Рольф-Дитер Мюллер - Враг стоит на Востоке. Гитлеровские планы войны против СССР в 1939 году

Оба правительства убеждены, что таким образом, отношения между странами будут плодотворно развиваться и приведут к созданию добрососедских отношений, что явится благоденствием не только для их стран, но и для всех остальных народов Европы.

Настоящая декларация должна быть ратифицирована, и обмен ратификационными грамотами должен произойти возможно скорее в Варшаве. Декларация действительна в течение десяти лет, считая со дня обмена ратификационными грамотами. Если в течение 6 месяцев по истечении этого срока она не будет денонсирована одним из правительств, то она остается в силе и на дальнейшее время. Однако может быть в любое время денонсирована любым правительством за шесть месяцев.

Составлено в двух экземплярах на немецком и польском языках.

Интересы Польши прозрачны. Французы не были намерены поддерживать Польшу в случае возможного вторжения последней в Германию, они предпочли вести переговоры по заключению «Пакта четырех», предложенного Муссолини. Польша была крайне обеспокоена тем, что Великобритания, Италия, Франция и Германия могли разрешить разногласия, присутствующие в Европе, в ущерб интересам Польши, не принимая во внимание ее великодержавные притязания. А потому предложения, поступившие из Берлина, оказались весьма своевременными, тем более что немцы утратили интерес к предложению Муссолини в связи с распространением слухов о заключении франко-советского пакта.

Суетные дипломатические игры, предшествовавшие заключению пакта Гитлера — Пилсудского, позволяют сделать вывод о том, что рейхсканцлер после выхода Германии из Лиги Наций в октябре 1933 г. стремился проводить такую внешнюю политику, которая могла бы обеспечить ему большую маневренность как залог изменения ситуации. Наибольшее значение для него имело долгосрочное наращивание вооружений. Политика мелких шагов и масштабной тактической мобильности не исключала поиска возможностей для ревизии условий Версальского мирного договора. Стремительный аншлюс Австрии представлялся вполне реальным. Уже летом 1933 г. тамошние национал-социалисты стали вести себя столь активно, что федеральный канцлер Австрии Дольфус был вынужден инициировать запрет деятельности НСДАП. Вслед за этим в Баварии был сформирован Австрийский легион, состоявший из 6 тысяч австрийских национал-социалистов, прошедших военную подготовку и призванных поддержать Германию в случае ее вторжения в соседнюю страну{84}. Министерство иностранных дел с большим трудом смогло удержать Гитлера от столь рискованного предприятия. Годом позже партийные единомышленники Гитлера после убийства Дольфуса безуспешно попытались устроить в Вене государственный переворот. Переворот как перспективный сценарий развития событий оставался предметом острых дебатов вплоть до окончательного аншлюса Австрии в 1938 г. В 1933–1934 гг. Гитлер ради достижения своих целей пошел на конфликт с Муссолини вопреки тому, что надежда на альянс с Италией и Великобританией лежала в основе его внешнеполитической концепции. Этот альянс призван был обеспечить защиту с тыла для развертывания агрессии на Востоке. В 1933 г. Гитлер нашел в лице Польши кажущегося подходящим партнера. Этот партнер не только молчаливо одобрял территориальные притязания Германии в адрес Австрии, но и не выразил протеста против сенсационной оккупации Рейнской зоны и размещения вооружений на ее территории{85}. Взаимопонимание, достигнутое с Пилсудским, не только привело к разрядке напряженности на германо-польской границе, но и создало предпосылки для освоения «жизненного пространства на Востоке» в близком будущем. Однако не был ли пакт, заключенный с Пилсудским, тактическим маневром, нацеленным на то, чтобы выиграть время в процессе преодоления разногласий со «злейшим врагом, который не перестанет оставаться таковым в будущем» (Клаус Хильдебранд)?{86} «Все соглашения с Польшей имеют лишь преходящую ценность. Я и не помышляю о том, чтобы вступать в серьезный диалог с Польшей» — эти слова Гитлер якобы произнес на собрании партийных функционеров 18 октября 1934 г. Эти и им подобные высказывания приводит Герман Раушнинг в своих воспоминаниях, в подлинности, а следовательно, и значимости которых приходится сомневаться.

Речь Гитлера в Рейхстаге, посвященная взаимоотношениям с Польшей от 30 января 1934 г.:

«Когда я 30 января возглавил руководство страны, отношения между нашими двумя государствами представлялись мне крайне неудовлетворительными. Существовала угроза, что несомненные разногласия, причины которых кроются в положениях Версальского договора и вытекающей отсюда взаимной раздражительности, постепенно приведут к такой вражде, которая, окажись она достаточно продолжительной, может быть унаследована обеими сторонами в качестве политической традиции. Такой поворот событий, помимо заключенных в нем скрытых угроз, стал бы препятствием на пути благодатного сотрудничества обоих народов.

Немцам и полякам придется мириться с фактом существования друг друга. А потому, руководствуясь соображениями целесообразности, им надлежит трансформировать ту действительность, которая оставалась неизменной на протяжении тысячи лет до того и едва ли изменится после нас, таким образом, чтобы каждая нация могла извлечь из нее максимально возможную пользу»{87}.

Нельзя принимать публичные заявления Гитлера за чистую монету. Однако рассуждения о тысячелетней дружбе были достаточно необычны. Трезвый расчет побудил немцев и поляков заключить пакт для начала сроком на десять лет. Такие сроки соответствовали тогдашним представлениям Гитлера о завершении фазы планомерного наращивания вооружений, что само по себе обеспечило бы ему окончательную свободу действий. Верно ли предположение, что обе стороны рассчитывали таким образом выиграть время? В этой связи историки часто цитируют секретную речь Гитлера, якобы произнесенную им 28 февраля 1934 г. (спустя месяц после заключения пакта с Пилсудским) в присутствии высокопоставленного руководства рейхсвера, СА и СС. В ней он, как утверждается в некоторых источниках, заявляет о том, что «новая армия должна быть подготовлена к ведению обороны через пять лет и к организации наступления через восемь»{88}. Германия должна самостоятельно занять «жизненное пространство», право на которое за ней не признали западные державы. «Именно поэтому может возникнуть необходимость в точечных решительных ударах на Западе, а затем на Востоке»{89}. Какой смысл здесь вложен в понятие «Восток»? И означают ли эти слова, что последовательность действий была установлена заранее? Отнюдь нет. В конце концов, диктатор руководствовался базовой стратегической моделью, которая со времен Шлифена составляла компонент оперативного мышления немецких военных. К ней мы обратимся позже. Было бы также неверно абсолютизировать мирные лозунги Гитлера и вполне понятную надежду рейхсканцлера на возможность увеличения объемов вооружений в ближайшие несколько лет. С риском иностранной интервенции в переходный период нельзя было не считаться. Уже по одной только этой причине рейхсверу надлежало пребывать в постоянной боевой готовности — пусть даже в обозримом периоде времени речь могла идти только об оборонительных действиях. По этой причине рейхсвер придавал большое значение использованию потенциала прошедших военную подготовку членов СА, рассчитывая привлечь их к участию в собственных планах. Вместе с тем следует принимать во внимание, что, придя в 1933 г. к власти, Гитлер рассчитывал на то, что однажды сложатся благоприятные обстоятельства, которые позволят ему напасть на СССР, и что это случится прежде, чем наступят 1940-е гг., когда Германия станет доминирующей державой на континенте и сумеет исключить вмешательство в ее дела западных держав.

Следует помнить о том, что во внешнеполитической программе Гитлера ключевая роль отводилась союзу с Великобританией. Как известно, Гитлер принципиально неверно оценивал политику Великобритании, однако сам он до 1940 г. был, очевидно, твердо убежден в том, что ему удастся найти с ней общий язык и в обмен на отказ от немецких колоний обрести «свободу действий на Востоке».

В середине 1930-х гг. правящие круги в Лондоне открыто реагировали на ревизионизм немцев и демонстрировали готовность к уступкам. Великобритании было известно о намерениях Германии в отношении СССР. Тогдашний начальник разведки Королевских ВВС, Фредерик Уинтерботем, рассказывает в своих воспоминаниях о том, как в 1934 г., приехав в Германию, он встречался с Гитлером, Розенбергом, Гессом, Кохом и ведущими военачальниками. Гитлер заявил, что уничтожит коммунизм, завоевав Россию{90}. Вместе с тем фюрер жаловался на то, что его генералы по-прежнему имеют слишком большой вес. Больше других Гитлер, по словам начальника разведки Королевских ВВС, ценил генерал-майора Вальтера фон Рейхенау, который сообщил Уинтерботему подробности планов Германии в отношении России и разъяснил стратегию блицкрига. Рейхенау с 1930 г. являлся начальником штаба I военного округа в Восточной Пруссии и был наилучшим образом осведомлен о военных планах Германии.