Андрей Гущин - Русская армия в войне 1904-1905 гг.: историко-антропологическое исследование влияния взаимоотношений военнослужащих на ход боевых действий
Развитие конфликта в офицерской среде и его пагубное воздействие на ход боевых действий можно детально проследить на примере истории 5-го стрелкового полка в ходе Мукденской операции. Согласно данным главного санитарно-статистического управления, эта часть потеряла убитыми 1 офицера и 3 нижних чина, ранеными — 2 офицеров и 26 нижних чинов{336}. Остальные 8 офицеров и 1211 солдат сдались в плен{337}. Кроме официальных документов по этому делу мы располагаем воспоминаниями командира части Я.К. Циховича и 11 офицеров, выступивших с обвинениями в его адрес{338}.
Непосредственно перед тем как отправиться в состав так называемого рекогносцировочного (рекогносцировка — от лат. recogosco — осматриваю, в военной терминологии означает разведку и сбор сведений. — А. Г.) отряда, полк переводился с места на место: «Частью с боем, частью выполняя тяжелые саперные работы», — указывал в своих воспоминаниях командир батальона В.А. Кременецкий{339}. 21 февраля 1905 г. полк прибыл в Мукден и был включен в рекогносцировочный отряд. Начальником отряда назначался подполковник Генерального штаба Я.К. Цихович, присланный из штаба главнокомандующего{340}. Несмотря на протесты полковника С.П. Романовского (ему поручалось комплектование отряда), Циховичу пришлось, по версии офицеров полка, оставить свою часть, сдав полк на командира батальона В.А. Кременецкого{341}. Однако подполковник Я.К. Цихович утверждал в своих воспоминаниях, что ко времени прибытия его в полк там не оказалось ни одного полковника. Действующий же командир оставил свой полк из-за плохого самочувствия{342}.
В этой ситуации ярко проступают проявления предвзятого и недоверчивого отношения к прикомандированным офицерам как к потенциальным конкурентам при занятии вакантных должностей. В.А. Кременецкий и Я.К. Цихович, не будучи даже лично знакомы, тем не менее уже оказались в неприязненных отношениях. Получив полк во временное командование, командир батальона В.А. Кременецкий имел старшинство в чине в полку. Но вступление в должность командира части нового, незнакомого с ней офицера, в равном чине, но младшего по возрасту, послужило нарушением принципа старшинства. В рамках этого принципа, по устоявшейся традиции, видимо, считал возможным временно занять должность полкового командира В.А. Кременецкий{343}. Косвенно именно назначение на место выбывшего по болезни полковника, а не отстранение по приказу командующего подтверждает такой небезынтересный факт, как отсутствие подписи полковника С.П. Романовского под коллективными воспоминаниями офицеров полка{344}. Казалось бы, он, как наиболее пострадавший от произвола начальства, должен быть сам в числе инициаторов выступления в печати с обличением и требованием исторической справедливости. Но он этого не сделал, и его подписи под коллективным творением 11 офицеров 5-го полка мы не находим. Инициатором выступления в печати, на наш взгляд, был сам подполковник В.А. Кременецкий, оставшийся без столь желанной должности командира полка. Более того, вновь прибывший подполковник Генерального штаба Я.К. Цихович имел возможность увидеть лично полковника Романовского. Встреча отражена в его воспоминаниях: «Был со мной на сборном пункте любезен (автор имеет в виду полковника Романовского. — А.Г.), досады у него я не видел»{345}. В воспоминаниях офицеров 5-го стрелкового полка приводится речь Я.К. Циховича, которая якобы стала причиной того, что между «случайным начальником и подчиненными сразу же установились недоброжелательные отношения»{346}. Речь действительно носила провокационный характер: «Если замечу со стороны кого-либо произвольное оставление строя, то постараюсь пустить ему пулю в лоб», — писал в своих воспоминаниях Я.К. Цихович о знакомстве с полком{347}. Офицерские воспоминания также указывали на прозвучавшее в речи выражение «пущу пулю в лоб»{348}. Наверное, слова, высказанные молодым офицером (Я.К. Циховичу было только тридцать три года), произвели на слушателей не лучшее впечатление{349}. Негативное влияние усиливалось тем, что с частью Цихович не был знаком и личного повода для такой речи у него не было. В так называемый рекогносцировочный отряд кроме 5-го стрелкового полка вошли 10-й стрелковый полк и Сводно-стрелковый полк, а также батарея артиллерийской поддержки. Ситуация осложнялась тем, что командовал 10-м стрелковым полком немолодой заслуженный офицер в чине полковника{350}. Но, согласно приказу главнокомандующего, он должен был подчиняться начальнику рекогносцировочного отряда, подполковнику Я.К. Циховичу. Офицеры 5-го стрелкового полка указывали на то, что якобы сам командующий 2-й армией генерал А.В. Каульбарс желал видеть в качестве командира отряда полковника К.А. Мисевича{351}. Но непреклонная воля А.Н. Куропаткина помешала, согласно версии, изложенной офицерским составом 5-го полка, назначению Мисевича на должность командира рекогносцировочного отряда. В свою очередь, Я.К. Цихович писал о том, что он как младший предложил полковнику Мисевичу[31] стать фактическим начальником отряда{352}. Отношения установились своеобразные: фактически подполковник Генерального штаба Я.К. Цихович исполнял обязанности начальника штаба полковника Мисевича. Полковник Мисевич, в свою очередь, заявил, что в случае выделения 10-го стрелкового полка для самостоятельных действий подполковник Я.К. Цихович вновь становился начальником отряда из Сводно-стрелкового полка, прикомандированной батареи и 5-го стрелкового полка{353}. Когда вопрос касался 5-го стрелкового полка, Сводного полка и батареи — частей, бывших в прямом подчинении подполковника Генерального штаба Я.К. Циховича до встречи с 10-м стрелковым полком, то с докладами направляли прямо к подполковнику Я.К. Циховичу. Последний считал, что «ущерба делу не было, ибо помещались в одной фанзе (полковник Мисевич, я)»{354}. Офицеры 5-го стрелкового полка считали, что благодаря этой вынужденной предупредительности между старшим персоналом отряда установились ненормальные отношения. Это находило выражение, по их мнению, в том, что «являвшихся с приказаниями и донесениями подполковник Я.К. Цихович направлял к полковнику Мисевичу, а этот последний к первому»{355}. Дальнейшие события развивались очень стремительно: 5-й стрелковый полк занимал позиции у дер. Тахентунь. В ходе Мукденского сражения русские армии отступали неорганизованно. Согласно данным, приводимым офицерами 5-го полка, они вели упорный бой: «Шимозы (снаряды, начиненные шимозой, взрывались при ударе о любое препятствие, давая грибовидное облако удушливого дыма и большое количество осколков. — А. Г.) и шрапнели (артиллерийский снаряд, наполненный круглыми пулями. Предназначен для поражения главным образом живых открытых целей. — А. Г.) буквально засыпали нас»{356}. По воспоминаниям подполковника Я.К. Циховича, бой был, но «впереди нашей цепи снаряды рвались не ближе 1/2 версты (500 метров. — А.Г.)»{357}. Подполковник Цихович, ознакомившись с опубликованными воспоминаниями офицеров 5-го стрелкового полка, недоумевал, зачем понадобилось офицерам вводить в мемуары «этот не существовавший для нашего отряда артиллерийский огонь»{358}. Согласно официальному изданию Главного санитарно-статистического управления, в 5-м стрелковом полку были убиты только один офицер и 3 нижних чина, ранеными числились 2 офицера и 26 нижних чинов{359}. Но офицерские мемуары приводили данные о 176 убитых и 567 раненых{360}. Такое число потерь понадобилось, на наш взгляд, для оправдания сдачи в плен. Данные, приведенные офицерами 5-го полка, не выдерживают критики. На каждого конкретного пленного солдата в японском плену поступало жалованье от русского правительства, поэтому цифры в санитарно-статистическом ведомственном очерке достоверные. Офицеры 5-го полка приводили в своих воспоминаниях два факта, явно свидетельствовавших против подполковника Я.К. Циховича. В качестве первого факта указывали на то, что подполковник Я.К. Цихович 24 февраля не находился среди защитников деревни Тахентунь{361}. Второй факт сводился к тому, что при общем отступлении 5-й полк получил приказание об отступлении с двухчасовым опозданием{362}. Первый факт объясняется тем, что 5-й полк перестал входить к 24 февраля в состав рекогносцировочного отряда и составил с 24 февраля часть первого боевого участка. 24 февраля командир 5-го полка С.П. Романовский объявил подполковнику Я.К. Циховичу, что ему приказано снова вступить в командование полком{363}. Подполковнику Генерального штаба Я.К. Циховичу предписывалось прибыть в распоряжение штаба отряда генерал-майора В.У. Сологуба (деревня Ляодофынь), что он и выполнил{364}. Второе обвинение опровергается самими офицерами 5-го полка. Они писали, что записка была отправлена, судя по пометке, в 2 часа 20 минут, но получили ее спустя 2 часа, то есть в 4 часа 20 минут{365}. Подполковник Генерального штаба не должен, как конный ординарец, собственноручно отвозить приказания в цепь, в задержке его личной вины не было. Формально за защитников деревни Тахентунь и их своевременное отступление отвечал начальник боевой линии полковник А.А. Максимовский.
