Николай Бодихин - Кожедуб

На левом борту "лавочкина" была надпись: "Имени Героя Советского Союза Конева Н.", а на правом — "От колхозника Конева В. В.".

Пчеловод одного из колхозов на Волге В.В. Конев свои трудовые сбережения передал на постройку самолета и попросил назвать в честь своего односельчанина, геройски погибшего на войне. А летать на нем должен был лучший летчик фронта. Выбор пал на Кожедуба.

На столе у Ивана Никитовича — модель самолета-истребителя "лавочкин-7" с бортовым номером 27. На самолете-истребителе конструкции Лавочкина Ла-7 Кожедуб и закончил войну в небе над Берлином.

В кабинете генерала хранятся фотографии боевых друзей, известных советских космонавтов. Иван Никитович тесно связан с ними — он почетный председатель Федерации авиационного спорта СССР, член Президиума ДОСААФ. Кожедуб первым в нашей стране удостоен медали имени Гагарина».

«Перед Новым, 1945 годом командование 16-й воздушной армии провело в Бяло-Подляске конференцию лучших летчиков-истребителей и штурмовиков….

Здесь произошла моя первая встреча с будущим трижды Героем Советского Союза, будущим маршалом авиации Иваном Никитовичем Кожедубом, на счету которого к тому времени было 48 сбитых фашистских машин. 176-й гвардейский истребительный авиационный полк, где майор Кожедуб служил заместителем командира полка, в те дни был оперативно подчинен 265-й ИАД нашего корпуса, и мы не раз впоследствии встречались с ним на аэродромах. После войны вместе учились в Военно-воздушной академии, продолжительное время служили в войсках ПВО. Ну, это к слову: просто приятно сознавать, что воевал и служил рядом с прославленным асом Великой Отечественной войны, у которого было чему поучиться.

На конференции шел деловой разговор о тактических приемах воздушного боя при выполнении самых разнообразных боевых задач. Особое внимание было уделено прикрытию наземных войск способом "свободная охота". Здесь опыт Кожедуба, признанного мастера таких полетов, пригодился всем истребителям; его самолет издалека узнавали немецкие асы и сразу же покидали зону возможной встречи: драться с бывшим летчиком-инструктором, в совершенстве владевшим своим "лавочкиным", им было не под силу.

…Приземляясь на аэродроме Сохачев, я заметил несколько пожаров, вспышки недалеко от посадочной полосы, светящуюся сетку трассирующих пуль… Присмотревшись внимательно, я увидел замаскированные за различными укрытиями танки, ведущие огонь во внешнюю сторону, от аэродрома. Да-а-а, ситуация!

К вечеру бой стих, мы спокойно пошли на ужин. Встретился с Иваном Кожедубом.

— Ну как, тезка? — весело спросил он, уплетая ужин. — Страшновато?

Я кивнул:

— Непривычно…

— Будем привыкать, — согласился Кожедуб. — Зато рядом с танкистами, прикрывать их удобно. Еще бы вот только погода, паршивка, немного улучшилась, высоты нет, в воздухе драться невозможно.

Кожедуб был истинным асом, и каждый потерянный фронтовой день был для него непоправимым бедствием.

— Буду молиться, авось услышит, — указал он пальцем в потолок.

И надо же — на следующий день погода резко изменилась к лучшему. Можно было вылетать большими группами. Потом мы с Иваном Никитовичем смеялись, жалели, что он не помолился хотя бы на недельку раньше — сколько фашистских самолетов за это время пустили бы в расход!

…Видимость стала улучшаться, и было решено повторить наш вылет. А пока меня потащили в столовую. Как раз там допивал чай Иван Кожедуб. Увидел меня, поинтересовался:

— Как слетал?

— Да кое-что привез.

— Даешь, — засмеялся Иван Никитович, — в такую погоду даже наш полковой медведь заблудился, прибился к какой-то чужой машине на дороге, а солдаты, испугавшись, застрелили его, беднягу.

Я сказал Кожедубу, что лечу снова, и он посоветовал взлетать с обратным стартом, чтобы сразу выйти на железную дорогу и не крутиться потом в ее поисках. Мы с Тищенко так и сделали…»

«…Затем в Китай последовала моя, 324-я истребительная дивизия, которая базировалась тогда под Москвой. Дивизия была неполной, — вместо трех полков состояла из двух, число летчиков не превышало 80 человек. Ею командовал легендарный Кожедуб, он тоже отправился в Китай.

Сам он не летал, но часто собирал на разбор полетов. Невысокий, коренастый мужичок. Был прост в общении, но скрупулезен. Не любил приставленных для надзора партийных чинуш (да мы их все не любили), — пока не выпроводим их из комнаты, начистоту говорить опасаемся».

Воспоминания летчика-инструктора Чугуевской ВАШП в годы войны, впоследствии — военного летчика 2-го класса полковника П.А. Щербины. Павел Андреевич передал автору тонкую, на 22 листа, «Книжку учета усвоения летной программы Чугуевской военной авиационной школы пилотов», выписанную на имя курсанта 2-го звена 2-й эскадрильи Щербины П.А. На ее страницах он, тогда еще лейтенант, оставил свои живые воспоминания о Кожедубе, относящиеся к 1945-му — началу 1946 года. Записки Щербины публикуются впервые.

«Поезд "Алма-Ата — Москва" нес нас между снежными вершинами горных хребтов Азии по степным просторам, под казахстанским солнцем. Был июль 1944 года, Красная армия готовилась к решающему удару по гитлеровской Германии. Фронт требовал новые кадры летчиков-истребителей. И мы их давали. Необитаемые пустыни стали кузницами кадров. Летный состав находился порой без воды, хлеба, мяса. Жили в холодных землянках в холодную пору года, но никогда не жаловались на трудности, а преодолевали их, пополняя фронт новыми летчиками, готовыми умереть, но не уступить поле боя врагу.

Очередной выпуск нашего "бугра" направляется в Россию. Легче стало дышать, сил прибавилось, когда мы увидели Волгу-матушку, вдохнули свежий запах лесов и необъятных зеленых полей. Еще больше выросла любовь к нашей великой стране. Молодые летчики рвались скорее принять участие в разгроме ненавистного врага, посягнувшего на нашу землю. Их воодушевлял пример лучших летчиков — Героев Советского Союза. Им необходимо было видеть, ощутить таких людей.

В Сейме

На станцию Сейм мы прибыли днем. Встретили нас очень хорошо. Командир части, подполковник Акуленко, принял моих летчиков и имел с каждым из них беседу. Потом мне сказал:

— Ваших офицеров-чугуевцев я буду готовить на фронт и отправлю в первую очередь. Я думаю, что они будут достойны своего бывшего инструктора, сбившего 45 немецких самолетов. Можете с ним встретиться, он сейчас находится у нас.

Иван Никитович шел из столовой твердой уверенной походкой осмотрительного летчика-истребителя. Еще с расстояния 50—70 метров он узнал меня. Мы знали друг друга еще по совместной инструкторской жизни в школе в первые годы войны. Ну а в объятия к нему я не посоветую попадаться никому — косточки затрещат.

В прекрасно устроенной беседочке мы долго разговаривали с ним, и он интересовался нашей жизнью, работой. Когда к нам подошли бывшие его курсанты, приехавшие со мной, — младшие лейтенанты Хоменко, Пулех, Морозов и другие, то встреча с ним перешла на восторженные ноты. Так им было приятно видеть героя-капитана, в недавнем прошлом — инструктора-сержанта. В теплой дружеской беседе Иван Никитович поделился своим опытом, высказал ряд пожеланий и советов для успешного овладения боевым самолетом. В честь встречи слушатели попросили его сфотографироваться с ними. Позднее, подписывая фото, Кожедуб предупредил:

— Кто подведет в воздушном бою, пусть себя не считает чугуевцем.

Погода была нелетная, лишь изредка прояснялось небо, и то с половины дня. Мне нужно было сдать летчиков, а Ивану Никитовичу вылететь на новом самолете Ла-7. Почти полмесяца мы ожидали с ним хорошей погоды, находясь вместе.

Кожедуб не тратил времени попусту. В теплую погоду мы ходили купаться. Однажды после продолжительного плавания он стал тренироваться в стрельбе из пистолета. С расстояния в 25 метров он на спор попадал в горлышко бутылки. После нескольких выстрелов никто больше не ставил пол-литра, понимая, что проспорит.

Посещение библиотеки и читальни было системой в его рабочем дне. Он всегда живо интересовался всеми новинками тактики и техники. Самое необходимое записывал в свой блокнот.

— Ага! Вот такой "мессер" мне еще не попадался. Встречу — собью.

Как-то секретарь местного райкома комсомола попросил его побеседовать с молодежью одного отсталого совхоза. Иван Никитович согласился, но потребовал, как он говорил, от комсомольского бога дать ему сведения о работе отдельных комсомольцев совхоза. Мне пришлось с ним ездить на беседу, ибо он не привык быть без пары.