Эдвард Дри - Номонган: Тактические боевые действия советских и японских войск, 1939
Бойцы обескровленных 5‑й и 6‑й рот пытались перегруппироваться и реорганизовать оборону. Японская полковая артиллерия во время советской атаки не стреляла, возможно, потому что это был первый раз, когда японцы подверглись массированному фронтальному удару советских войск с использованием тактики общевойскового боя[102]. Выжившие солдаты батальона знали, что постоянные атаки советских войск истощают их боеспособность.
Майор Кадзикава, ожидавший следующей советской атаки, весь батальон держал в боевой готовности. Разведчики из 5‑й и 6‑й рот поползли к советским окопам, чтобы разведать позиции противника и его приготовления к новой атаке, но обнаружили, что советские войска отошли на 500 м. Очевидно, противник боялся японской ночной контратаки и на время своей перегруппировки хотел увеличить дистанцию между собой и японцами.
Примерно в то же время рота советской пехоты атаковала позиции 7‑й роты к югу от высоты 742, но эта атака была отражена с потерями для противника. В ретроспективе эта атака могла быть диверсией, чтобы прикрыть проникновение группы артиллерийских корректировщиков, подкрепленной стрелками для защиты. Старший лейтенант Сайто, командир 7‑й роты, первым обнаружил корректировщиков и доложил об их продвижении в штаб, направивший один взвод на подкрепление 7‑й роты.
Оборона позиции
Далее к югу 5‑я и 6‑я роты все же смогли собраться с силами и реорганизовать оборону, несмотря на снайперский огонь противника. «Между 9:00 и 16:00 противник периодически вел артиллерийский огонь». За этой простой записью в журнале боевых действий батальона скрывается страшная реальность Номонгана. После недели напряженных боев, постоянно находясь под обстрелом, японцы были истощены. У личного состава стала проявляться апатия, все, о чем могли думать солдаты — возможность поесть чистого риса и запить его чистой водой. Фактически батальону приходилось собирать дождевую воду в бочки из–под горючего и каски, но со времени передислокации на высоты Норо дождь был только один день. Солдаты, страдая от жажды, искали хоть какую–то воду и пили из застойных луж, в связи с чем появились случаи амебной дизентерии. Два батальонных врача не справлялись с количеством раненых, а больным могли уделять внимание только в самых тяжелых случаях. Тридцать или более случаев кровавого поноса в день не всегда считались достаточной причиной для отправки в тыловой госпиталь. Стали появляться даже случаи тифа. Из–за постоянных обстрелов советской артиллерии больные японские солдаты могли справлять нужду только в окопах, усиливая зловоние, и так невыносимое из–за гниющих раздувшихся трупов, лежавших вокруг. Огонь советской артиллерии был таким смертоносным, что японские солдаты были вынуждены жить под землей, как кроты, а офицеры запрещали разводить костры, опасаясь, что это может выдать японские позиции. Иногда доходило до того, что солдаты ели траву[103].
И все же 2‑й батальон 28‑го полка сохранял единство как подразделение и продолжал оборонять позицию. Солдаты продолжали исполнять приказы и даже в таком измученном и истощенном состоянии сохраняли достаточно высокий боевой дух. И офицеры и нижние чины обладали сильным чувством единства и корпоративного духа, потому что по японской системе призыва части от полка и меньше комплектовались по возможности из жителей одного города или деревни, что обеспечивало дополнительную общность внутри батальона или роты. Таким образом, солдаты были земляками и соседями в мирной жизни, и на военной службе они заботились друг о друге и разделяли тяготы и победы[104]. Дополнительно обеспечивали единство подразделения командир и младшие офицеры. И хотя батальон каждый день обстреливала советская артиллерия, и приходилось наблюдать, как советские солдаты нагло купаются в Халхе, в то время как у японцев не хватало питьевой воды, бойцы батальона видели, что японские подразделения на обоих флангах удерживают позиции, и знали, что их батальон является частью общего плана обороны.
В этой обстановке тяжелых лишений главными событиями стали подвоз снабжения и пополнений. 8 августа восемь солдат под командованием старшего лейтенанта, направленные из другого батальона того же 28‑го полка, прибыли на позиции 2‑го батальона. После этого несколько особенно тяжело больных стало возможно отправить в тыл. Но доставка снабжения и пополнений под постоянным наблюдением с советской стороны была смертельно опасным делом.
В основном снабжение и пополнения доставлялись ночью. Пехотинцы из пополнений шли на позиции, уже зная, что надо соблюдать тишину, обозным извозчикам также было приказано поддерживать тишину. Но на плохих дорогах, ведущих к позициям батальона, испуганные чем–либо лошади (большая часть грузов к линии фронта доставлялась на гужевых повозках и вьючных животных) могли встать на дыбы и заржать, обнаружив тем самым колонну транспорта, и привлечь огонь советской артиллерии. Эти колонны транспорта снабжения, работавшие в темноте, выполняли свои жизненно важные для войск задачи в безвестности, и несли потери без помпы. К концу боев у Номонгана было убито и ранено до четверти солдат тыловых служб.
Боевой дух подразделения оставался высоким, в японском понимании это было прежде всего благодаря умелому командованию батальонных офицеров. Кроме того, японцы могли наносить урон врагу и даже причинять больше вреда, чем терпели сами. В тот день после полудня патрули 5‑й роты отогнали около 15 вражеских солдат, проводивших разведку японской обороны. Более того, японцы были способны наносить советским войскам сильные удары. 7‑я рота провела такую операцию 8 августа.
Разведчики 7‑й роты следили за группой советских солдат, пытавшихся подобраться к японским позициям и обнаруженных старшим лейтенантом Сайто. Вероятно, это была группа артиллерийских наблюдателей и прикрывавшие их пехотинцы численностью до взвода. В предрассветной темноте офицеры быстро направили своих уставших солдат на окружение советской группы. Один японский тяжелый пулемет на высоте 742 был повернут на запад и наведен на северный советский фланг, а другой пулемет в 800 м далее был наведен на открытый советский южный фланг. Соседний батальон подполковника Сугитани[105] обеспечивал огневую поддержку с позиций, а один взвод 7‑й роты вышел на исходную позицию к югу от песчаных дюн, за которыми укрылись — как они считали, надежно — советские солдаты.
Советские наблюдатели поняли, что что–то пошло не так, когда японские пулеметы начали осыпать пулями их позиции с обоих флангов. Батальонная артиллерия открыла по тесно скучившемуся противнику огонь фугасными снарядами. Огонь прекратился только когда японские солдаты атаковали советскую позицию и прикончили выживших мечами и штыками. После боя японцы насчитали более пятидесяти убитых советских солдат, был взят только один пленный. Хотя в журнале боевых действий сказано, что советские солдаты сражались до последнего, более вероятно, что 7‑я рота в этот раз сводила старые счеты.
Обыскав место боя, японцы нашли двадцать винтовок, три ручных пулемета, одну снайперскую винтовку, и около двадцати различных элементов полевого телефонного оборудования, в связи с чем можно предположить, что более трети советских солдат могли быть безоружны или являлись не боевыми пехотинцами, а связистами. Тем не менее, все они были убиты.
Отражение попытки просачивания советских войск 8 августа 1939 г.
Отличительными чертами этой операции были скорость и внезапность действий японцев. Японцы считали это доказательством верности своей наступательной доктрины и образцового наступательного духа солдат и младших командиров. Этот бой стал считаться классическим примером предотвращения тактики просачивания на широком фронте[106].
Обе стороны истощили свои силы, и день 9 августа прошел в относительном затишье. Советские войска продолжали активно укреплять позиции на высотах Моко и получали новые подкрепления. На высоте 754 японские офицеры, осматривавшие местность в бинокли, заметили, что Советы передвинули значительные силы к югу, на позиции против 71‑го пехотного полка полковника Мориты. Это был крайний левый фланг всех японских позиций к югу от реки Хольстен.
В сумерках на позиции батальона прибыли 200 солдат пополнения, восполнившие потери, понесенные в боях и от болезней. Пока новоприбывшие обменивались новостями и слухами с усталыми ветеранами, батальонный штаб распределял пополнения и формировал резерв батальона. Кроме относительно мирного дня и пополнений пошел дождь, обеспечив дополнительную питьевую воду. В ту ночь боевой дух батальона был единодушно высоким.
10 августа советская артиллерия снова проявляла активность, но не с прежней интенсивностью. Это был беспокоящий огонь, который действительно сильно отравлял жизнь японцам. Относительное затишье также дало время решить в более высоких штабах вопрос о новой дислокации 2‑го батальона.
