Рудольф Баландин - Маршал Шапошников. Военный советник вождя
Одновременно с текущей деятельностью Шапошников тщательно готовился к докладу на собрании офицеров Генштаба в Варшаве. И вновь он выбрал актуальнейшую тему: «Действия конницы в Балканской войне 1912—1913 гг.» Об этом даже многие русские специалисты были осведомлены поверхностно. Пришлось выписать книги на немецком и французском языках.
Тем временем пришли сведения об изменении дислокации частей германского корпуса. Судя по всему, назревали какие-то серьезные события. Однако все были уверены, что происходит лишь демонстрация силы, запугивание русских.
Доклад Шапошникова, состоявшийся в середине декабря, прошел успешно. В нем обосновывалось положение о нецелесообразности, ввиду крупных потерь, атаковать пехоту крупными силами в конном строю. Аргументация была настолько убедительной, что прений не последовало.
Начальник штаба с согласия Орановского направил Шапошникова читать этот доклад на офицерских собраниях. Командировка оказалась не из легких и продолжалась три недели. Отличившись на окружных маневрах как инициативный, умелый командир, теперь Борис Михайлович приобрел авторитет как знаток истории и теории военного дела.
«Вдруг 15 июня, — вспоминал он, — газеты принесли чрезвычайное известие: в Сараево убит наследник австро-венгерского престола Франц-Фердинанд. Никто не думал, что сараевский выстрел будет иметь роковые последствия. С личностью этого отпрыска связывали широкие планы распространения Габсбургской монархии на восток и на юг за счет славян. Убийство Франца-Фердинанда, казалось, сводило на нет мечты об этом государстве и отодвигало угрозу войны. Сараевскому убийству не придавали особого значения. Мало ли убивали коронованных особ? Вспоминался анекдот с убийством в Москве в 1905 году великого князя Сергея Александровича. Когда на месте происшествия собралась толпа, городовой стал убеждать всех разойтись. Какая-то старушка поинтересовалась, кого убили. Представитель власти величественно ей ответил: “Проходи, бабушка, убили кого надо!” Так и с убийством Франца-Фердинанда рассуждали: убили кого надо».
Однако вскоре начались события, заставлявшие насторожиться всерьез. Сначала их конная группа (как положено — без оружия) решила проехать через границу в Иоганнесбург. Их не пропустили. Прежде ничего подобного не случалось. От своего агента Шапошников узнал, что в австрийском штабе, расположенном в Кракове, идет лихорадочная работа до поздней ночи: офицеры трудятся над какими-то планами.
На летнем кавалерийском сборе настроение было мирное. Составлялись задания для будущих тактических занятий. На середину июля были назначены первые в текущем году офицерские скачки дивизии. Активно обсуждались кандидатуры коней, участвующих в скачках, и шансы всадников.
Тем временем ситуация в Европе накалялась. Австро-венгерское правительство обвинило Сербию в попустительстве убийству эрцгерцога Франца-Фердинанда и антиавстрийскому движению.
83
Руководству Сербии предъявили жесткий ультиматум; выполнить все его требования практически было невозможно. Стало быть — война.
13 июля днем начинались первые скачки. Начальник дивизии пригласил Шапошникова ехать на них вместе с ним. Собираясь, Борис Михайлович обратил внимание на только что доставленную из штаба 14-го корпуса срочную секретную телеграмму. Сел за ее расшифровку (шифры были у него как у замещающего начальника штаба дивизии).
Текст гласил: по высочайшему повелению 13 июля объявляется первым днем подготовительного к войне периода. Войскам следовало немедленно отправиться на зимние квартиры (то есть — к границе).
Борис Михайлович поспешил на скачки и поднялся на судейскую вышку, где находилось командование дивизии. Гремела музыка, веселились зрители, готовился первый заезд. Чтобы не создавать паники, Шапошников переждал окончание заезда, после чего отозвал генерала Новикова и прочел полученную телеграмму. Предложил: завершив скачки, собрать командиров полков и сообщить им о приказе. Надо было торопиться, чтобы вовремя подойти к границе, до которой более ста километров.
И тут Новиков в каком-то экстазе прямо с судейской вышки, несмотря на присутствие множества посторонних лиц, огласил секретную директиву. Все более воодушевляясь, он произнес энергичную речь, призвав к защите веры, царя и Отечества. Загремело «ура!», оркестр грянул гимн. Поле быстро опустело.
Шапошников, слегка ошеломленный, решил на будущее: порой надо сохранять секреты даже от своего начальства.
НАЧАЛО ВОЙНЫ
Борис Михайлович понял: начинается война, хотя еще официально не объявленная. Он решился на инициативу, граничащую с самоуправством: объявил о мобилизации всех частей, полной готовности к боевым действиям, ибо для дивизии, стоящей на границе, дорог каждый час.
«Произносивший громовые речи на Радугском поле, Новиков замялся и спросил, не сделает ли на нас начет контроль, если мобилизации не будет. Я успокоил его, что все сойдет благополучно, и получил разрешение».
84
Вечером 16 июля послал полкам распоряжение о начале с 17 июля общей мобилизации дивизии. В Петркув был командирован второй старший адъютант для мобилизации обозов 2-го разряда частей дивизии. Таким образом, не уведомляя начальство, 14-я кавалерийская дивизия с утра 17 июля еще до объявления общей мобилизации фактически к ней приступила. Зевать не приходилось!
Теперь все части укомплектовывались по численности военного времени, Шапошников едва справлялся с нахлынувшей срочной работой. Случались и недоразумения. Тем не менее, когда пришла телеграмма из Петербурга — «Германия объявила нам войну. Сухомлинов», — дивизия уже подготовилась к этому.
Были высланы два эскадрона разведки с заданием перейти границу и провести рейды вдоль нее.
Одна группа заняла с боем станцию Гербы-прусские. Другой разъезд в составе 9 солдат с офицером столкнулся с немецким батальоном, расположившимся на бивуак. С криками «Казаки!» часть немцев в панике бросилась прятаться в лес, а другая схватилась за ружья. Наш разъезд, испугавшийся не меньше противника, развернулся и пустился наутек.
Проскакав галопом шесть верст, пересекли границу и остановились на отдых, считая себя в безопасности. Хотя теперь, с началом войны, линия границы потеряла свое значение.
По заранее разработанному плану предполагалось начать наступление и захватить несколько приграничных поселков. Однако вскоре пришлось оставить под напором немцев не только Гербы-прусские, но и наши Гербы-русские. А там пришла пора отступать в спешном порядке и штабу дивизии. Борис Михайлович оставил все свое домашнее имущество и — с особым сожалением, горечью — личную библиотеку, которую собирал 10 лет.
Отступление шло достаточно организованно, с небольшими потерями людей и крупными — вещей, имущества, обозов. Немцы вели наступление превосходящими силами. Чувствовалось, что у них хорошо организовано общее управление войсками. А 14-я кавалерийская дивизия вынуждена была действовать самостоятельно, не имея указаний от штабов и округа, и корпуса. В сложившейся ситуации оставалось только интенсивно вести разведку, хотя протяженность фронта была велика, около 150 км, а самолетов в их распоряжении не было. Командиры разведывательных эскадронов лично докладывали Шапошникову о результатах своих рейдов. Дивизия уклонялась от столкновения с превосходящими силами австрийцев.
Второго августа после прибытия в дивизию 14-го драгунского полка было решено дать бой австрийской кавалерийской дивизии. Отличилась разведывательная сотня есаула Быкадорова. Встретив авангард противника, казаки дали несколько залпов. Пока австрийцы готовились к бою, разведчики отошли на две версты по шоссе, устроив засаду в лесу. Когда противник приблизился, казаки выстрелами с фланга остановили его, заставив смешать ряды. Австрийцы стали разворачиваться и готовиться к атаке, но разведчики быстро сменили позицию.
Так повторилось несколько раз. За шесть часов противник продвинулся всего лишь на 12 км, хотя ему противостояла горстка казаков. Тут, кстати, нужно вспомнить дискуссию, которая возникла у Шапошникова и генерала Самсонова после доклада в Ташкенте на офицерском собрании. Самсонов утверждал, что разведка не должна вести активных боевых действий. Шапошников не соглашался: по его мнению, в некоторых случаях подобный бой целесообразен. Каждый остался при своем мнении. Но в данном случае, как мы видим, была доказана правота Бориса Михайловича.
Итак, отдав без боя городок Кельце, русские отошли для передислокации, готовясь к сражению.
«Первый бой, — писал Шапошников, — для каждого военнослужащего в частности и для соединения в целом является большим событием в жизни и предопределяет собой дальнейшее поведение на известный период в ходе войны. Поэтому во всей дивизии было напряженное положение. Штаб дивизии расположился за центром спешенных частей. Телефонная связь была установлена со всеми полками и батареей на ближайшей высоте.
