Владимир Пещерский - «КРАСНАЯ КАПЕЛЛА». Советская разведка против абвера и гестапо
«15 августа 1940 года Философ (возможно, Филиппов. — В.П.) завербовал Берлинкса Ореста. Вербовка состоялась в ресторане «Край Севера». На вербовку пошел охотно. Агенту присвоена кличка Лицеист.
Захар».
В Москве решили проверить нового агента, благо Латвия уже стала советской республикой. 17 сентября в Берлине Захару (Кобулову) срочно была отправлена телеграмма. «Мы получили сведения, — говорилось в ней, — что Лицеист во время проживания в Латвии был настроен антисоветски. Старался распространять среди населения идеи национал-социализма. Вам следует это иметь в виду...»
Практически это означало лишь предупреждение, но не отказ от услуг Лицеиста. Работа с ним была продолжена. Лицеист как бы нехотя принял от Кобулова 100 марок и выдал расписку. Но уже в следующем месяце он выразил недовольство по поводу выданных ему 300 марок, заметив, что в редакции за менее рискованную работу он получал 900 марок. В декабре за информацию, полученную от неизвестного офицера, Кобулов заплатил агенту 500 марок. Получив месячное содержание в сумме 500 марок, Берлинкс твердо заявил, что это слишком мало и он не может на такие деньги содержать жену и ребенка. В начале 1941 года Лицеист поставил перед Кобуловым вопрос о регулярном ежемесячном вознаграждении в 1000 марок — сумма очень высокая по тем временам. На письме Кобулова о том, что Лицеист требует за сотрудничество выплаты вознаграждения уже в тысячу, заместитель начальника Первого управления П.А. Судоплатов написал резолюцию: «Торговаться не надо. Следует прибавить, но в зависимости от расширения информационных возможностей источника».
Как же в НКГБ оценивали информационный товар, за который Судоплатов рекомендовал платить не скупясь? Вот какое мнение на этот счет высказало информационное подразделение разведки.
«Берлин
Совершенно секретно
Захару
Вы просили сообщить оценку сведений Лицеиста. Из имеющихся у вас агентов Лицеист дает, несомненно, наиболее ценную общественно-политическую информацию. Однако наряду с ценными сообщениями его информация содержит много неточностей, противоречий и сомнительных данных, а также изобилует общими местами. Это объясняется тем, что Лицеист является журналистом и черпает свою информацию у лиц, предназначенных германским государственным аппаратом для подпитывания прессы...
Об этом мы вам пишем не для того, чтобы охаять источник, а для того, чтобы отвести ему в нашей сети должное место и понять перспективы правильного его использования... Надо отдать себе отчет в том, что это еще далеко не то, что нам нужно».
Точка зрения руководства разведки на Лицеиста существенно разошлась с мнением разведчиков-аналитиков. С их доводами просто не посчитались. А зря! Более того, в архивном деле имеется краткая справка на Лицеиста, выдержанная в исключительно благожелательном тоне. Она заканчивается выводом:
«Лицеиста необходимо воспитывать, и в итоге из него может получиться ценный агент.
Апрель 1941 года.
Судоплатов».
Невольно возникает вопрос: как Судоплатов, считавшийся профессионалом, сделал такой, мягко говоря, необъективный вывод? Впрочем, если подумать, в такой оценке нет ничего удивительного. Один из тогдашних руководителей разведки покривил душой. Ведь Судоплатову было известно, что завербовал Лицеиста Амаяк Кобулов, выдвиженец Берии. Старший брат Кобулова, Богдан, работал заместителем у того же Берии. Стоило ли Судоплатову перед лицом столь могущественного триумвирата оспаривать ценность агента, завербованного Кобуловым-младшим? А дезинформация? Кто был способен тогда ее правильно оценить? Да и в способностях ли дело, когда руководители разведки знали, какие сведения придутся по душе хозяину Кремля.
Дезинформация Лицеиста, как сорняк, заглушала достоверные сведения. Подставка гестаповцами этого агента позволяла гитлеровцам установить круг интересов советской разведки, о чем свидетельствует трофейный документ из Главного управления имперской безопасности, доложенный Гитлеру. Куратор Берлинкса штандартенфюрер СС Ликус в секретном письме от 30 декабря 1940 года докладывал:
«Сегодня, в 19.30 вечера, советник посольства Кобулов вызвал к себе доверенное лицо[33], работающее с посольством Советской России, и поставил перед ним следующие важные и неотложные задачи:
1) Г-н Сталин запросил у советского посольства в Берлине дословный текст речи, с которой офицер выступил перед несколькими тысячами кандидатов в офицеры вермахта 18 декабря. Данная речь в немецкой печати опубликована не была. Мероприятие состоялось 18 декабря в берлинском Дворце спорта, на котором Гитлер обратился к пяти тысячам будущих офицеров сухопутных войск и авиации, а также юнкерам отрядов СС. Мероприятие было закрыто для общественности. Как отметил Кобулов, предполагается, что выступление имеет антисоветскую направленность, на что указывают дошедшие до Кремля отдельные положения и выражения. Г-н Сталин выразил желание ознакомиться с дословным текстом вышеуказанной речи с тем, чтобы лично определить ее характер. Поэтому доверенное лицо, работающее с ГПУ, должно каким-либо образом достать вышеупомянутый текст.
2) Доверенное лицо должно установить, в каких кругах вращается некая актриса баронесса Эйк, проживающая на набережной Курфюрстендамм, 46 или 47.
3) Советское посольство хотело бы через упомянутое лицо узнать, какой отклик нашла последняя речь Рузвельта в немецких ведомствах, особенно в министерстве иностранных дел».
Гитлер, ознакомившись с докладной запиской Ликуса, выразил желание, чтобы подобные сообщения из советского посольства постоянно фиксировались и докладывались ему.
Относительно просьбы Кобулова, касавшейся откликов на выступление Рузвельта, Риббентроп, самодовольно усмехнувшись, заметил: «Мы можем «информировать» наше доверенное лицо, как хотим».
Во всем остальном РСХА принимало решение самостоятельно. Германская контрразведка раскрыла утечку закрытой информации рейха и могла насторожиться. В ее поле зрения попала немка, которой явно интересовалась советская разведка. Германская сторона получила также возможность подготовиться и дезинформировать Кобулова по вопросу германоамериканских отношений, как ей это заблагорассудится. Тем временем Центр настоятельно рекомендовал обратить внимание на то, «кто стоял за спиной источников резидентуры». В опасную игру втянулась советская разведка, связавшись с агентом гестапо.
Когда в конце войны Лицеист попал в поле зрения военной контрразведки СМЕРШ и она выяснила его подлинное лицо, в центральном аппарате внешней разведки отказались поверить горькой истине. Тем не менее Берлинкс был объявлен во всесоюзный розыск, хотя искать его следовало в США, куда он бежал после окончания войны.
Попытка разведки использовать Лицеиста для доведения до немецкой стороны выгодной СССР информации и оказания влияния на руководство Германии едва ли была успешной. Гитлер, когда ему сообщали о донесениях Петера, в которых утверждалось о добрых намерениях русских, видимо, пропускал их мимо своих ушей. Гитлеру попросту не нужны были уверения в том, что «слухи о том, что СССР готовится к войне с Германией, являются лживыми и провокационными»[34]. С поводом или без него, он уже изготовился для смертельного прыжка на Советский Союз. На последнем донесении агента Петера, полученом фюрером 2 июня 1941 года, в котором звучал все тот же мотив, Гитлер гневно начертал: «Лгун!» — и распорядился арестовать Берлинкса. Лишний свидетель большой дезинформации с участием фюрера и министра Риббентропа становился ненужным и даже опасным. Но штандартенфюрер СС Ликус, заботясь о своей репутации, постарался замять дело. Латыша срочно перебросили в Швецию, где он еще долго путал карты иностранных разведок.
Полной веры Лицеисту в Москве все-таки не было, и в серьезных вопросах он в расчет не принимался. Об этом свидетельствовало указание в Берлин от 10 апреля, потребовавшее усиления работы по добыче информации об агрессивных планах Гитлера в отношении СССР. В документе, в частности, говорилось: «По вопросам авиации следует озадачить Старшину, через Шведа выяснить дислокацию немецких частей в Румынии, через Испанца получить сведения о личном составе германских ВВС. Корсиканцу поручить собирать данные о положении в военно-химической промышленности, используя для этого Грека. О состоянии военно-морского флота получить информацию через Итальянца. Ориентировать Брайтенбаха на выявление расположения германских воинских частей и строительства укреплений в прилегающих к СССР районах».
О Лицеисте здесь нет ни слова. Возможно, истинную его цену все-таки знали. Но тем не менее ущерб от этой «подставки» оказался огромным. От провалов не застрахована ни одна разведка мира. Однако то упорство, с которым Кобулов с одобрения руководства разведки встречался с провокатором гестапо, трудно объяснить, если рассматривать его с позиций здравого смысла.
