физических сил — однако Сталин даже этого не сделал. Обсуждать же материально-техническую базу советских военных учебных заведений и переработку существующих учебных планов, а также выделение на это необходимых ресурсов Верховному главнокомандующему следовало совсем с другими людьми и совершенно в другом месте, не говоря уже о том, что начинать работу по модернизации учебного процесса надо было хотя бы за несколько лет, а не за 47 дней до начала войны.
Создается впечатление, как будто все эти значимые события с колоссальными и необоснованными затратами на оборонительные линии происходили не в Европе, а где-нибудь на Марсе, и информация о них была недоступна проводникам марксистско-ленинской идеологии, а также «выдающимся» военным начальникам и теоретикам, как о них отзываются многие историки. Общесистемные проблемы со стационарными оборонительными сооружениями в нашей стране усугублялись к тому же еще и русской спецификой, вытекавшей из слепого выполнения приказов высокопоставленных, но некомпетентных руководителей. Начать нужно с того, что по «непонятным причинам» главная полоса обороны создавалась практически по линии государственной границы. Глубокое предполье, за которое ратовали многие военные (настоящие) ученые и руководители, в том числе и советские, на значительных участках не было заблаговременно создано и занято войсками. В результате этого с началом войны немецкая артиллерия имела возможность поражать главную полосу обороны советских войск на всю ее глубину, а у советских войск, находившихся в глубине, не было времени для выдвижения и занятия своих полос обороны.
Собственно строительство укрепленных районов было бы еще полбеды, но Сталин пошел значительно дальше: он не закончил строительство и оборудование новых укрепленных районов (или УРов), но тем не менее разоружил оборонительные сооружения на старой границе (которая была до оккупации Польши). Как признается Жуков в своих «Воспоминаниях и размышлениях»: [7]
«В феврале — марте 1941 года на Главном военном совете Красной армии дважды обсуждалось, как быстрее закончить строительство новых УРов и их вооружение. Ввиду разногласий, возникших на Главном военном совете, вопрос (по УРам) был доложен И.В. Сталину. Согласившись с мнением Г.И. Кулика, Б.М. Шапошникова, А.А. Жданова, он приказал снять часть артиллерийского вооружения с второстепенных участков и перебросить его на западное и юго-западное направления, временно приспособив эту конструктивно устаревшую артиллерию для новых сооружений.
Но тут случился казус: разоружить-то до начала войны часть УРов успели, а вот поставить это вооружение на новых УРах уже не хватило времени».
Говоря строгим юридическим языком того времени, налицо саботаж со стороны главы Советского государства в особо крупных размерах, направленный на подрыв боевой готовности вооруженных сил СССР на огромном пространстве вдоль западных границ страны, за который по тем временам был положен расстрел. Причем значительный ущерб был нанесен как в военной, так и в экономической сферах.
Чтобы понять масштабы экономического ущерба на создание оборонительной линии, которая оказалась абсолютно бесполезной для боевой готовности советских войск в июне 1941 года (фактически деньги действительно были бездарно зарыты в землю), достаточно привести следующие факты [39]. Для организации и руководства работами по строительству укрепленных районов на новой границе, а именно вдоль «линии разграничения германской и советской сфер интересов в Восточной Европе», было создано несколько управлений начальника строительства и 138 строительных участков. В целях обеспечения рабочей силой было сформировано 84 строительных батальона, 25 отдельных строительных рот, 17 автомобильных батальонов. Кроме того, на строительство привлекались 160 инженерных и саперных батальонов приграничных военных округов и 41 батальон из внутренних округов, то есть всего 201 батальон. Наконец, вместе с этими инженерными частями с весны 1941 года в строительстве участвовало 17 820 вольнонаемных рабочих.
Таким образом, Сталин якобы в угоду боевой готовности не только расходовал огромные финансовые и материальные ресурсы, но и на протяжении длительного времени отвлекал от боевой подготовки личный состав вооруженных сил, особенно инженерные части и подразделения. По разным оценкам, от 200 до 300 тысяч военнослужащих постоянно трудились на сооружении укрепленных районов, даже ни разу не потренировавшись в стрельбе из вверенного им оружия, не говоря уже о каких-то там специальных и тем более тактических занятиях. Здесь уместно отметить, что инженерные части и подразделения считаются высокотехнологичными войсками, что, кстати говоря, подтверждается следующим фрагментом из уже упомянутого ПУ-39 [40]:
