Алексей Лебедев - У истоков Черноморского флота России. Азовская флотилия Екатерины II в борьбе за Крым и в создании Черноморского флота (1768 — 1783 гг.)

Из инструкции С.И. Мордвинова П.П. Андерсону по проведению «примерного морского боя» во время практического плавания{88}

5. О баталии примерной. При благополучной погоде надлежит в силе регламента экзерциции ружьем и пушками, а притом иногда (курсив наш. — Авт.) для привычки людей, лежа в две линии, так как бы с неприятелем (курсив наш. — Авт.) производить пальбу из пушек и ружья, как в действительной баталии, и притом одной стороне, уступая, ретироваться, и потом иаки вступить в бой, а для оной пальбы в заряды пороху употреблять по малому числу, а пальбу производить на каждом судне, чтоб беспрерывна была, и люди были б действительно все в своих местах.

Отдельного упоминания требует укоренившаяся привычка собирать многочисленные консилиумы перед действиями и нежелание многих командиров рисковать, для чего часть из них не брезговала даже ложными сведениями о состоянии своих кораблей (это проявилось при походе эскадры Г.А. Спиридова и во флотилии А.Н. Сенявина).

Русский посланник в Копенгагене М.М. Философов так описывал эскадру Д. Эльфинстона после ее прихода в столицу Дании (то есть в самом начале Архипелагской экспедиции): «По несчастию, наши мореплаватели в таком невежестве и в таком слабом порядке, что контр-адмирал весьма большие трудности в негодованиях, роптаниях и беспрестанных ссылках от офицеров на регламент находит, а больше всего с огорчением видит, что желание большей части офицеров к возврату, а не к продолжению экспедиции клонится, и что беспрестанно делаемые ему в том представления о неточности судов и тому подобном единственно из сего предмета происходят».{89}

Таким образом, к началу Русско-турецкой войны 1768–1774 гг. состояние офицерского корпуса в целом было не самым лучшим. Тем не менее, А.Н. Сенявину удалось добиться того, что практически все назначенные во флотилию старшие офицеры и большинство младших имели и практический мореходный, и боевой опыт. Дальнейшие же пополнения такого опыта уже не имели.

Действия флагманов и офицеров флотилии в ходе войны продемонстрировали как инициативу, находчивость и храбрость, так и пассивность («ленность»), лживость, неумение и нежелание действовать активно. И чем более напряженной была обстановка, тем больше подтверждалось как одно, так и другое. Такие вот контрасты.

Какой же итог вышесказанному можно подвести? Как видим, к началу Русско-турецкой войны 1768–1774 гг. основные проблемы русского флота (низкое качество кораблей, нехватка личного состава, проблемы готовности офицерского состава), к сожалению, сохранялись. Однако, благодаря мерам, принятым Екатериной II с самого начала ее правления, 1763–1768 гг. уже не были периодом застоя. Организационные изменения, а главное, небывалое со времен Петра I внимание ко флоту правящего монарха вкупе с резкой активизацией боевой подготовки свидетельствовали о развитии Балтийского флота.[28] Кроме того, Екатерине II удалось даже большее — расшевелить российских моряков.[29] Не случайно она писала И.Г. Чернышеву в Лондон через три дня после решения Высочайшего Совета об отправке экспедиции в Средиземное море: «Я так расщекотала наших морских по их ремеслу, что они огневые стали, а для чего, завтра скажу; если хочешь, сам догадайся. Я на сей час сама за них взялася, и, если Бог велит, увидишь чудеса».{90} Кстати, отправкой кораблей в Архипелаг была решена проблема использования русского Балтийского флота в войне против Турции.

Теперь обратимся к состоянию Османской империи накануне Русско-турецкой войны 1768–1774 г. У нее также имелись как достоинства, так и недостатки. Правда, последние намного превосходили первые. Но сначала скажем о преимуществах Турции. Наиболее серьезными из них (и соответственно становившимися большой проблемой для России) являлись:

1) неограниченная возможность использования Крыма — прекрасного стратегического плацдарма для ударов по южным русским землям.{91},[30] К тому же в лице крымских татар турки имели здесь достаточно сильного союзника;

2) полное господство на Азовском и Черном морях турецкого флота, который мог оказывать необходимую помощь своим войскам, при нужде и Крыму, а также проводить десантные операции в любой точке побережья этих морей (Россия не имела кораблей ни на Азовском, ни на Черном морях, более того, она даже не располагала выходом к их берегам);{92}

3) удаленность собственной территории (метрополии) от театра военных действий с Россией, что защищало ее от разорения.{93} От театра войны были удалены и наиболее развитые турецкие провинции;

4) ведение боевых действий вблизи своих баз{94} и в более привычных условиях (русским войскам, а затем и флоту предстояло действовать в отдалении от своих опорных пунктов, при тяжелых для северных русских людей климатических условиях, в жару, среди выжженных бескрайних степей);{95}

5) наличие на пути к Константинополю через Балканы мощных крепостей, на которые могли опереться турецкие войска.{96}

Но по уровню боеспособности турецкие армия и флот уступали российским. Армия Османской империи не являлась регулярной и по своей боевой подготовке стояла значительно ниже русской армии.{97} Янычары, некогда грозная военная сила, в XVIII в. выродились в привилегированную касту и в известной мере утеряли боеспособность. Феодальное конное ополчение — сипахи — в XVIII в. также переживало процесс разложения. Помещики под любым видом старались уйти от службы. А ведь янычары и сипахи составляли основу турецкой армии. Тем не менее, включая войска провинциальных ополчений, общая численность турецкой армии могла достигать 600 тыс. человек, что, безусловно, имело большое значение.

Однако дисциплина турецких войск была слабой. Особенно это касалось янычаров, своеволие которых достигало крайней степени. Распространены были неподчинение, бунты и дезертирство.{98} А.Р. Миллер в своей фундаментальной работе «Мустафа-паша Баирактар» отмечает, что в 1768–1774 гг. на фронте произошло больше бунтов, чем сражений. Армия голодала, велика была смертность от эпидемий. С 1771 же году началось повальное дезертирство.{99} Н.Э. Клееман, наблюдавший турецкие войска в Крыму в начале войны 1768–1774 гг., также писал: «Их паши и аги принуждены делать им много потворства и даже в самых частых возмущениях стараться усмирить увещеваниями».{100} Подтверждают эту картину и турецкие источники.

Усугубляло состояние турецкой армии несовершенное вооружение. Армия была вооружена неоднородным и разнокалиберным оружием, артиллерия же вообще вызывала у современников только улыбки. Ружья турецкой пехоты отличались большой длиной ствола, тяжелым весом, медленностью заряжания и необходимостью применения сошек. Штыков не было. Не случайно главную ставку турки делали на холодное оружие, которым мастерски владели. Низкое же качество орудий и неподготовленность артиллеристов приводили к низкой эффективности артиллерийского огня. К тому же из-за практически полного отсутствия лафетов и чрезмерной тяжести орудий турки практически не могли маневрировать артиллерией на поле боя.{101} А вот боевые качества турецкой кавалерии современники оценивали высоко. Так, Н.И. Панин отмечал, наряду с ее многочисленностью, также способность к одиночным действиям, «легкость, проворство» людей, лошадей, «привычные наездничьи ухватки» каждого всадника.{102} В полной мере это касалось и крымских татар, войско которых практически полностью было конным.

Исходя из всех этих моментов строилась и тактика боя: поскольку огневое состязание с русскими войсками не имело перспективы для турок (их редкий неорганизованный огонь легко подавлялся массированным огнем пехоты и артиллерии противника), османские начальники делали ставку на массированные удары кавалерийских и пехотных масс и, отказавшись от линейных построений, образовывали из своей пехоты и кавалерии скопища значительной глубины («кучи», или «толстые фронты», как называл их генерал-аншеф П.И. Панин в инструкции 1770 г.).{103} В отличие от европейских армий, обученных искусству маневрирования, турецкая армия действовала на поле боя неупорядоченной массой.

Таким образом, «огромное превосходство турецких войск [по численности], большой процент конных воинов, а также специфические особенности турецкой тактики (стремительный натиск, рассчитанный на устрашение противника) требовали от русского командования и всего состава войск большого напряжения».{104}

Что же касается турецкого флота, то его состояние на момент начала войны, при ряде серьезных достоинств, также в целом оставляло желать много лучшего.