Сражение у атолла Мидуэй - Митсуо Футида
Когда тропики остались позади, у меня нашлось свободное время, чтобы поразмыслить над операциями, которые мы провели в минувшие четыре изнурительных месяца. За этот короткий срок соединение Нагумо покрыло расстояние примерно в 50 000 миль, почти полностью проделав путь от Гавайских островов до берегов Индии. И каждой из проведенных операций мы показали себя с хорошей стороны. Наш моральный дух неуклонно повышался вместе с ростом боевого мастерства.
Однако теперь я еще более убедился, что соединение Нагумо после атаки Пирл-Харбора использовалось неразумно. На Южном театре военных действий не было достаточно сильного противника, для борьбы с которым следовало бы использовать наши лучшие ударные силы. Вне всякого сомнения, операции на юге с одинаковым успехом были бы проведены при участии тех военно-морских сил, которые уже были выделены. Привлечение сил Нагумо имело мало смысла. И действительно, по существу соединение играло недостойную его вспомогательную роль.
Все это можно объяснить лишь тем, что после Пирл- Харбора высшее командование, очевидно, считало, что болееe серьезной задачи для соединения Нагумо нет, и чтобы не оставлять его в бездействии, направило его на Южный театр военных действий. Но разве верно, что в тот период не существовало задачи первостепенной важности? Разве морской генеральный штаб и командование Объединенного флота забыли, что нашим главным противником на море был флот Соединенных Штатов? Разве по опыту Пирл-Харбора они не знали, что основой военно-морской мощи являются авианосцы с их авиацией, а не линейные корабли, как это было прежде. Мы нанесли мощный удар по линейным кораблям противника, но его авианосцы с тяжелыми крейсерами, составлявшими их боевое охранение, остались невредимыми. Поэтому вместо того, чтобы отправить соединение Нагумо на юг, где в нем фактически не было нужды, не следовало ли командованию Объединенного флота оставить его на востоке с задачей уничтожить американские авианосные силы?
Размышляя обо всем этом, я вспомнил о наших семи линейных кораблях — «хасирском флоте», — которые с самого начала войны оставались в бездействии, находясь во Внутреннем Японском море. Если уж для соединения Нагумо не было дела, то что же можно сказать об этих «отважных» кораблях, которые считались оплотом и ядром боевой мощи японского флота?
Ясно, что их приберегали для решающего сражения с Тихоокеанским флотом США, которое уже давно планировалось нашим военно-морским руководством и которое линейные корабли должны были вести с помощью своих мощных орудий, так как это было в годы первой мировой войны. Однако в Пирл-Харборе японская авианосная авиация уничтожила линейные корабли противника, развеяв тем самым миф о их решающей роли. Таким образом, уже только по этим соображениям сохранение «хасирского флота» в качестве решающей боевой силы становилось бессмысленным. И тем не менее этот флот оставался во Внутреннем Японском море, способствуя ведению войны не более, чем линейные корабли противника, уничтоженные в Пирл-Харборе.
Кто знает, каков был бы ход войны, если бы наше высшее военно-морское командование в свете последних событий пересмотрело свои устаревшие взгляды на ведение военных действий на море. Нашему командованию следовало лучше усвоить урок Пирл-Харбора и, не медля, признать, что ядро японского флота составляет соединение Нагумо с его шестью авианосцами, а не семь линейных кораблей «хасирского флота». Думаю, что, признав это, командование объединило бы соединение Нагумо и семь бездействующих линейных кораблей в одно мощное авианосное соединение специального назначения, в котором линкоры играли бы вспомогательную роль, и поставило бы перед ним одну задачу — завершить уничтожение Тихоокеанского флота Соединенных Штатов.
Разумеется, я не хочу сказать, что, если бы это было сделано, исход войны на Тихом океане оказался бы иным. Но мне кажется, что в этом случае американские авианосные силы, которые избежали уничтожения в Пирл-Харборе, могли бы быть разгромлены очень быстро. Тогда японский флот не утратил бы так скоро своего преимущества над противником, который быстрее сумел сделать правильные выводы из поражения, чем наши руководители из победы.
ГЛАВА III
Дебаты о стратегии будущего
1. НАСТУПАТЬ НА ВОСТОК ИЛИ НА ЗАПАД?
В начале войны на Тихом океане военные деятели Японии так увлеклись проблемой обеспечения страны нефтью, что не подготовили никакой конкретной стратегической программы военных действий на период, когда эти ресурсы будут завоеваны. К тому же они отдавали себе отчет в том, что в ходе первой фазы войны японский флот часто подвергался серьезному риску (нападение на Пирл-Харбор не было самым рискованным предприятием этого периода), п совсем не были уверены, что она благополучно завершится. Поэтому, прежде чем приняться за разработку стратегического плана последующих боевых действий, они решили несколько повременить и посмотреть, как будут развиваться операции первой фазы.
К январю 1942 года повсеместные успехи Японии убедили ее военное руководство в том, что операции первой фазы будут завершены успешно. Исходя из этого, оно и подошло к решению проблемы о характере нашей дальнейшей стратегии. Перед ним встал целый ряд серьезных проблем. Должна ли Япония с достижением первоначальных стратегических целей перейти к оборонительным принципам ведения боевых действий, чтобы удержать захваченное, или ей следует по-прежнему смело вести наступление, чтобы окончательно сломить решимость союзников вести войну? Если принять последнее, то должна ли она нанести первый удар в западном направлении — против Великобритании или в восточном — против Соединенных Штатов и какие именно наступательные действия будут наиболее эффективными?
Формально разработкой стратегических планов армий и флота занимались соответственно армейский и морской генеральные штабы, организационно входившие в императорскую ставку. Начальник морского генерального штаба являлся одновременно начальником военно-морского управления императорской ставки и согласно этой последней должности мог давать приказы и директивы командующему Объединенным флотом по важнейшим стратегическим и оперативным вопросам. Но на деле в вопросах выработки военно-морской стратегии Объединенный флот гораздо чаще, чем морской генеральный штаб, играл главную роль.
Прошло время, когда главнокомандующий Объединенным флотом мог быть только морским командиром в духе нельсоновских традиций, от которого требовалось лишь вести флот в бой и отдавать приказы с мостика флагманского корабля под градом вражеских пуль. Развитие военно-морского дела и значительное расширение театра боевых действий привели к тому, что главнокомандующему стало трудно осуществлять тактическое руководство флотом, находясь вместе с ним в море. Поэтому теперь штаб Объединенного флота находился преимущественно на берегу и наряду с планированием и руководством тактическими действиями сил стал оказывать значительное, а нередко и решающее влияние на формулирование основ военно-морской стратегии.
Способность Объединенного флота отстоять свою точку зрения перед высшим органом военно-морского командования была продемонстрирована в начале войны, когда адмирал Ямамото, несмотря на сильное противодействие
